Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

— Да я не должен, Лар. Время не обговаривалось. Приду — прервутся. Я скажу пару слов, они пару ответных. Это нас не задержит. А потом поедем в Йорым. Или ты еще хотела в свой старый двор заглянуть?

— Не знаю. Хотела, но… Тяжело там. Гнетущее чувство, даже во сне. Двор есть, а дома нет. Вернее, дом–то стоит, просто теперь он чужой. И памяти нет. Про то, как я в этом дворе была. Понимаешь, в университете — ну, не помнят, и ладно, я там полтора года всего училась. Но там, где я росла, где меня все соседи знали…

— Они помнят, Лар. Всем память не изменить, да и зачем? Просто помнят, что ты в Новоград уехала. А потом и семья твоя туда же. Ближе к дочке. Ну а что нет вас там — так кто проверять станет? А если и станет… как найти? Нет и нет. Передумали. Или соседи напутали, и вы не в Новоград уехали, а в Старгород.

— Да, помню, Лиза тоже «уезжала» в Старицк, — универсальное решение проблем. Мало кто слышал о тех, кто ушел за Бездну. А вот знакомые, получившие работу в другом городе, найдутся у многих.

— Зато они тебя помнят, Лар. Пусть не близкие, пусть случайные люди, но ведь помнят.

И от этих слов становится теплее. День и так сегодня теплый, но еще и в душе… Я есть. Хоть для кого–то, хоть где–то, я — есть. Я жила, я живу, я существую!

— Будут спрашивать — расскажи про Новоградский институт, — добавляет он негромко, но настойчиво. — Это может быть важно. У них потом переспросят, я не зря тебя предупреждал.

— Я помню, Анхен. Я тебя не подведу, не волнуйся.

Он кивает. И мы идем дальше. Уже не веселясь, просто держась за руки. Не с мальчиком Антоном. Но с Анхенаридитом ир го тэ Ставэ. Вампиром, куратором, авэнэ. Врачом, профессором. Начальником. Моим непосредственным, когда–то… И рядом с ним, реальным, многогранным, неоднозначным, возникаю и я — студентка, практикантка, секретарша. Так боявшаяся стать спутницей. Когда–то… А сейчас… Сейчас я боюсь лишь, что этот день окажется слишком короток, и вместе с этим днем исчезну и я… Но ведь еще только утро, мы не так уж долго гуляем. Все еще впереди.

А город раскрывается нам навстречу, меня окружают запахи, звуки. Меня, вернее — нас, замечают люди. Пусть даже вскользь и лишь для того, чтоб разойтись на узком тротуаре. В моих снах они просто скользили сквозь меня. А сейчас… все было таким настоящим, взаправдашним, подлинным… Чувствуя, что слишком уж поддаюсь эмоциям, я сильнее вцеплялась в его руку, вздыхала глубже. И шла.

А университет не изменился ничуть. На спортивных площадках шли тренировки. Здесь играли в волейбол, чуть дальше в теннис. Вокруг футбольного поля бегали кросс. Кто–то шел нам навстречу, кто–то мимо, спеша от корпуса к корпусу. Большинство скамеек были пусты, но кое–где кучковались студенты, слышался смех, обрывки каких–то споров. Где–то сидели в обнимку пары, где–то самые ответственные (или самые одинокие) упорно штудировали книги.

Нас замечали. Вернее — замечали Его, вампира, шедшего со мной рядом. На территории университета светлейший куратор ауры не прятал. И потому оборачивались все. И мяч летел куда–то мимо, и бегуны сбивались с темпа, и разговоры обрывались. Все смотрели. Здоровались. Улыбались. А Анхен шел, держа меня за руку и приветливо улыбаясь им всем. Кивал на пожелания доброго дня, порой делал комплименты приветствовавшим его девам. Но при этом не снижая скорости уверенно вел меня к родному факультету.

А я еле сдерживала эмоции. Как все знакомо, как все неизменно. Давно ли мы приходили с ним так в универ из очередного похода «в город». Или шли вместе из корпуса в корпус. И он так же кивал, и здоровался, и улыбался. И это было так, само–собой, и в памяти–то особо не задерживалось. Да, он вампир, а я с вампиром, и все вокруг смотрят, и надо быть вежливой и доброжелательно–невозмутимой. А теперь… и ничего же не происходит, а я чуть не плачу.

