На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

Играя кружевом теней, старые ветвистые липы елозили по стенам главного корпуса университета. Шатер сочной зелени был весь в солнечных уколах. Кончик шторы выдуло мимо оконной створки, поставленной на проветривание. Словно ртуть, сверкали крупным планом стекла на входных дверях.

За решеткой ограды гудела забитая машинами дорога. В люльке на стене многоэтажки, через перекресток, под аккомпанемент уличного шума, работали маляры. Маскируя дом только в страхе перед чиновниками жил конторы.

Кругом были краски, запахи, голоса, растения и прочие атрибуты города. И все особенно как-то их не замечало.

Сохраняя праздность, доступную только мирному дню, у крайнего подъезда грузчики расставляли привезенную мебель. Затянутую в фабричный целлофан. Кот в тельняшке рекламировал молочные продукты на банере, сразу за автобусной остановкой.

А где-то шла война. Которая всегда была. И всегда будет. И это все еще был один, не прожитый до конца день.

Издав резкое "тратата"-завелся мини-трактор коммунального хозяйства, убирающий улицу. Втянув пассажиров, заурчал медленно отъезжающий автобус. Размазанные жарким маревом, взвизгивали шины проносящихся машин. Тронулся хэтчбек, цвета "Капри". И вильнув задним свесом, резко взяв с места, влился в сверкающую реку движущихся авто. Прогремел на стрелке далекий, курсирующий по соседней улице, трамвай.

Близко и в отдалении небо бодали сутулые позвоночники фонарей. Ребристые крышки канализационных люков, как забитые по шляпку гвозди, делали наждак асфальта похожим на растянувшуюся камбалу, у которой, как известно, оба глаза с одной стороны. Ветерок футболил вдоль остановки, и мимо тележки продавца хот-догов, пустой целлофановый пакет. Проходящий мимо пижон выстрелил щелчком окурок. Тот полетел кувыркающейся искрой, спугнув собаку, задравшую ногу на столб.

Раскинув расстегнутую немецкую шинель и ерзая мерзлыми подошвами по раскаленному асфальту, Саймон быстро отошел на несколько шагов, чтобы избежать нового клубкования их уроборосов. Усевшись в стороне, он, со вздохом облегчения, стянул тяжелые сапоги.

-Ну разве не кайф? Как мало мы ценим такие вещи.

Сквозь вытаращенные глаза трех вяленых войной рыбин проделась новая реальность.

Еще выразительно медлительный от усталости, с серым от копоти и кровоподтеков лицом, Дэвид избавился от шапки. На коже, опаленной жарким пламенем, вздулись волдыри. Снимая порыжевшую шинель с приставшей землей, и пытаясь распутать кровавый ком минувших событий, Дэвид задал Саймону мучивший его вопрос:

-Ты мне вот что скажи, дорогой, о чем ты таком доверительно размышлял и думал, что ваши мысли с Джульеттой совпали? И нас закинуло на передовую Второй мировой?

Независимый по натуре марсианин вдруг стал похож на меленького мальчика, рождественским утром. Щеки были измазаны грязью и золой, как шоколадными конфетами. Когда, потянув за опущенное ухо, он снял шапку-стала видна на голове ссадина с запекшейся кровью.

Война пососала их и выплюнула, как камушки. Не приняв за угощение. Тут могли существовать только надуманные злодейства и интриги. А ковер едкой расцветки, на которой вызывает война, всегда покрывают пятна крови. И не вся правда, что линии фронта очерчены только в нашей голове.

Оттаивая. Теряя озверелость. Преображаясь. Становясь человечнее, Саймон ответил:

-У мня на Марсе первоклассная коллекция моделей гражданских и военных самолетов прошлого,-слегка конфузясь, заявил агент времени:-А штурмовика "Ил-2", такого, как я увидел во время показательных воздушных боев, возле супермаркета, до сих пор нет,-с досадой истинного коллекционера произнес Саймон:-И как-то, понимаете, в голове всплыло ненароком. Я конечно знаю: каждый работающий с наручной машиной времени обязан четко контролировать мысленный процесс в момент клубкования уроборосов. Но я отвлекся.

"Нет идиота-страшнее коллекционера."

