Любитель историй (СИ)

повествования, раскуривая старую потрескавшуюся

трубку, он всегда описывал море: вдумчиво рисуя красоты

горизонта и бесконечного неба, капитан ласково называл

его отражением соленого великана. Клянусь, в такие

минуты, облизывая пересохшие губы, я чувствовал, как мое

лицо обдувает свежий бриз, а перед глазами сияет

лучезарный рассвет - символ новой, неудержимой

надежды.

Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела,

словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого

Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне,

выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что

мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди

пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».

Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль

не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал

десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял

попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне

наивными и неприступными, словно стены форта Па-

типа.

Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное

скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.

Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все

обступили его, приготовившись слушать очередную

морскую легенду, но одноглазый ответил отказом.

Поглаживая огромного черного кота, который властно

взирал на присутствующих, капитан объявил о скором

отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял

надежду стать юнгой на «Бродяге». И только Фортуна в

тот час распорядилась иначе.

Толпа обступила капитана с расспросами и

поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился

к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в

тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот,

сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так

напугало этого смоляного крысолова, но припустился он

быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и

прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял,

что никогда его любимец не устраивал таких невероятных

гонок.

Недолго думая, я припустился за питомцем мистера

Бероуза. Не буду приуменьшать своей значимости в данной

истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось

стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И

знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я

хотел услужить капитану.

Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне

почти вплотную: до моего носа долетел привычный запах

лука и нюхательного табака.

«Жду тебя завтра на корабле, юнга», - вот какие

благословенные слова произнес он в тот момент.

Не знаю, и конечно никогда уже не узнаю, каким образом

капитан угадал мое сокровенное желание. Видимо в ту

минуту мы находились с ним на одной мелодичной волне.

Так любил выражаться сам Бероуз, и я, безусловно, перенял

его особую фразу, сохранив ее и по сей день.

Распрощавшись с мистером Роуди, я выслушал его

теплые напутствия и, собрав скромный скарб, в

назначенное время явился на «Бродягу».

Первым меня встретил невероятно высокий и тощий,

словно жердь, рыжий паренек, лет на пять старше вашего

покорного слуги. Недоверчиво осмотрев мой бедный наряд

и проверив содержимое мешка, он кивнул на каюту

капитана. Я по-своему оценил его жест, и лично

направился к мистеру Бероуз доложить о себе. Голос

рыжего остановил меня у самой двери.

«Лучше подожди, пока Одноглазый сам тебя приметит.

Не спеши. И не лезь в петлю. Тихонько выполняй свою

работу и поменьше стрекочи языком».

Я поблагодарил его за каждое сказанное слово.

Оглядываясь назад, я полагаю, это был одни из лучших и

своевременных советов в моей жизни.

За пределами суши, мистер Бероуз, которого матросы

учтиво называли «сэром», был совсем иным. Его

непосредственность и обходительность сменила

жесткость и непреклонность. Отдав распоряжение, он

тут же забывал про него. И у неопытных подчиненных,

коим я и являлся, могло создаться ошибочное мнение, что

капитан страдает слабой памятью, а сказанная им фраза

пустая болтовня. Но как я узнал позже, во-первых: на

корабле нет, и не может быть мелочей, а второе: Бероуз

никогда ничего не забывает. Никогда!

Привыкший к тяжелому труду, я тысячу раз пожалел,

что так самонадеянно полагал, будто морское

путешествие сродни легкой прогулке в изящной карете.

Еще до отплытия я на собственно шкуре почувствовал всю

тяжесть этой непрекращающейся ни на минуту работы.

Мы таскали, перекатывали, заполняли, ослабляли,

натягивали и крепили. Только с приходом звезд мне

удавалось немного расслабить спину и, усевшись рядом с

членами команды немного пожевать вяленого мяса,

хлебнуть рома и затянуться крепким дымом морской

трубки.

Мой рыжеволосый приятель, которого звали Питером,

говорил, что на этот раз Одноглазый затеял по-

настоящему грандиозное дело. Именно от него я узнал и о

богатом покровителе нашего капитана, и о таинственном

мероприятии, которое они задумали. И хотя слухи по

кораблю ходили самые разнообразные, в целом, получалось,

что никто из окружения капитана не знал о предстоящем

путешествии ровном счетом ничего.

В ночь перед отплытием, я никак не мог заснуть. Меня

мучили тысячи неразрешимых вопросов. Но главным был

один: правильно ли я поступаю? Пытаясь отыскать

ответ, я спустился на берег и долго бродил по песчаной

кромке, стараясь под плеск волн отыскать свое истинное

предназначение. Что ближе мне – жителю речного поселка

– море или все-таки, суша?

И вновь боги океана, не оставили меня одного. Возле

плоских валунов, похожих на огромную черепаху, я

встретил сэра Бероуза. Капитан задумчиво взирал в

морскую иссиня-черную пустоту, а возле его ног

свернувшись калачиком, дремал его пушистый любимец.

«Не спиться?» - спросил он.

Я не стал лгать.

«Сомнения?»

Его слова ранили меня в самое сердце.

«Наша встреча – она не случайна. Так же как и вся

жизнь», - произнес капитан и закурил.

«Изгою это известно как никому другому», - ответил я,

имея в виду себя и свой кочевой образ жизни.

« Расскажи», - попросил капитан.

Здесь, на берегу, под покровительством легкого бриза,

Бероуз опять был прежним – таким, каким он появлялся в

таверне практически каждый вечер.

Мне нечего было скрывать, и я поведал ему обо всех своих

несчастьях.

Капитан слушал, внимательно: ни о чем не спрашивая и не

уточняя. Его трубка парила в воздухе, словно темная

бригантина: то приближаясь ко рту, то вновь удаляясь.