На факультет, видимо, кто–то метнулся. Или в окно заметили. Потому что в холле нас уже ждали. Не нас, понятно, Его. «Совершенно случайно» оказавшиеся тут студенты, несколько профессоров, декан…

— Ева, ну ты б еще дверь мне открывала! — едва заметив последнюю, Анхен тут же направился к ней, раскрывая объятья. — Неужели ты думаешь, что я сам бы тебя не нашел?

— Будь наше знакомство чуть менее долгим — ни на миг бы не допустила подобной мысли, — седовласая деканша глядит ему в лицо без улыбки, но не отрываясь. Скучала, и не скрывает. И, похоже, даже критикует. В смысле — выражает сомнения в словах Великого!

— Ева, — тянет он укоризненно. И обнимает. Крепко, нежно. Так, как не обнимают старушек, и почтенных матрон, и любимых тетушек. Касается лбом ее лба, проводит пальцами по щеке. И целует. В губы, страстно и бесстыже, заставляя ее задохнуться от своего напора, заставляя глазеющий народ поперхнуться, а кое–кого — и начать стыдливо отворачиваться.

А я… а я смотрю и глупо улыбаюсь. Видно, и в самом деле, что–то не то с моей кровью, или это привычка к просмотру «снов» о его досуге… Но я не чувствую сейчас ревности… или зависти, или отвращения. Я смотрю на них и понимаю: стареть — не страшно. Не страшно, что я постарею, а он останется… Потому что он целует сейчас Еву — и плевать ему, сколько ей лет, и как она теперь выглядит, и как это с какой стороны смотрится. Она для него просто — его Ева, его девочка, все времени, вне возраста. И есть подозрения — не только она.

— Ну как так можно, Анхен? — Еву поцелуй вампира ничуть не смущает, и позабыть все на свете не заставляет тоже. — Я понимаю, великие дела, удачная карьера, другие планы. Кто мы такие, чтоб брать нас в расчет? Но позвонить–то можно было?! Просто позвонить и попрощаться, мол, так и так, обстоятельства, люблю–целую–навеки ваш. Это же такая малость, Великий!

— Ева перестань, ты прекрасно знаешь, я терпеть не могу говорить очевидные вещи, — Великий досадливо морщится. — Если я не пришел — значит, меня нет. Если меня нет — значит не пришел. Про «люблю и целую» и так понятно. Зачем тратить время на бессмысленные прощанья? Смог приехать — приехал.

Анхен чуть оборачивается в мою сторону, протягивает руку, подзывая ближе.

— Ты ведь помнишь Ларису? — он приобнимает меня одной рукой, приглашая к участию в беседе.

— Да, конечно. Трудно забыть единственную секретаршу, которая от тебя сбежала, — блеснула глазами декан. Мстительная бабушка, однако. И впрямь обиделась, что он так резко универ оставил. — Лариса, здравствуйте, — мне она, впрочем, кивает весьма дружелюбно. — Как вам учиться в Новограде? Или вы решили обратно к нам вернуться?

— Да нет, я уже там привыкла. Да и родители у меня уже переехали, — мило улыбаюсь. Ничего лишнего, как договаривались.

— Жаль. А я‑то подумала, и вы вернетесь, и Анхенаридит за вами следом…

— Ну а я вам зачем? Я давным–давно морально устарел. У вас теперь новый куратор, молодой, энергичный…

Если он хотел ее этим приободрить, то ошибся.

— Анхен, ну с ним же невозможно работать! При всем моем глубочайшем к нему уважении, — Ева буквально обрушивает на вампира поток возмущения. — Я понимаю, он молодой — в том смысле, что опыта работы в человеческих учебных заведениях никакой, но зачем же все с ходу ломать и переделывать? Может, сначала вникнуть, как, что и почему тобой здесь было сделано и организовано? — она обвиняет и не может остановиться. Ей не нравится новый куратор. Все не то. Не так. При Анхене было лучше. Осмысленней. Удобней. Куратор в лице Анхена хотя бы просто разбирался в человеческой медицине. Причем так, что людей учил секретам мастерства. А этот… При всем уважении… Несомненно Великий вампир, но он не врач. И не администратор. И он просто погубит все то лучшее, что было создано за многие годы…

— Ну погоди, погоди, я понял, — Анхен чуть сжимает ее ладонь, пресекая поток обвинений. — Давай чуть позже, в кабинете, спокойно. Что там с вашей конференцией, еще в разгаре?

— Пока перерыв. Обеденный. Минут сорок осталось.

— Ну вот и чудесно. Ларис, как на счет того, чтоб тоже сходить пообедать, может, встретишь кого из старых знакомых, пообщаетесь. А я пока по своим знакомым пройдусь.