Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

Но тело тоже придется держать в узде - к этому относятся и пинки маршалов, и размахивания кинжалами, а юноша не мог гарантировать, что ему никогда не захочется кого-нибудь зарезать, и прочие не самые замечательные рукоприкладства. И ногоприкладства тоже.

Небольшая процессия оказалась снова в огромном зале, под ноги бросился роскошный алый ковер, и Ричард немедленно запнулся. Да что ж такое-то, а! Кто-то, но не эр, схватил его за локоть, и, обернувшись, чтобы поблагодарить спасителя, Ричард с удивлением увидел Эстебана Колиньяра. Выражение его лица напоминало скорбно-безразличную маску, почти как на Фабианов день, зато в темных глазах сверкала неподдельная радость, и Ричард тут же улыбнулся одними губами, коротко и быстро.

- Завтра встретимся, - тихо сказал Эстебан. - Около монастыря Святой Октавии.

Тогда Ричард кивнул еще раз - теперь с облегчением.

Глава 23. Правда или ложь

Немного опасаясь реакции Алвы на его дружбу с Эстебаном, а кто знает, какой она может быть, Ричард Окделл решил вести себя скромно и прилично - потому и велел слугам запрягать коня, ничего толком не объяснив. Хотя никто и не интересовался, куда молодому господину вздумалось отправиться с утра пораньше, а дома бы сразу забросали вопросами, чтобы самые интересные ответы переиначить и донести герцогине... Разумеется, свой дом надо уважать, как и свою мать, но потрясающий контроль за жизнью детей юноше остался непонятен. Хотя справедливости ради стоило вспомнить, что лично его перестали контролировать лет с тринадцати - разумеется, пока он находился на территории замка, и тогда Ричарду казалось досадным, что мать так рьяно следит за передвижениями вполне разумного сына.

Но сын был единственным - в этом и причина.

- Что доложить соберано? - спросил Пако напоследок.

- Что я еду в город и вернусь к вечеру.

И юноша поскакал на продолжающем беспокоиться жеребце. Прежде Баловник не очень часто сталкивался с людьми, поэтому сейчас вполне закономерно их боялся, но Ричарду это не нравилось. А если им с эром придется ехать на войну - как тогда? Увещевать коня через каждый шаг? Нет, это вовсе не годится, надо написать Роберу Эпинэ в Агарис, ведь тот, как счастливый обладатель коня на гербе, должен знать, как обращаются с лошадьми, вот быть бы еще уверенным, что письмо не перехватит какой-нибудь помощник или шпион Дорака...

К кардиналу у Ричарда сложилось неясное отношение, но в одном он был уверен точно: кардинал полностью на стороне Колиньяров, Манриков и Алвы, и при этом даже не Савиньяков. Наверное. Впрочем, ошибаться может каждый, и уже совсем скоро у Ричарда пропало желание копаться в талигойской политике, пока это не окажется жизненно необходимым занятием. Уж лучше думать о Надоре и о том, как по приезду разбираться с делами, но и правда, как? Надо посоветоваться с Алвой, потом... Кошки бы побрали этого Эстебана - ничего не объяснил и лишь назначил место встречи, как будто для Ричарда в порядке вещей устраивать пешие прогулки.

Но осваиваться все равно необходимо, потому что Ричарду Окделлу в Олларии еще жить около трех лет, и не спрашивать же каждый раз прохожих мальчишек и торговок о том, как проехать к монастырю. В сам монастырь мужчин пускали вряд ли, юноша и не рвался, однако на берегу Данара Ричард заметил уже знакомого рыжего коня, остановил Баловника и спешился.

Довольный Эстебан шагнул навстречу.

- Привет.

- Здравствуй, Окделл.

- Здесь так тихо, не как в городе.

- Естественно, тут только колокольный звон в нужное время, а так - благодать Создателева.

- Ну, - улыбнулся Дикон, которому стало неуютно, - не надо поминать Создателя всуе.

- Это ваш священник надорский говорит? - Эстебан засмеялся.

- Ага. Мне вообще много чего лишнего говорят, и говорили, и будут говорить, просто я не эсператист и не олларианец.

- Вот как. Не боишься гнева кардинала?

- Ты же мой друг, - ответил Ричард, - не выдашь. А если и сболтнешь чего под его грозными очами, скажу, что ты исповедовался пьяным.

- Неплохая идея, - товарищ засмеялся снова, - но только из тебя плохой лжец.

- Смотря для кого.

