Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

- Отлично, спасибо, - юноша кивнул с беззаботной улыбкой на лице. - Расскажи теперь одну вещь, я слышал в Лаик между твоими друзьями... Правда ли, что между Ее Величеством и монсеньором лежит тесная любовная связь из-за бесплодности короля?

- Отец тоже говорил что-то эдакое, - на миг Эстебан нахмурился. - Наверное, так и есть, но тебе лучше не бросаться на всякого, болтающего про ее связь с Алвой.

- Разумеется, иначе этот самый маршал проткнет осведомителя, то есть тебя, и не поморщится. А я буду стараться, чтобы он остался в счастливом неведении.

- Но насчет королевского бесплодия я не верю, скорее всего, они им просто прикрываются, - беззастенчиво заявил Эстебан, - а придворные сплетники и рады стараться. Ни принц, ни принцессы совсем не похожи на отца.

- А что за сплетники? - живо заинтересовался Ричард.

- Не поверишь, но кансилльер и мой эр, хотя Придды, вроде, не замешаны в этом. Фрейлины тоже, им не до таких глупостей, они всего лишь строят догадки. Матушка Северина рассказывала как-то раз об этом.

Ричард кивнул и подумал о том, что в Олларии самое безопасное для него место - это особняк эра, но сидеть безвылазно там не имеет смысла, так чем же можно заняться? Держаться рядом с Эстебаном - опасно для товарища, поскольку полоумный Ларак-старший слишком презирает Лучших Людей, чтобы не пренебречь жизнью Эстебана. А вот если Ричард будет гулять с его сыном, то стрелять по нему в присутствии Реджинальда никто не рискнет.

Так и придется вынужденно ходить в гости к Штанцлеру, хлопая ушами и ресницами, гулять с кузеном, и держаться с Эстебаном врагами, а по ночам они с Колиньяром будут узнавать приддовские тайны. Ну и времечко намечается! Сам же Эстебан, вопреки всему, не противился замыслу, ибо на какие только интересные глупости не пойдешь, лишь бы не сидеть в особняке цивильного коменданта, сложа руки, и потихоньку зарабатывая репутацию дворцового шаркуна.

- Хорошо, Окделл, - глаза Колиньяра горели от торжества и восторга, - я помогу тебе. И буду очень рад, если ты поспособствуешь моему появлению в Торке.

Остаток дня ушел на езду по городу, обед и дальнейшую езду с разговорами о не столь значительных вещах, как обсуждаемые юношами у Данара. Когда же Ричард вернулся вечером в особняк на улице Мимоз, слуга передал ему короткое письмо - в нем содержались красиво и витиевато выраженные надежды на то, что сын Эгмонта почтит своим посещением старого и больного человека, а также указывался адрес - Огородное предместье, и время, когда желательнее приходить. Это был поздний вечер.

- Почтит... - медленно проговорил Ричард, и бросил записку в зажженный камин.

Глава 24. Ставок больше нет

В последнее время Ричард Окделл слишком привык ждать неприятностей, и потому, получив запечатанный гербом с дубовой ветвью с секирой конверт, сперва подумал, что дядя внаглую продолжает свои происки и счел нужным уведомить об этом молодого герцога. К счастью спасительная мысль, о том, что автор письма это Реджинальд пришла быстро, и юноша догадался поскорее прочесть письмо. Конечно! У кузена отличный почерк, поскольку он много пишет по распоряжению старого кансилльера, и потому разобрать его слова труда не составило. Он приглашал юношу на петушиные бои, и это не входило в планы Ричарда, однако следовало поразмыслить над собственным положением и дать согласие. Нужна видимость того, что они с Реджинальдом друзья.

На самом деле Ричард хоть относился к кузену неплохо, однако сомневался, что им удастся подружиться до конца жизни, ведь они стоят по разные стороны поля боя. Еще хорошо, если дядя не натаскал единственного сына следить за Окделлом и в итоге привести его в ловушку, значит, следует и впрямь держаться рядом с кузеном. Петушиные бои - хоть какое-то развлечение. Деньгами, которые подойдут для ставок, Ричарда обеспечил эр, так что можно спокойно идти и играть. Или ехать? Уж лучше находиться в седле плохонького надорского жеребчика с такой же плохонькой сбруей, чем стать легкой мишенью, и к тому же Баловника нужно приучать к езде по Олларии.

