Камин-аут (СИ)

Словно его застали врасплох, Сатин поднял взгляд и осмотрелся, как будто только сейчас заметил наблюдающих за ним людей. Пожилая хозяйка расставляла на столе крохотные тарелки, блюда покрупнее были заполнены ароматными шедеврами, и когда он вошел, что-то отрывисто сказала по-японски. Рядом, у входа стояла подруга о-сюфу-сан [хозяйки], постоялица рёкан. Женщина посторонилась, пропуская Сатина, и поздоровалась легким кивком головы. Видимо, еще утром свои черные волосы она уложила в непростую прическу, но теперь они выбились из пучка и спадали на спину блестящими как глянец локонами. В комнате неярко горела люстра, у дальней стены слышался гул кондиционера. Окон здесь не было, все створки сёдзи были плотно задвинуты, и помещение переполняли вкусные запахи.

– Сатин-сан, о-суваттэ онэгаи шимас, [Сатин-сан, прошу вас, присаживайтесь] – заговорила с ним «подруга», по всей вероятности, ожидая, что её привольный тон сделает обстановку более домашней. За то время, что они с Тео снимали комнаты в этой гостинице, Сатин уже успел привыкнуть к радушию японки. К сожалению, она совершенно не знала английского.

– Сегодня куриные тефтельки и терияки, – начала с большим трудом переводить на английский язык о-сюфу-сан.

– Уверен: ваша кухня как всегда бесподобна, – усмехнулся мужчина, садясь напротив пустующего места, которого отводилось хозяйке.

– Будет вам! Вы даже еще не попробовать! – суетливо махнула рукой пожилая женщина.

В кухню протиснулся Тео.

– Всем добрый вечер, – отозвался парень, шумно плюхаясь на сиденье с высокой спинкой справа от Сатина и вытягивая под столом ноги.

– Я разговаривал с Маю, – прошептал Холовора, упираясь в столешницу локтем и склоняясь в сторону Тео.

Шенг секунд десять оценивающе разглядывал его лицо.

– И как? – в конце концов выдал китаец, окидывая дам равнодушным взглядом. Сатин отрешенно проследил за его взглядом.

– Тебе сказать правду?

Можно было не понижать голос: японки все равно бы ни за что не встряли в мужской диалог.

– Лучше соври, – посоветовал парень.

Сатин взял в руки палочки.

– Могло быть и хуже.

– Мне приятно иметь с вами дела: вы всегда голодны. Что за радость для хозяйка! – зашлась глухим смехом о-сюфу-сан, когда Холовора в очередной раз похвалил её стряпню, чаще всего такие разговоры-игры в обмен любезностями заканчивались тем, что Сатин слушал комплименты про свою фигуру.

Скоро к ним присоединилось еще двое японцев, и оба – братья хозяйки, помогающие по хозяйству. Японцы жили со своими семьями в ближайшем городе и помогали Сатину и Тео в поисках чем могли.

Подруга помогла заложить на сковородку, в шкворчащее масло еще одну партию тефтелей из куриного фарша. Небольшие тефтели с сахаром в кукурузной муке, зажаренной до загорелой корочки, и политой соусом с белым вином и соевой подливой, очень нравились Тео, сразу после чипсов и сникерсов.

Разжевывая мясо с луком и сладкой глазурью, Сатин впервые за сегодняшний долгий день позволил себе расслабиться и насладиться моментом. Запил крепким травяным чаем и наложил на тарелку суши-футомаки, завернутые в сухие водоросли нори, с авокадо, сыром и кусочками утреннего омлета. На фоне отборного белого риса аппетитно выделялись золотисто-желтый и нежно-зеленый цвета.

Тео сидел тише обычного, только иногда разражался остротами, и заливал футомаки темным пивом.

– Сюдзин каэттара, карэ ни цуитэ мусуме о кикимас, [Когда вернется мой муж, я расспрошу его о вашей дочери] – сказала черноволосая женщина, заполняя короткую паузу в разговоре.

– А сугу го-сюдзин каэтта? [А скоро ли вернется ваш муж?] – изобразил вежливое любопытство Сатин.

Женщина состроила ироничную гримасу. У них был короткий отпуск, но мужу позвонили с работы, и он сорвался с места, оставив её одну. Скоро ли он вернется? И она пожала плечами: а кто ж его знает?..

Сатин попросил еще чаю, и японцы помогли хозяйке расставить приборы для чаепития.

