Долгая дорога домой (СИ)

Но, уже вечером Гадкому Утёнку пришлось опять напяливать на палец печатку с гербом Императорского Дома и массово обручать сложившиеся за это время пары. Народ, видя изменения во внешнем виде Зуба сразу выведал про их таинство брака и толпой пришёл к Командиру, требуя проведения ритуала. Ибо - "тяжко жить в грехе!". На удивлённое возражение Белого, что он не Клирик, ему был ответ - "Вы - наш Ал! Вы - чище Святош!"

На глаза попалась фигурка Синьки и развесёлый колпак Лицедея, надетый поверх шлема. Вид девушки теплом отозвался в груди Белого. Они, наконец, смогли вырвать время друг для друга. Белого немного удивило, что в отсутствии Стрелка "Мёртвый Круг", скрытность их отношений - обеспечивал сам Корень, до этого - самый ярый противник их соединения.

Потом глаза Белого зацепились за хвост их каравана, где шли Безликие. Так они стали себя называть. Белый всё же взял с собой выживших Ужгородцев. Безликими назвали они сами себя. И первым был - Госш. Он завязал себе лицо тряпкой и стал себя именовать - Безликим. Этакий обет, как у крестоносцев. За грехи, что он совершил. А за ним - его старший внук, единственный выживший в бойне из всей его большой семьи. Многие видели, как он молча, с каменным лицом, сидел, раскачиваясь, над обгоревшими телами родных, как резал себе лицо раскалённым ножом, как срезал себе волосы с головы, вместе с кожей. Если бы кругом не было безумия, не творилось бы подобное на каждом шагу - его поступок удивил бы всех. Но, в тот день - все сошли с ума. От злости, ярости, отчаяния, от пролитой крови.

Тем же вечером Госш, закутанный в окровавленное тряпьё, нашёл Белого и попросил принять его обет. За себя и своего внука. Белый не знал - что ему делать и как на это - реагировать. Потому - замер, не зная, как поступить. Госш молчание Командира воспринял, как ожидание, пал ниц и произнёс Клятву Обета, самим им же и выдуманную.

И теперь их - больше двух сотен. Безликих. В основном - женщины и дети. Белый вздохнул. Обуза.

Не узнать было и ополченцев. Победа над Ужами, которых они привыкли бояться - преобразила их. Изменил их облик и богатые трофеи, снятые с тел Ужей, вскрытый Арсенал. Теперь каждый воин в отряде выглядел как бывалый Наёмник. Плохо то, что только выглядели. Белый понимал, что если встретится им войско Ужа - им не выстоять. Хорошо то, что они теперь, вооружённые, бронированные, уверенные в себе - стали намного сильнее самих себя недельной давности. И это как-то уравновешивало понесённые ими в битве за Ужгород потери. Как бы не была сильна Синеглазка, как бы ни были искусны Матери Милосердия, ополченцы, в ярости битвы не жалевшие сами себя - понесли очень серьёзные потери. Под началом Зуба теперь было только 14 десятков. При этом - половина десятков не была полной. В одном десятке было вообще только 4 человека. Ещё трое поправятся, встанут в строй. Если бы погиб десятник, надо было бы десяток расформировывать. Но, они очень просили оставить их десятком. А-а! Пусть будет так! Меньше сотни человек в 14 десятках. Всё войско Зуба. И это - вместе с Крестоносцами.

Ловкачи Корня, которых сначала присоединили к Егерям Слета под командой Стрелка, теперь поглотили людей Слета. Даже сам Слет воспринимал себя скорее ловкачём Корня, чем Егерем. Ловкачи всё так же исполняли обязанности ближнего и дальнего Дозора, вооружены и снаряжены теперь были не в пример лучше, каждый теперь был одвуконь. Всё же Ужгород был городом коневодов.

Белый тоже ехал на новом коне. Сзади - заводной, навьюченный личным скарбом Белого - тощей седельной сумкой. Так что Белому - опять привыкать к новым коням, притирать новую упряжь и новое седло. Если бы не чутьё - не пришлось бы привыкать и притирать. Насыпался бы на куски, как предыдущая упряжь и бедолаги-крестоносцы, что даже понять не успели, что эта Сеть Света не свяжет их, а рассечёт на куски.

