Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

- Ох, - выражение радости на лице кузена быстро сменилось пугающей тревогой, - и когда только успели заявиться...

Речь шла об Эстебане с Северином, и еще парочке отпрысков Лучших Людей, застывших неподалеку с веселыми лицами, и Ричард этому совсем не обрадовался. Надо бы уезжать подобру-поздорову, но вот так, сразу и быстро покинуть заведение покажется кому-нибудь интересующемуся его передвижениями подозрительным, поэтому юноша решил немного подождать. И подождал. Немного. Потом еще чуть-чуть. И затем еще самую малость, а потом - всего капельку, и всех этих незначительных отрезков времени хватило ровно до того, чтобы дождаться, пока на улицу не опустится черная прохладная ночь.

Леон и Дитрих успели напиться, забыть про герцога с графом, и с жаром объясняли каким-то молодым зажиточным мещанам, на какого петуха выгоднее ставить. Глядя на них, Ричард не удержался от смеха.

- Они пьяны, - извиняющимся тоном сказал Наль. - Поехали домой? То есть ты поедешь, а я пойду...

- Отлично.

Ричард понял, что он, вероятнее всего обречен на нападение, ведь Реджинальд легко воспользовался ситуацией и не сел на своего толстого мерина. А его напускная доброта вкупе с неловкостью - всего лишь искренно и очень хорошо наложенная на лицо маска. Ведь добрые люди способны погубить гораздо быстрее и легче, нежели полные лютые злобы и ярости, потому что их истинные мотивы невозможно предугадать до конца.

Он не верил этому неловко улыбающемуся толстяку, носившему имя Реджинальд, потому что тот был заодно с его врагами и старательно скрывал это. Кузену не требовалось много актерского мастерства, дабы показать, что он не желает зла Ричарду Окделлу - он просто ведет себя, как обычно, но без манерности, как Эйвон или эр Август. Все, что герцогу оставалось сейчас делать - это принять правила навязанной ему игры и постараться играть в нее без серьезных нарушений, поэтому конфликта юноша развивать не стал. Лишь кивнул, забрал свой выигрыш и бесстрашно вышел навстречу пугающе-прохладной черной ночи. В лицо повеяло холодным ветром, это показалось Дикону хорошим знаком, но Наль тут же попрощался и сказал, что ему с Ричардом не по пути - из-за боязни даже близко приближаться к улице Мимоз. А вот это уже прозвучало не слишком правдоподобно, однако юноша промолчал.

Конная дорога короче, чем пешая, и к тому же безопаснее, и к тому же намного лучше, когда путь освещен полной луной, однако настораживало полное отсутствие людей на улицах, даже, несмотря на то, что именно в этот ночной час им и полагалось отсутствовать. Подивившись собственным страхам и над собой же посмеявшись, Ричард продолжал ехать. До дома Алвы он доберется примерно через час, и для этого следовало проехать между аббатством святой Октавии и аббатством святого Франциска. Подумать только, как первый Оллар горячо и сильно любил эту женщину - даже в ее честь назвал два олларианских монастыря!

Если Ричарду будет позволено в этой жизни любить так же долго и всей душой...

Если он во имя истинной любви тронется умом и будет совершать безумство за безумством...

Он не Франциск Оллар, значит, просто не имеет права на такую любовь.

Но, с другой стороны, даже у королей нет такой власти, как у потомков древних богов.

«Осторожно, - предупредило изнутри слабенькое предчувствие, - не возгордись. Скалы упрямые, но не гордые. Первая же скала, решившая, что достойна возрасти до небес, бесславно рухнет вниз и расколется на множество кусков».

Ричард не гордился и не надеялся - просто потому, что всякому чувству должен быть свой предел. Излишняя ненависть, любовь, злоба и доброта, а также все последствия этих чувств зачастую граничат с вседозволенностью, и даже Алва не ступал на этот путь. Наверное... Ричард усмехнулся, подумав, как немного знает о своих союзниках, а о Катарине сейчас отчего-то даже не хотелось размышлять. Ведь он с ней даже еще ни разу не разговаривал, чтобы делать выводы.