Подруга невзначай перевела взгляд на Тео, и мужчина подумал, что сейчас она должна спросить, где его родители. После чего Шенг не на шутку разобидится. Сатин улыбнулся своим мыслям, и японка изогнула губы в улыбке вслед за ним.

– В моей родной деревне поговаривают, что видели человека, подходящего под описание господина Икигомисске, – пробормотал сидящий между Тео и хозяйкой японец, и Сатин осознал, что перестал дышать, а слабая дрожь холодного воздуха в комнате стала более ощутимой. – Только его одного. С ним не было никакой девушки.

– Вы уверены в том, что говорили именно об Икигомисске? – поинтересовался Тео.

– У того человека ведь были глаза разного цвета, растянутые к вискам. Скажем там, выглядел он необычно. Но что именно в нем необычного – понять довольно сложно. В основном упоминали про него женщины, они утверждали, будто он не похож на обычных деревенских мужчин.

– На кого же он похож? – не удержался Холовора, подливая себе заварки и стараясь не пролить мимо чашки.

– А вы его видели, Сатин-сан? – спросила о-сюфу-сан. – Видели ли вы того, кого ищите?

Сатин только сейчас понял, что всё, что он знал о пресловутом Икигомисске, были лишь воспоминания Фрэи. Со слов дочери он составил портрет японца, настолько четкий, что едва не забыл о том, что и в глаза не видел Моисея. Почти забыл… Моисей словно неуловимая иллюзия. Может быть, даже еще одна его галлюцинация или мучительный сон.

Нет.

И словно во сне ему привиделось такси, обносимое жидкими хлопьями дождя со снегом, листьев, приставших к асфальтовой дороге, мокрой и блестящей в сумерках. Вспомнил, как сидел в темной кухне, убивался по жене и вливал в себя один стакан за другим. В тот день Моисей был совсем близко.

– Те женщины не говорили, что ему понадобилось в деревне?

– Понимаете… – замялся японец, пережевывая сладкую цветную капусту, которую подали на десерт, – у каждой была своя версия, что могло понадобиться господину в той деревне. Нелепостей и здесь хватает, не думаю, что вам стоит выслушивать эти бредни. Однако все наперебой твердят о его глазах.

– Разноцветные глаза. Да, это примечательно, – пробормотал другой японец, пьющий пиво.

– У вас нет его фотографии? – Хозяйка перестала суетиться вдоль столов орехового дерева, выстроенных в шеренгу у стены и, опустившись на сиденье, пододвинула к себе тарелку с пирожными из ближайшей кондитерской.

– К сожалению нет. – Сатин сделал глоток горько чая, который постепенно во рту оттаял приятной, терпкой свежестью.

– А второго? – продолжала расспрашивать о-сюфу-сан, в то время как её более молодая подруга не сводила с него глаз. – Того паренька, помните?..

Соцветия сладкой капусты оказались мягкими, охлажденные и политые загустевшим сахарным сиропом они таяли во рту.

– Нет, – очень тихо сказал Холовора.

Была бы, если бы Маю получил диплом, где должны быть наклеены фотографии всех преподавателей.

Эти двое, Икигомисске и Лотайра, как тени – растворяются в свете солнца. Он разыскивает пятно, сгусток тьмы, крошечную кляксу в море бескрайнего света. Найти которую так же невозможно, как повернуть время вспять.

Женщины молча пили чай, Тео с мученическим выражением лица поглощал свою порцию десерта.

– Не бывает людей, которые не оставляют следов, – поджала губы о-сюфу-сан.

Возвращаясь к себе в номер, Сатин нес в руке электрический чайник, расписанный розовыми цветочками, куда перелил пока еще горячую чайную заварку. Горячий чай в душную ночь помогает сохранить голову трезвой и не перегреться. Придерживая донышко левой рукой, перешагнул порог комнаты, служившей им с Тео одновременно и спальней, и столовой, и опустил чайник на лаковый переносной столик, на низком подоконнике, не выше колена. Парень сразу же направился к разложенному футону и улегся поверх, заложив ладони за голову.

Холовора, ничего не говоря, прошел в соседнюю комнату, где лежали их чемоданы, и отодвинул сёдзи, впуская в помещение свет фонарей с просторной террасы и далекое стрекотание сверчков. С другой стороны, у порога его дожидалась бутылка сиотю. На улице совсем стемнело.