Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.

- Лучше подождём, пока будет приготовлено лекарство. Рог единорога прекрасно излечивает последствия магических нападений, в том числе, наверное, и магического истощения, но, к сожалению, его трудно достать, не убивая единорога, - слушая Гермиону, Гарри почувствовал, как маленькая тёплая ручка теснее прижала его пальцы к тому, что, как теперь он понял, было оплетёнными кожей ножнами Эскалибура. Чудесного меча, который он так подвёл… От этой мысли снова захотелось поскорее умереть, чтобы не пришлось смотреть в глаза друзьям. Как он мог оказаться таким идиотом? Теперь все погибнут …

Но почему же все так спокойно сидят вокруг него? Ведь победивший Вольдеморт должен уже штурмовать замок во главе своих семи сотен воинов? Или есть что-то, чего он не знает? Гарри прислушался, но разговор шёл совсем о другом.

- А почему нельзя попросить Джима, - спросила Джинни (Гарри поразился, что она уже знает про джинна), - чтобы он снова лишил барона магических способностей? (Действительно, это был бы выход!)

- Мисс Эвергрин говорила с ним, - удручённо сообщила Гермиона, - Джамалледдин ответил, что, поскольку магическая энергия барона копилась, не используясь, много лет, теперь, высвободившись, она приобрела такую взрывную силу, что джинн с ней не справится. К тому же это может повредить Гарри, они теперь как-то связаны… Дескать, через несколько месяцев энергия слегка рассеется, и тогда…

- Нужен он нам через несколько месяцев! – возмущённо прогнусавила Джинни.

Повисла короткая пауза.

- А на Тёмной мельнице, выходит, у Вольдеморта был магический форпост, и в этой берлоге он пытался себе вернуть силу? – задумчиво предположил Рон. - А иначе, чем он там занимался?

- Да, похоже, - подтвердила Гермиона, - мы с Гарри видели внизу целую алхимическую лабораторию. Думаю, он творил магию чужими руками, например, с помощью Матильды и своего неведомого наследника. А потом сговорился со Слизерином, тому это оказалось выгодно, он многому мог научиться.

- Чему можно научиться у сквиба? Послушайте, как дико звучит: Вольдеморт-мельник-сквиб…

- Учиться можно и у сквиба, знание теории – великая вещь.

- Не скажи, - возразила Джинни, - с одной теорией без практики далеко не ускачешь.

- Кстати, я так и не понял, как Вольдеморт сумел заколдовать Гарри, - признался Рон. – Если он был лишён магии? А от гипноза или как его там Невилл назвал, Гарри должны были спасти зеркальные очки…

- Я думаю, - Гермиона, как всегда, была полна идей, - Гарри сам услышал мысли барона. Отражающие очки должны были помешать установлению ментального контакта, и обычному человеку барон не смог бы внушить свои мысли. Но ведь Гарри – ментолегус! И сам может слышать чужие мысли…

- В спокойной обстановке, если сам не возбужден и не взволнован, - перебил её Рон, - а в момент поединка какое уж спокойствие?

- Но, Рон, представь себе, что рядом с тобой человек, обладающий гипнотическими способностями! Он умеет усиливать собственные мысли, чтобы воздействовать на других людей!

- Ты хочешь сказать, что мысли барона были такими громкими, что Гарри смог услышать их, несмотря на боевую горячку? – догадалась Джинни.

- Да, - подтвердила Гермиона, - и, наверное, это были соответствующие мысли, раз Гарри так завёлся. Может быть, Гарри увидел, что находится совсем в другом месте, и перед ним вовсе не Вольдеморт, а кто-то другой…

Гарри в очередной раз поразился проницательности Гермионы – её догадки оказались столь близки к истине. И все же она знала не всё – а иначе не стала бы оправдывать его. Как легко поймал его Вольдеморт на наживку всемогущества! И пусть он ошибся, соблазняя Гарри славой и властью, и эта ошибка позволила Гарри очнуться, сообразив, что чужая воля ведёт его в бездну. Но до того нашёптываемые врагом слова о справедливости и возмездии и его, Гарри, мессианской сущности плавно и легко, как масло на хлеб, легли на его подспудные, бессознательные чаяния и надежды – отомстить врагу за гибель близких, спасти и защитить своих друзей – и внезапно переросли в нечто грандиозное – желание повернуть судьбу мира, поменять весь ход исторических событий.

«Но я же наоборот - хотел вернуть историю в её истинное русло»,– жалобно возразил Гарри неумолимому внутреннему судье, но возражение было отметено: «ты же знаешь, достаточно один раз оступиться, и ничто не спасёт тебя от падения в пропасть. Ведь благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад… Проиграв, ты обрёк на смерть или позорную сдачу в плен всех жителей замка. А избежать этого было куда как просто: всего-то изначально поставить ментальный блок… Ментальный блок, который не позволил бы чужим мыслям вторгаться в твой разум» .

И в этот момент Гарри осознал, что его так беспокоит: он безо всякого усилия читал мысли и чувства окружающих: тревогу Гермионы, сочувствие и нежность Сью, суровую озабоченность Рона и волнение Джинни – чувства брата и сестры были чем-то похожи – цветом или тональностью, Гарри не мог этого выразить. Это напоминало те ощущения, которые он испытывал после того, как выпил из кубка Снейпа. А ещё похоже на испорченный радиоприёмник, который вдруг стал принимать одновременно все каналы. Если прислушиваться, в голове поднимался форменный хаос. Выражение Джинни как нельзя лучше описывало происходящее – все люди вокруг Гарри думали и чувствовали слишком громко. Даже бормотание Хельги, невесть как услышанное им через стену, было всего-навсего её внутренним монологом.

Особенно неприятно оказалось то, что Гарри неожиданно оказался посвящённым во множество мелких тайн и секретов, принадлежащих его друзьям, которыми они вовсе не намеревались с ним делиться. Ментальный щит ставиться не желал, подтверждая подозрение о том, что волшебник Гарри Поттер уступил место Гарри Поттеру сквибу. Юноша старался перекрыть потоки информации, обрушившиеся на его бедный мозг, но как он ни старался, добился лишь одного – можно было, подкрутив неведомую ручку внутренней настройки, отфильтровать чужие мысли и слушать только кого-то одного. Но если расслабиться, тут же возвращалась прежняя какофония – оказалось, что и думали все по-разному: Гермиона и, как ни странно, Джинни, – словами, Рон – картинками, а Сью и вовсе – смесью образов и ощущений.