От мыслей Дикона отвлекла неожиданная тень, выскочившая на дорогу и казавшаяся темнее прочих, и, как он правильно догадался, тень оказалась человеком. Бояться же ему было нечего, пока он на коне, но ровно до тех пор, пока прячущиеся где-то поблизости люди не поймут, насколько бесполезен в погоне Баловник. Бедный жеребчик напугается больше хозяина! Ричард, закусив губу, осторожно положил на эфес руку. Оглянулся на легкий шум. В арке, которую он успел проехать, кто-то застыл, не собираясь покидать пост наблюдения.

И тут Ричард сообразил, что стоявшие впереди, в тени, люди все-таки пешие. Реджинальд или кто-то еще дал им неверные сведения, а он сам спутал все планы нападающих, решив взять Баловника с собой. Они бросились наперерез, надеясь схватить коня за поводья, но тот вовремя заржал, встал на дыбы, и Ричард с трудом удержался в седле. Зато успел, скорее машинально, чем от проблесков реакции, выхватить шпагу и всадить в плечо одного из бандитов, у второго пострадала рука и он выронил дубинку, а третьего сразил чей-то выстрел.

Сам Ричард не стрелял, даже более того, он оставил свое оружие дома, но не успел опомниться, как грохнул новый выстрел, на миг ярко вспыхнуло, и послышался короткий глухой стук упавшего на камни тела.

- Спасибо, Повелитель, - благодарно прошелестел какой-то серый булыжник. - Я люблю кровь. Мы все любим.

- Да не за что... - растерянно отозвался Ричард, глядя куда-то вдаль.

Он не знал, откуда появились стрелявшие, и сколько их пришло вообще, и остались ли они на своем месте теперь. Должно быть, успели убраться, чтобы не попадаться городской страже, вот и удаляющийся стук копыт не заставил себя ждать... Да и ему самому пора поскорее ехать дальше, потому что дальнейшие приключения сегодня в планы юноши не входили, и как же досадно, что входили в планы кого-то еще... Едва Ричард Окделл свернул за угол, надеясь проехать быстро и безопасно, как за его спиной раздался веселый цокот лошадиных копыт.

- Прекрасно, - угрюмо сказал Ричард. - Окружили.

И тут же заставил Баловника быстро развернуться, однако вместо ночного злодея с капюшоном на лице, прямо как в любимых Айрис героических и безмерно пафосных поэмах Дидериха, увидел вполне довольного жизнью молодого южанина в аквамариновом колете.

- Привет, Окделл, - радостно сказал Эстебан, - как хорошо, что у тебя медленный конь, и я успел догнать, не привлекая внимания.

- Просто прекрасно, - вздохнул Ричард. - В чем дело-то?

- В том, - голос Колиньяра просто сочился энтузиазмом и сладким предвкушением чего-нибудь интересного, - что поехали в особняк Приддов. Залезем и будем искать то, что тебе нужно.

Ричарду Окделлу очень сильно захотелось сказать все, что он думал о бесшабашности товарища и обо всех острых ощущениях, испытываемых при сильном испуге, и о необдуманных этого самого товарища предложениях, но ограничился лишь тем, что приложил ладонь к лицу. Интересно, что скажет эр Алва, увидев утром своего оруженосца на пару с оруженосцем коменданта в городском каземате?

- Мне скучно, - протянул Эстебан. - Поехали?

Надорский юноша отнял от лица взмокшую ладонь и тронул поводья. Самые смелые и отчаянные идеи приходилось воплощать за несколько лет до Излома, и не его, Ричарда, вина, что именно парочке начинающих жить мальчишек.

- Поехали, - не сказать это слово, да еще твердым решительным голосом Повелитель Скал просто не мог.

Глава 25. Ничего тише крика

Дорога до особняка Приддов не заняла чересчур много времени. Находившийся в центре большого города темный и мрачный дом всегда привлекал внимание некоторых любопытных дворян и отпугивал наиболее благоразумных горожан, и Ричард смутно подозревал, что его товарищ относится к числу первых. От них с Эстебаном требовалось перебраться через высокую ограду, при этом, не привлекая внимания солдат: ни городской стражи, ни тех людей, что берегли покой своих господ. Пока ехали, молодой Колиньяр вполголоса рассказывал, что людей в доме не очень много. Всего-то сам супрем, его брат Штефан, и все, не считая слуг. А герцогиня Ангелика находится в числе королевских фрейлин, и часто остается во дворце, в связи с дурным самочувствием Ее Величества.