Белый посмотрел на восток. Туда, куда Мастер Боли увёз Пятого. Там были земли Змей. Тол сумел восстановить из допросов пленных и снятия воспоминаний павших приблизительную картину Помутнения этих земель и жителей этой земли. Что породило нехилую тревогу Синьки. Она не могла понять, зачем Белому самому разбираться с Потемнением. Она считала, и не без основания, что безумие - заразно. Она металась, мучилась, но боялась сама поговорить с Белым, зная, что правды не услышит, что Белый её будет успокаивать, убеждать, что всё хорошо, что всё - под контролем. Потому она озадачила брата. Корень подошёл к проблеме - издалека. Крутил вокруг да около. Так и не дойдя до прямого разговора. Ему хватило объяснения Разумника. Тол ему объяснил, что Белый копается во всей этой мерзости не потому, что ему нравиться, а для того, чтобы найти способ противостояния этому Помутнению. Корень ушёл сильно впечатлённый.

Прямой разговор состоялся только после того, как Тол доложил о метаниях брата и сестры. Белый вызвал их обоих и честно признался, что очень напуган массовыми сумасшествиями людей и не знает, как этому противостоять. Эта зараза может прийти и в земли Лебедя, если уже не пришла. Слишком долго Белый не был Дома. И он мог застать там такую же картину - брошенные поля и сады, сожжённые города, люди - пожирающие друг друга. Клирики, не защищающие прихожан, а сдирающие с них шкуру. Настоятель, не несущий Слово Создателя Триединого, а сеющего Скверну, как Тёмный Химеролог - создающий ужасных Тварей.

Циркачи согласились, что это - самая страшная угроза даже не им, а всем людям Мира. Но, Синька была против, чтобы Белый сам этим занимался.

- А кто? - грустно спросил Белый, - кто? Церковь? Ну, про Настоятеля вы уже знаете. Император? Простое введение полков что даст? Перебьют всех прокажённых. А если сами Имперские полки - Помутнеют? Ордена Триединого Старый схлопнул.

- Схлопнул? - переспросил Корень.

- Ну, они решили убить Старого. Теперь - Ордена обескровлены. И сам Старый - схлопнулся. И-и-ех-х! Ну? Кто? Кто, если не мы? Из основного состава Красной Звезды остались только я, Пятка, да Марк. И где он, Марк?

- Это не тот ли, что убил Пращура? - удивился Корень.

- Так бы Старый и дал себя убить в спину! Ага! Поверю. И после этого - меня выволок из пещеры до обрушения. Меня, а не Старого. Без прямого приказа Старика Сумрак бы так никогда не поступил. Даже, если бы он предал - он выволок бы голову Старого - ради знаний, которых там было больше, чем в Книгохранилище Университета. Но, он бросил Старого, а спас меня. Значит, Старый был жив на тот момент и это - его приказ. А - зачем? Почему я, а не он? А? А не для того ли, чтобы я оказался именно здесь, именно - сейчас?

- Получается, что правду говорят, а я - не верил, - тихо сказал Корень, - если он знал всё заранее. Он - и есть Триединый. Триединый Старец.

- Не знаю, - пожал плечами Белый, - он не выглядел Богом. Он казался человеком. Причём - не очень хорошим человеком. Но, очень живым. Полным страстей, желаний, страхов, сомнений. И он - любил. Правда, я так и не понял, кого из них. А может - всех. Если он - Триединый... Тогда... И ты, Корень - тоже - Триединый. И я. И ты, девочка моя.

- Сам ты... Мальчик! Мой!

- Так! После намилуетесь. Что-то я совсем запутался. Начали про заутреню, закончили - заупокоем. Что делать-то? - Корень вскочил и заметался по помещению.

- Ну, как тот же Старый сказал: "Делай, что должен!" - улыбнулся Белый, целуя пальчики Синьки.

- И что мы должны делать? - не понял Корень.

- А что мы до этого делали? - спросил его Белый.

- Тебя Домой сопровождали.

- Вот и делай, что должен. Ты - Глава Дозора. Делай, что должен. Мне нужно знать - как идти в земли Лебедя. Мне нужно знать, как спасти названного внука Триединого.

- Всё же ты думаешь, что Дед - это Старец? - замер Корень, - сам же сказал, что он не был похож на Бога.

- А как должен выглядеть Бог, чтобы быть похожим на самого себя? - усмехнулся Белый, откидываясь на спинку стула. Как бы ни выглядел тощим юноша, стул жалобно скрипнул.