Человек, который украл всё (СИ)

- На что он намекать, коллега?

- Ни на что, - произнёс Отогар с видом оскорблённого самолюбия. - Я рад, что успел добраться сюда быстро и предотвратить ещё один побег Энмора Кровеглазого с места преступления.

- А-а-а! - зловеще протянул Моренгор, сердито косясь на Энмора, - так этот мальчишка уже совершать проступки в своём прошлом?

- Его подозревают в убийстве, магистр, - с деланным равнодушием пожал плечами Отогар, - и вам это может сказать о многом.

- Ну, сами напросились! - сердито сказал Энмор, поднимаясь на локте. Левой рукой он уже сжал комочек земли - ох, хоть бы в этот раз превращение прошло быстро. - У вас в прошлом тоже есть кое-какие грешки!

- Магистр Моренгор не поверит ни единому твоему слову!

- Спорим, поверит? Магистр Моренгор! - Энмор резко выбросил руку вперёд, указывая на Отогара: - Это он виноват в том, что я не доставил письмо магистру Стаглиору!

Моренгор секунду смотрел на Энмора, потом медленно перевёл взгляд на Отогара. Хотя юноша не видел лица своего врага, он почувствовал, что Отогар бледнеет.

- Он лжёт, магистр, - сказал Отогар слегка дрогнувшим голосом.

- Нет, - помотал головой Энмор. - Он пытался отобрать у меня письмо, и оно сгорело у него в руках.

- Я же говорю вам, магистр! - яростно прокричал Отогар, - он лжёт! Он всё это придумал только сейчас!

- Нет, - сухо отозвался Моренгор, буравя Отогара подозрительным взглядом. - Он не может лгать. Я слышать про то, как болфан Иол заколдофал этот молодой челофек.

- Минуточку, - прервал его Энмор. - Вы о моём учителе говорите...

Но никто уже не обращал на него внимания. Подозрительный и вспыльчивый Моренгор багровел от гнева прямо на глазах; встопорщившиеся брови и борода потрескивали от пробегающих по ним искр, а в глазах зажёгся недобрый огонь. Отогар машинально отступил, соображая, стоит ли ему принимать бой (что вполне могло бы закончиться для Моренгора смертью, а для него - изгнанием из гильдии), или всё-таки правильнее будет ретироваться. В итоге он выбрал второй способ - и сделал это одновременно с Энмором, который уже изо всех сил летел на юг, подальше от Эрметилна.

21 сентября (поздний вечер)

Кориэль с восхищением оглядывался по сторонам, еле удерживаясь от того, чтобы не присвистнуть или не сказать что-то вроде 'Ого!' или 'Ну и ну!' - такое было бы ожидаемо от деревенского недотёпы, каким он в глубине души себя считал, но не от молодого дворянина, каким он хотел себя видеть. Он стоял в оружейной мастерской, и у него разбегались глаза при виде великолепных сокровищ, развешанных и разложенных повсюду. Сурово сверкала сталь на лезвиях алебард; мягко золотились гарды шпаг; матово светились сложенные пирамидками пули; глянцевито блестели полированные приклады мушкетов... Впервые Кориэль взял в руки шпагу всего лишь несколько месяцев назад, но уже настолько успел привыкнуть к оружию, что в последние пару дней чувствовал себя без него неуютно. А теперь ему предстояло уйти отсюда вооружённым! Хозяин мастерской, массивного вида полугном с добродушным красным лицом и внушительной бородой, стоял за прилавком, скрестив могучие руки на груди и наблюдая за молодым человеком с наполовину насмешливым, наполовину растроганным выражением.

- Мы вернём всё в срок, Бурган, обещаю, - сказал Пелл.

- О чём говорить! - махнул Бурган своей ручищей, чуть не сбив при этом с ног адвоката, который был ненамного выше его самого. - Я до сих пор помню, как ты спас меня от тюрьмы, когда я был только подмастерьем и мой учитель обвинил меня в краже, а на самом деле это сделал мой соученик... Сейчас ведь тебе досталось примерно такое же дельце, разве нет?

- И впрямь, Бурган, история повторяется... - рассеянно отозвался Пелл, косясь на Кориэля. Юноша протянул руку к не очень длинной, но сразу видно, гибкой и острой, шпаге, чашка которой была украшена резьбой в виде переплетающихся стебельков плюща:

- Вот эту, если возможно, господин Бурган...

- Разумный выбор! Так, дружище Пелл, поставь роспись вот здесь...

- В залог могу оставить только один золотой - сам понимаешь, времена сейчас тяжёлые...