Юноши отпустили конец и уселись на мягкую траву - говорить им хотелось только о хорошем, но поводов для подобных бесед оказалось немного. Рассказывая о своей истинной вере и древней Гальтаре, об анаксах Надора, видя, как на смуглом лице друга проступают все сильнее удивление и непонимание, Ричард чувствовал себя еще неуютнее, и хотел провалиться сквозь землю. Желательно - куда-нибудь, в одно из Четырех Царств, где обитают уже умершие потомки Лита, которые примут его и поддержат. Однако едва ли есть на что надеяться - посмертные почести ждут его лишь после прохождения Лабиринта. Удачного прохождения, как гласили потускневшие строки в древней книге. Очень удачного.

Что бывает в случае не очень удачного, Ричард не хотел представлять. Зачем лишний раз портить себе настроение, если уже через минуту это могут сделать другие люди или события?

- Вот, что произошло в Лаик, - закончил свой длинный рассказ короткими фразами надорец, задумчиво поглядывая на поблескивающую безмятежную голубизну глубокой реки, - вот, куда исчезли священник с Паоло, и вот, почему я считаю, что ты в безопасности, как не кровный вассал Молний.

- Буду не кровным, если отцу не взбредет в голову отобрать у Маранов земли Эпинэ.

- Старый Эпинэ жив...

- Сейчас да, но потом? - Колиньяр взглянул на него озадаченно и напугано. - Я не трус, Окделл, но умирать не хочу, во всяком случае, не на войне.

- Ты и не умрешь, сложнее со мной. Лараки...

- Лараки - это марагонцы.

- Ну да, - согласился Ричард, - в течение всего Круга женившиеся на Окделлах и Рокслеях. Чем не Скалы? Даже в вас с Манрикам больше марагонских кровей.

- Всем, - буркнул Колиньяр. - Иначе бы тебя уже не было.

- Посмотрим, - вздохнул Ричард, - Изломный год еще не наступил.

Эстебан насупился и отвернулся, переваривая услышанное. Насколько бы этот юноша не являлся дерзким наглецом, отбросить к кошкам свою впечатлительность он так и не смог, а что может быть хуже признания лучшего друга в том, что в ближайшие годы он может умереть? Даже предательство ранит не так больно, Ричард отлично его понимал, но все-таки Колиньяру в Олларии не место. Что бы он сам об этом не думал.

Человека нельзя сделать счастливым насильно, но можно путем подталкивания к осознанию своего потрясающего везения, и Ричард Окделл начал с малого.

- Помнишь, ты хотел служить в армии, а не сидеть бессмысленно в столице, свесив лапы?

- Я много чего хотел, - сделал Колиньяр просто тончайший намек. - Но ладно. Допустим, на верную службу Ворону я претендовать перестал, вопрос то, чего хочешь ты?

- Это надо перечислять, - Ричард задумался. - Первым делом я заключил с монсеньором некоторую сделку, которую мы расторгнем максимум через год, а еще собираюсь узнать все о семействе Приддов. Тебе же лучше находиться подальше от столицы, причем не в родовом поместье, а где-нибудь на севере...

- Спасибо, - иронично отозвался сын Жоана. - Удружил.

- Для твоей же пользы. Что там еще... Про Надор уже не говорю, это чисто мои проблемы, но если дядюшка не оставит мне выбора, я сделаю так, чтобы замок и земли не достались никому вообще.

- Окделл, ты меня пугаешь.

- Скажи, Эстебан, - надорец вытянул ноги и повернулся к другу, - ты знаешь что-нибудь о древних клятвах и их нарушении?

- Нет-нет, - передернулся тот, - вот не надо вмешивать меня в свои абвениатские бредни.

- Ладно, допустим, значит, точно разберусь сам. А теперь твоя очередь говорить. Расскажи, пожалуйста, все, что ты знаешь о столице, ее жителях, заведениях, ведь ты бывал здесь еще до осени.

- Ага, - довольно оскалился Эстебан, - жил тут с четырнадцати лет.

Его рассказ о каждой тихой улочке и о каждом неплохом питейном заведении потек спокойно и неспешно, а Ричард молча сидел, любовался солнечными бликами на прозрачной воде и запоминал, как мог. Конечно, можно было сходить куда-нибудь с Реджинальдом, чем он потом и займется, дабы не настораживать Штанцлера и прочих недоброжелателей, но гораздо лучше быть посвященным в тайны Олларии самому, чем потом блуждать в ночи и опасаться каждого шороха.