Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

Вся жизнь, которая была у меня когда–то. Вся жизнь, которая так и не сбылась. Его сообщение о том, что отныне я буду жить в его доме. Мой отказ, приведший к тому, что в этом доме мне теперь не жить никогда, даже если очень захочется…

Я застыла посреди гостиной, захваченная в плен воспоминаниями и чувствами. А он не торопит. Просто стоит рядом. Чуть сзади, и я не вижу его. Но чувствую. Каждой клеточкой. Не выдерживаю, делаю маленький шажок и прижимаюсь спиной к его груди. И он обнимает. Ласково, нежно.

— Ничего, Ларис, ничего. Мы все еще исправим. Не сразу, но исправим, верно?

Я лишь киваю на его негромкие слова утешения. Им хочется верить. Ему хочется верить. Ведь каждый раз, когда я отталкивала его, ничего хорошего не выходило. А с ним… разве с кем–то еще мне было так хорошо, как с ним?

— Идем гулять по городу? — вырывает меня из раздумий его голос.

Киваю. Конечно. Идем. Вниз по лестнице, во двор, через подворотню. Калитка открывается — и я на улице. Обычной человеческой улице человеческого города. Моего города.

Как и прежде, Вторая Парковая пустынна. Здесь нет ни магазинов, ни кафе, ни развлекательных учреждений. Случайная машина, проехавшая мимо, оставляет после себя едва уловимый запах бензина. А я принюхиваюсь к нему, словно к аромату лучших духов. Во снах запахов почти нет. И пыль от проезжающих машин в глаза не попадает.

— Идем через парк?

Киваю. Вспоминаю, как он вел меня когда–то напрямик, протискиваясь сквозь прутья ограды. Думала, мы и сейчас пойдем так же, но он чуть качает головой и показывает вдоль по дороге. Туда, где официальный вход.

— Мы ведь никуда не спешим?

Нет, конечно. Гуляем.

А солнце льется с бездонного неба и тепло, словно все еще лето. А ведь сентябрь. Уже сентябрь…

Несмотря на ранний час, к входу в парк уже тянется народ. Семьи, компании, собачники, семейные компании с детьми и собаками, пары… Мы. Тоже, наверное, пара. Ну, если со стороны. Ведь детям вампира не увидеть. А значит, для них для всех Анхен — человек. Наверное.

— Кого они видят в тебе, мальчика Антона?

— В основном — вообще не видят. Не замечают, взгляд соскальзывает. Кто–то вроде и идет с девой, но спроси потом — даже описать не смогут.

— А аура?

— Уберу, когда подойдем поближе.

Задумалась. Вспомнила Майский День и красавца–вампиромана.

— То есть наденешь очки? Это ведь они убирают ауру?

Смеется.

— Как у тебя все просто. Ауру убирает внутренняя концентрация. Просто сворачиваешь ее, обращаешь внутрь себя. Для того, чтоб просто пройти по улице, очки не требуются. Мы ведь с тобой гуляли как–то, помнишь? Вот в этом самом парке. Я за очками глаза не прятал.

Действительно. В тот самый первый раз «мальчик Антон» темные очки не носил. Но ведь «вампироман Антон» носил. И снял их, прежде чем с хулиганами начать разбираться.

— А в Майский день — прятал. Зачем, если все дело не в них?

— Прямой взгляд в глаза разрушает иллюзию. Так же, как и физический контакт. Поэтому, если я собираюсь просто пройти мимо, очки не требуются. А вот если предполагается личная беседа под видом человека — необходимы.

— Как у вас все сложно.

— Еще сложнее, на самом деле, — под разговоры он тихонько обнимает меня за талию. Не возражаю, хоть он, похоже, немного этого опасается. Но делать лишние телодвижения, отстаивая свою мнимую независимость? Зачем, ведь сейчас я завишу от него полностью. И только от него зависит, как пройдет этот день. И увижу ли я родителей. А вот когда все закончится… В конце концов, о том, что я уезжаю от Лоу навсегда, речи не шло. Речь шла лишь о его подарке. Подарке, который я приняла, не смогла не принять… Но что будет дальше… мы, собственно, даже не обсуждали. И я не спешу, да и он, собственно, тоже. Если есть всего один день, зачем портить его, вспоминая все плохое?

