Любитель историй (СИ)

- Нет,- Сквидли поморщился. – Ее должен принести твой

брат. И никто другой. Слышишь? Никто другой.

Клер почувствовала невероятную слабость. Едва

удержавшись на ногах, она лишь чудом не потеряла

сознание. В голосе мистера Сквидли царила

безысходность.

- Завтра, к полуночи, книга должны быть у меня, иначе у

мистера Бишепа быстро отыщется достойная компания.

Дождь нехотя капал с черепичных крыш, а сливы в виде

драконов с открытой пастью изрыгали настоящие потоки

воды. По всем предположениям непогода поселилась в

Прентвиле надолго.

Клер провожала мистера Сквидли обреченным взглядом,

понимая, что даже заполучив заветную книгу отца, он не

оставит ее семью в покое. И вряд ли им будет уготована

судьба милосердней, чем господину цветочнику.

Башенные часы пробили восемь. День пролетел с

невероятной скоростью. Милостивый Дункан – покровитель

времени торопился, желая быстрее очутиться на кровавом

пиршестве, которое собирался устроить Сквидли в тихом

прибрежном городке.

* * *

Капитанская комната была крохотной, но достаточно

уютной: легкий беспорядок, пара идеально белых скелетов

в холщовой одежде и полное отсутствие крыши … а в

остальном, все как обычно.

Пристально уставившись на волнующееся море, Скиталец

указал на обитый бархатом диван и, глотнув из фляжки

какого-то поила, поморщился.

- А вы везунчики, сыны Фортуны. Точно везунчики, сожри

меня Кракен, - заявил он, и устроившись напротив Рика,

протяжно закашлял.

- У вас лихорадка, мистер? – встревожено предположил

Оливер.

- Мы все больны, мой друг. И все по-своему, - откликнулся

моряк. – Но спешу тебя уверить – эта болезнь не

смертельна. По крайне мере я очень надеюсь, что не

обманываю самого себя.

Поднявшись на смотровой мостик, Скиталец пристально

вгляделся в туманные пряди, которые неотличимые от

морской глади, ласкали верхнюю кромку корабля.

- Тот человек, что приходил к тебе был высок и плечист?

Вопрос моряка обрушился, словно гром среди ясного неба.

Повернувшись вполоборота, он кинул в сторону Рика

пристальный взгляд.

- Да, все верно. И одет, будто настоящий путешественник,

неспособный усидеть на месте, и готовый пуститься во все

тяжкие ради обычного спора.

Облокотившись на деревянный поручень, моряк коротко

кивнул:

- Вижу у тебя слишком много вопросов, а недоверие ко мне

шире, чем пролив Одноглазого Хохотуна. Поэтому, начнем

пожалуй, с другого. Сначала я расскажу тебе свою историю,

а потом ты ответишь мне той же любезностью.

Рик недолго думая, согласился. Его приятель не смел

возражать. Протерев очки, Оливер внимательно уставился

на Скитальца, стараясь не упустить ни одного слова.

… Мне трудно рассуждать о чужих мечтах, но когда я

был достаточно юн, в отличие от многих совершенно не

грезил морем и дальними странствиями по неизведанным

землям. Мое детство проходило близ поселка Руна, где

десять раз в год устраивали речные ярмарки, на длинных,

узких лодочках, которые неспешно покачивались между

двумя пологими берегами. Мы жили слишком дружно,

чтобы думать о плохом, пока в наш поселок не пришли

Охотники за падалью. Когда в деревне заводили про них

разговор, то использовали выражения: «Сухопутные

крысы» или «Речные черви». В моем детском воображении,

они являлись в ночных кошмарах именно в таком образе:

худые, длинные с огромными кривыми носами.

Но в тот день, когда они объявились в наших краях, я

понял, что внешний вид совсем не главное. Главным была их

непомерная жестокость. Они не щадили никого на своем

пути. Наши деревянные жилища горели за милую душу,

словно сухая солома. Крики, мольбы о помощи и настоящие

реки крови – вот какое наследие мне досталось от

короткого детства. Из-под меня, будто выбили опоры,

отправив в свободное плавание, в океан одиночества и

бесконечной боли.

Ровно тысячу дней я был рабом собственных кошмаров.

Подмастерье у старого лодочника, каменщик на Серых

рудниках, второй помощник мельника Руфа – жизнь

разделилась для меня на бесконечные отрезки невероятно

сложной, однообразной работы. С речного поселка

доходили слухи, что разбойники пришли снова, и мне ничего

не оставалось делать, как бежать к побережью, подальше

от собственных воспоминаний.

Без еды и гроша в кармане я добрался до Люкстена.

Крохотный, но весьма сносный во всех отношениях

городишко встретил меня достаточно дружелюбно.

Местный кондитер в обмен на легкую работу угостил

выпечкой, благодаря которой я смог просуществовать еще

неделю. В то время, я как никто другой умел растягивать

удовольствие от еды, разделяя ее на сотню маленьких

кусочков. Но даже при таком отношении к пище, мои

запасы закончились раньше намеченного. И я вновь

оказался в царстве голода.

Частые головокружения и бесконечный вой в животе

привел меня в таверну « Дырявая лодка». Название сами

понимаете – не очень, ну так и мне не приходилось

выбирать. Остановившись на пороге, я вроде бы успел

попросить у хозяина корочку хлеба и тут же брякнулся в

обморок.

Мистер Роуди, славный малый - один из тех коренных

эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие

цели. Вечно буду молиться святому Крециусу за его

доброту!

Он пристроил меня поломойщиком и платил за мой труд

больше положенного. Именно работая в таверне у

мистера Роуди, я впервые увидел морских волков. Вольные,

словно вечерний бриз, смелые - будто тысячи быков и

неприступные - как горный перевал. Они ворвались в зал,

распивая свою любимую песню о сокровищах Фортуны.

Закончив петь – они принялись за ром. Малыш Джимми не

успевал подносить им спиртное, а морские волки просили

еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли –

каперами, и про Фортуну они слагали песни отнюдь

неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что

по его подсчетам, всего через пару лет, пираты и вовсе

станут самыми могущественными на всем южном

побережье.

В таверне, последние дни только и говорили, что о

предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые

никогда не возвращались из своих походов с пустыми

руками, и порой добывали уникальную вещь способную

изменить привычный мир, всегда готовы были сорваться с

места на встречу опасным приключениям. Хотя, на мой

взгляд, разговоры на подобные темы, были обычным

враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые каперы

рассказывали свои невероятные истории, не давало мне

права усомниться в их подлинности. И лучше всех такие

байки травил мистер Бероуз.

Одноглазый пират, слегка прихрамывавший на правую

ногу, был худощав и лицом походил на высушенный

иринейский финик. Его истории были не похожи на все

остальные. Яркие и живые, они будоражили мое сознание,

заставляя забывать обо всем на свете. В начале своего