-Да иди ты,-психанул Дэвид.-Самолетик переростку понравился. В песочке совочком не наигрался. Куличики не долепил,-процедил сквозь зубы бывший воздушный маршал. Каждое его слово было пропитано сарказмом.

Джульетта согнулась пополам и беззвучно хохотала, катаясь по аккуратно выкошенной лужайке.

-Шевелитесь быстрее!-уже в более привычной для себя манере, прикрикнул на них Саймон, скидывая шинель:-Вы же не на войну собираетесь,-попробовал пошутить марсианин.

-Когда решают два горлопана-всегда все идет наперекосяк,-невероятным образом проявив женскую логику, обвинила их Джульетта. Затем избавилась от платка, скинула фуфайку и сняла гимнастерку. Снимая уроборос, убрала мятежную прядь со лба и вернула Дэвиду наручную машину времени. В ее глазах не угасал озорной огонек. Теперь к ней вернулись силы вновь проявить свой характер.

Ель штопала широкими стежками веток тюлевые облака к небесам. Случайно прихватив фюзеляж прогудевшего над головой самолета. Всего лишь, заходящего на посадку.

В месте соединения двух садовых шлангов, островком прохлады плясала хрустальная струйка. Разбрасывая искрящуюся взвесь брызг и устраивая переливчатую игру света. И не хватало никакого воображения, чтобы выдумать, будто жужжание выискивающего пустоцвет шмеля можно спутать со звуком шрапнели на излете.

"Лето влюбляет тебя в этот мир. Зима учит в нем выживать."

Эти мысли, ассоциации, лезли в голову, как какие-то благоухающие открытия! Мир выглядел чересчур хорошо, чтобы можно было в него поверить.

Не имея никакого права на существование, клочковатая снежная поземка вилась у ног профессорской дочки, которая переобувалась в припасенные кеды. И вдруг Джульетта поняла, что это тополиный пух.

В ту же секунду она окончательно осознала, в какой дали находится от того места, где была только что. Под ногами чернел горячий от солнца, местами потрескавшийся асфальт. Свежий, сладковатый аромат цветов по-прежнему казался чем-то сверхъестественным. Мясисто тяжелые, прихотливо изнеженные бутоны роз пурпурными и чайными кочанами гнули кустистые стебли к плетеной ограде.

"Ничто тут не выглядело посторонним, кроме них самих."

Подбежал тот самый испуганный пес с репейником в шерсти. И мотая хвостом, дал потрепать загривок и почесать у себя за ухом, щурясь от счастья.

"Наверняка от них несло так, что собака приняла за своих. И это было черт знает как здорово!"

Джульетта все приняла. Окончательно проклюнувшись и поняв, что вернулась.

Пес ловил на вывалившийся язык пахучие запахи жизни. И ненароком облизнул лоб Джульетты. Пряди черных волос прилипли. Изможденная, но мужественная, Джульетта пихнула собаку. Закрутила намеренно небрежный пучок на голове. И тут девушка увидела свои руки.

"О боже! Все ее тело было в синяках."

Руки, с лиловыми пятнами ссадин, тонко повисли по бокам.

"Одно дело-знать о чем-то таком. И совсем другое-пережить."

И тут, провозглашая надежность ее предыдущих поступков, произошел легкий сдвиг. Самовосприятие ликвидировало слепую зону. Принудительная сила реальности наконец сделала профессорской дочке свой подарок. И она вдруг увидела то, что до этого не было. Обширная тень прятала от солнечного зноя группу людей. Их голоса были почти не слышны. В ней она узнала сразу несколько человек, которых прежде встречала в компании своего отца. А когда один отшагнул, в юной студентке поднялось ликующее волнение и девушка издала радостный вопль.

Джованни Вирджинио Скиапарелли улыбнулся лукаво, как герой с афиши авантюрного фильма и бросился к дочери.

В наилучшем виде!

На профессоре был легкий шелковый костюм лимонного цвета. Сорочка молочно-восковой спелости, с галстуком оттенка сливочного ликера. Сухим блеском сверкали туфли "Оксфорд". Голову украшала мягкая льняная шляпа с продольной ложбинкой.