- Брось, брось, о чём это ты говоришь тут, а? Чтоб я с тебя залог брал? Да я же тебе как самому себе доверяю! Убирай свою монету, и не позорь меня перед ребёнком... Ещё подумает, что я ценить друзей не умею...

Через несколько минут Кориэль шагал вслед за Пеллом по шумной вечерней улице, тихо радуясь знакомой тяжести на левом бедре. Пелл направлялся к королевскому казначею, а Кориэля взял с собой, намереваясь выдать за телохранителя,

Казначей жил совсем неподалёку от королевского дворца. Хотя это был центр города, улица, на которую около половины шестого вышли Пелл и Кориэль, была очень тихой и спокойной. Дома здесь были высокие и красивые, перед фасадами росли старые величественные каштаны. В окнах одного из домов горел свет, мелькали силуэты танцующих, и на улицу долетали отзвуки музыки; возле этого дома на козлах экипажей дремали или курили бородатые кучера. Но все остальные дома казались тихими и даже несколько сонными.

Дом господина Гарлана Муверанта, королевского казначея, не выглядел исключением. Унылый серо-коричневый фасад с тусклыми окнами походил на мрачное старческое лицо - и когда слуга проводил гостей в комнату хозяина, Кориэль убедился, что казначей удивительно похож на своё жилище. Это был худой, сгорбленный старик, рот которого напоминал перевёрнутый вниз рожками полумесяц. Морщинистое лицо казначея походило на голову черепахи, да и в глазах - холодных, безразличных ко всему и только время от времени вспыхивающих злобным и трусливым огнём - было что-то, напоминающее древнюю рептилию. Он встретил Пелла и его 'телохранителя' недоброжелательно и угрюмо, и если адвокат был удостоен холодного кивка и предложения присесть, то на Кориэля казначей лишь бегло взглянул. Хорошо ещё, что не узнал, подумал Кориэль: сходство с графом Нодером могло бы сильно насторожить старика.

Свой разговор Пелл начал издалека: спросил казначея о здоровье, о делах при дворе. Но судя по тому, как односложно и почти злобно отвечал ему старик, тактика отвлечения и задабривания не сработала, и тогда Пелл приступил к главному:

- Мне хотелось бы ещё раз взглянуть на документ, в котором Его Величество приказал вам выдать деньги из казны графу Нодеру. Это возможно?

- Великие силы небесные! - раздражённо пропыхтел старик, - и как вам до сих пор не надоело мусолить одну и ту же старую песню?! Документ достаточно ясен, чтобы понять его с первого раза...

- Я понимаю, - спокойно отозвался Пелл, - и всё же мне необходимо ещё раз освежить в памяти то, что там написано. Таковы мои обязанности, вы ведь знаете - наш, адвокатский, хлеб всегда чуть-чуть отдаёт бумагой...

- Да уж, крючкотворы вы знатные! - проворчал казначей, но Кориэлю показалось, что в его движениях, пока он отодвигал ящик стола, была какая-то нервозность и растерянность. Пользуясь тем, что старик смотрит не на него, Кориэль, как было условлено, отступил в глубь комнаты, поближе к окну, встав прямо между ним и книжным шкафом, как его научил Пелл.

Адвокат взял документ в руки и принялся внимательно разглядывать его. Кориэль заметил, что казначей следит за Пеллом с почти что ревностью на черепашьем лице. Вот его тощие морщинистые руки уже метнулись вперёд, чтобы выхватить документ из рук стряпчего... Но тут Кориэль увидел краем глаза, что к зданию приближается ещё один человек, и человека этого он вовсе не хотел сейчас видеть.

Кинн!

Кинн, одетый в чёрный плащ, из-под которого виднеется жёлто-лиловый колет. Цвета графства Шегонского! Гнев и смятение охватили Кориэля, и на секунду он даже забыл, что ему надо делать, но тут же опомнился. За секунду до того, как Муверант собирался выхватить бумагу из рук Пелла, Кориэль резко откинулся назад и ударил плечом о книжный шкаф. Плечо тут же отчаянно заболело, и немудрено - Кориэлю удалось свалить шкаф на пол. Тот упал со страшным грохотом, тяжеленные книги рассыпались по полу, а фарфоровая вазочка, выглядевшая жутко старой и жутко дорогой, не разбилась лишь потому, что пол в комнате был устлан мягким ковром. Впрочем, Кориэль тут же исправил это упущение: пытаясь восстановить равновесие, он наступил на вазочку сапогом, и та со слабым 'крак' окончила свою, несомненно, очень долгую жизнь.