Конюшен в «Острой Шпоре» не было, но имелись в ближайшем рядом с ним трактирчике, и Ричард почувствовал себя неуютно, увидев, как изменилось лицо Наля при виде его коня.

- Привет, - кивнул юноша, завидев кузена. Тот оказался не один, что уже насторожило.

- Привет, Дикон. Знакомьтесь, Ричард Окделл. Это Дитрих Ластерхафт и Леон Дюгуа.

- Из Придды и Эпинэ? - улыбнулся Ричард.

- Я живу в столице, - пояснил первый, - а он из Эпинэ, служит в столичном гарнизоне совсем недавно... Ну что, пойдемте?

- Какие предпочитаете из боевых пород? - задал вопрос Дитрих.

- Я раньше не ходил на петушиные бои, впервые в Олларии.

- Жаль, там весело. А вам, виконт, какие по душе?

- Серые, - напряженно отозвался Реджинальд, - из Тарнау.

- А я знаю, - загорелся энтузиазмом доказать свою правоту Леон, - что только красный бойцовый петух достоин ставок. Даже черный и синий проигрывают!

- Ладно вам, - засмеялся Ричард, - вы бы еще сказали, что только в Эпинэ багряная осень и поэтому оно лучше других герцогств.

- Нет, но вот петухи... - рассудил Дитрих, - их надо судить по гребням, шпорам, и, наверное, точному весу.

- Поверю вам на слово, - не стал спорить герцог Надора.

Воодушевленный Наль, однако, не стал следовать его примеру, и остаток дороги яростно доказывал своим спутникам, что ставить непременно нужно на серых. Велика наука! В эти тонкости петушиных боев Ричард не особо-то и старался вникнуть, зато потом, оказавшись в помещении, похожем на амфитеатр, забыл о своих противоречивых размышлениях и решил просто посвятить ближайшее время беззаботному просмотру боев и ставкам. Хотя... не такому уж и беззаботному. Если рядом с ним находится любой Ларак, он в потенциальной опасности, независимо от того, желает ли ему данный Ларак смерти или нет...

Те, кто устраивал бои, тоже спорили о цвете петухов, и Ричард не понимал этого, да и не силился вникнуть. Эти сведения не дали бы ему ничего ценного и не помогли в дальнейшей жизни, и потому он молча смотрел. Сперва доблестно сразились черный и синий петух, потом вынесли серого и красного, каждый из которых весил две с половиной пессаны. Наль что-то дополнил про Тарнау, парень из Эпинэ горячо возразил, но ничего подозрительного в этом Ричард не видел. Сошлись новые товарищи на том, что не в корзинке счастье, а в петухе, а потом решили, что все-таки поставят на серого. Ричард же решил, что поставить на красного будет более верным решением, даже не для выигрыша, а для него самого. В том случае, если какие-нибудь наблюдатели от Ларака следят за ним сейчас в этом заведении и ожидают увидеть, что сын Эгмонта от растерянности в смешении с внезапными догадками сделает ошибку и последует примеру Реджинальда, но этого не будет. Поэтому - красный петух.

К тройке товарищей радостно присоединился гвардеец по имени Мариус, кажется, он должен быть знаком с Леоном, но они не спешили друг друга узнавать. Впрочем, ладно, Ричарду это не казалось большой проблемой, а Мариус не выглядел подозрительным типом, хотя теперь в подозрении может стать каждый. Тем временем птичье побоище продолжалось, юноша слушал пьяное улюлюканье присутствующих и вскоре почувствовал нечто, похожее на легкую расслабленность. Конечно, смотреть на окровавленных побитых петухов - не самое приятное занятие, но и Ричард - не маленький ребенок, чтобы бояться очевидных вещей.

Попытка раззадорить петухов. Длинный удар в колокол. Боевая мощь красного петуха, показавшаяся Ричарду потрясающей и немного глупой, но все-таки победоносной, произвела впечатление, и он сам не сразу заметил, как стал широко и искренне улыбаться. Зато, вполне естественно.

- Поздравляю, - с доброй улыбкой кивнул Реджинальд, - ты выиграл восемь или десять талов, но это, надо полагать, просто везение.

- Может и так, - молодому надорцу не хотелось спорить.