«Бывают такие дни…», — говорил он мне когда–то. Действительно, бывают такие дни… Проблемы никуда не уйдут, но для них остается завтра, а сейчас… А сейчас мы входили в парк. В десятке шагов перед нами шла семейная пара, а их малыш уверенно катил впереди на четырехколесном велосипедике. На столбе у входа было наклеено объявление «Пропала собака…». Чуть выше еще одно, «Продам квартиру…». Рядом видны следы от множества других, бывших здесь прежде, но беспощадно содранных, ведь «не положено».

— Собираешься купить квартиру или найти собаку? — голос Анхена выводит меня из задумчивости. Оказывается, мы так и стоим на входе, возле этих трепещущих на ветру объявлений.

— Как повезет, — протягиваю руку и отрываю один из листочков с телефоном. Кладу в карман, и решительно двигаюсь дальше. Он никак не комментирует, а я… Как мне объяснить, что все дело в том, что я могу сорвать этот листок, могу перевезти его через Бездну на память об этом дне. Он вряд ли поймет, он предложит купить мне книжку. Или платье. А если попросить, то наверно, даже собаку. Но этот бессмысленный обрывок бумаги все равно будет более настоящим.

— Так что там еще сложнее с вашими вампирскими очками? — спешу вернуться к прежнему разговору.

— С нашим вампирским зрением, если быть точнее, — Анхен охотно продолжает. — Очки являются преградой. Серьезной. В темных очках вампир перестает получать часть зрительной информации, доступной ему в нормальном состоянии. Зрение приближается к человеческому, а это не очень удобно. Но при этом и часть излучаемой любым вампиром энергии, той, что идет именно через органы зрения, отражается стеклами очков и возвращается внутрь. Сворачивается, закручивая и ауру. И концентрация уже не нужна или нужна не в такой степени. Поэтому при необходимости длительного поддержания образа человека недостатки очков перекрываются их достоинствами, но лишний раз и без особой необходимости их ни один вампир не оденет.

— А сейчас необходимости нет?

— Ни малейшей. Ведь я собираюсь общаться только с тобой.

И слышать это было… приятно. Как приятно ощущать его руку на талии, тепло его тела, силу его ауры. Все, что было между нами там, по ту сторону Бездны, словно осталось там. Мир за Бездной — он вообще был слишком уж нереальным при взгляде отсюда, из центрального городского парка Светлогорска, где по дорожкам ходили такие обычные, такие привычные с детства люди.

Вон мальчонка на своем велосипедике застрял, не в силах преодолеть небольшую ямку, и подошедший папа привычно подтолкнул, шепнув при этом пару слов ребенку. Тот радостный помчался дальше, а мужчина улыбнулся жене, и они продолжили прерванный разговор. А вон чуть в глубине, под деревьями, сидит на бревнышке молодая мама и читает книжку, пока ее малыш мирно спит в коляске. А вон там, в другой стороне, на поляне, мальчишка бегает наперегонки с собственной собакой, и та лает, громко, задорно, но малыш в коляске все равно не просыпается.

А у вампиров я детей не встречала. Ни в Илианэсэ, ни в Каэродэ. Ну, если не считать ту девочку–подростка, что бросилась на меня в магазине. Одну единственную. А у нас — на каждом шагу. Раньше я как–то не замечала…

Детские площадки. Одна, другая. Как много их в этом парке. В городском саду Илианэсэ, где я гуляла однажды с Лоу, я не видела ни одной.

Анхен тихонько тянет меня вперед. Действительно, глупо стоять с вампиром возле детской площадки. Надо идти дальше. Знать бы куда.

Мы выходим к пруду. Его темные воды вызывают ощущения холода, сидеть на берегу не хочется. Вспоминаю, как мы здесь сидели, и нам помешали. И понимаю, что ничего уже не чувствую. С тех пор умерло так много людей, заслуживших это еще меньше, чем те хулиганы. Их наказание было несоразмерно проступку? Может быть, жизнь вообще редко бывает справедлива. А вампиры… и вот этот, конкретный… так давно разучились ценить жизнь, что уже едва ли научатся.

— Может, хочешь мороженого?

— Да, наверно, хочу.

Нет, точно хочу. У вампиров мороженое не делают, а во сне его не попробовать. Но у лотка с мороженым снова толкались дети, дети были в этом парке везде и это… напрягало. Или раздражало. Хотя… разглядывая бойкую девчушку, прибежавшую к лотку с зажатой в кулаке денежкой, невольно задумалась, а сколько ей может быть лет, и со скольки уже можно давать ребенку деньги, чтоб он купил себе самостоятельно то же мороженое… Впрочем, мне–то зачем, информация явно не пригодится.