Игры с Вечностью (СИ)

- Пошли в садик за церковью, присядем, поговорим. - Она подошла настолько близко, что он чувствовал ее дыхание. Загипнотизированный этим он готов был пойти за ней и в Ад. - Если ты не против, конечно. Я могла бы тебе дать несколько советов, как себя вести.

Анна заинтересовалась этой ситуацией. Она на самом деле сочувствовала молодому монаху, и хотела помочь. Она поговорит с ним, чтобы он не убивался так, и не лил слез по поводу греха, какой таковым не является.

- Да, пойдемте. - Викторио кивнул, а она взяла его под руку.

Садик представлял собой маленькое кладбище, на котором покоились священнослужители и знатные граждане Флоренции, жившие, видимо неподалеку от этой церкви. Плодовых деревьев там не было, но росли розы, тюльпаны, маки и другие цветы. Кусты ежевики и несколько рябин дополняли картину. Но это все летом, а сейчас был конец января, и землю покрывал тонкий слой снега, обещавший растаять в ближайшую оттепель. Они сели на каменную скамью возле одного из надгробий, в полуметре друг от друга. Скрытый от глаз прохожих высокой стеной, садик на заднем дворе идеально подходил для тайной беседы, тем более что стена выполняла вторую функцию - защищала от ветра.

- Так, рассказывай. - Анна начала первой.

- Да не о чем рассказывать. - Викторио очень смущался, но он не мог прервать этот разговор. Он только и желал в этой жизни, чтобы вот так сидеть возле нее, той, которую полюбил без памяти. Мысли путались, и он искал выход из положения. Сколько же мучений было в эту минуту. Он давал слово настоятелю, что никогда не доверится женщине, что он их презирает, и тут такое. - Я с ней незнаком. Увидел здесь, она прихожанка этой церкви. Я даже имени ее не знаю.

- А как она выглядит? - Анна не удержалась от этого чисто женского вопроса.

- Она красива, грациозна... - Викторио, казалось, был далеко в эту секунду. - Наверное, знатная дама. Внешне? Она очень похожа на вас.

- Она молода?

- Ей за тридцать, похоже.

- Тогда проще. Многие дамы, и знатные и не очень заводят молодых... - она осеклась, вспомнив, что говорит с монахом. - Ты красив, и можешь рассчитывать на благосклонность. Пусть не станешь мужем, так что же? Она может быть твоей, если оценит. Ты только заговори с ней, познакомься...

Викторио во время этих слов сидел молча, опустив голову и слушая ее. Он поднял голову и перебил, мягко и с такой грустью, что у Анны защемило сердце. Его глаза принадлежали, казалось, не юноше, а взрослому, прожившему немало лет человеку и видевшему столько, что он устал ото всего. Боль в этих глазах читалась без каких-либо усилий.

- Сударыня, вы забыли. Я монах, брат Викторио. Так меня зовут. Монах дает обет безбрачия на всю жизнь, и даже думать о женщине тяжелейший грех, не то что любить ее. Как вы не поймете? Моя душа обречена на вечные муки после смерти. И это меня угнетает, а не то, как с ней познакомиться. У меня даже и мысли об этом не было. Я разрываюсь между ненавистью к себе, как к клятвопреступнику, и любовью к ней. Пойти дальше я не могу, так как тогда не спасусь от ада, и предам своего наставника, который подобрал меня на улице и дал жизнь, избавив от смерти. Не пойти дальше я тоже не могу, потому что сойду с ума. Я уже начал. И теперь как мне быть? Любить нельзя, а разлюбить невозможно. Не будь я монахом, я бы что-то сотворил с собой, но я не могу подвести так настоятеля.

- Бедный мальчик... - Анна посмотрела на него с состраданием. - Что же с тобой сделали? Ну кто тебе сказал, что любовь это преступление? Что это грех?

- Но это так. Для монаха, давшего обет. Да и не только. Женщина - вместилище порока... - Викторио и самому показалось, что говорит в эту секунду не он, а отец Флориан.

- С чего вдруг? - Анна удивилась. - С чего бы это?

- Ну как... - Викторио посмотрел на нее как учитель на школяра, забывшего где находится его родной город на карте. - Об этом в священном писании сказано. Экклезиаст: "Женщина горше смерти, она - петля охотника, ее сердце - тенета, ее руки - оковы. Кто угождает Богу, тот ее избегает, грешник будет ее уловлен...". И еще брат Шпреген и брат Инститорис писали это. Они писали, что Бог выделил мужчин, когда сотворил первым Адама. Женщина сотворена из его ребра, она лишь часть тела его. Ева - первопричина грехопадения, из-за нее все люди изгнаны из рая. А женщины лишь ее верные дочери...

- И ты сам в это веришь?

- Конечно...

- А ты вспомни, что матери - женщины. Она выкармливают и растят детей, пока папаши гуляют, воюют или занимаются еще чем-либо. И они дают жизнь вам, монахам, которые потом ненавидят женщин. За что?

- Не спорю, но менее греховными они от того не делаются. - Викторио стоял на своем.

- Ладно, зайдем с другой стороны. - Анна и не собиралась сдаваться. - Женщины вместилище порока по твоим словам. Предположим это. А для чего они были созданы, по-твоему?

- Чтобы искушать благочестивых мужей. - Викторио опять удивленно посмотрел на нее. Как она может не знать такой простой истины, которую он знал еще лет в семь. - Чтобы заманивать их во грех и тем самым лишать рая, предавая их души злу.

- А, искушение от зла. Я это понимаю. А как же любовь? Это тоже искушение?

- Конечно.

- То есть любовь дается злом. Так получается?

- Получается так. - Неуверенно ответил монах, запутавшись.

- Но насколько я знаю, Спаситель призывал к любви и добру. Или я ошибаюсь? - Анна хитро посмотрела на Викторио. - Значит и любовь идет от Бога, раз она ему угодна.

Викторио промолчал, не зная, что на это ответить. Потом он нашел мысль.

- Ну, любовь ведь разная. Мирянам любить не грех, согласен. А нам, монахам нельзя.

- Почему? Или ты опять хочешь сказать, что любовь неугодна Создателю? Или любовь монахам дает дьявол?

- Ну, да. - Неуверенно сказал Викторио. - Он дает нам соблазн...

- Нет, подожди. - Анна не отступала. - О соблазне мы речь не ведем. Любовь от Бога, раз угодна ему. И нет разницы между тем, к кому она пришла. Ты же согласен, что все делается по его воле?

- Согласен. - Викторио запутался и сомневался. Его уверенность куда-то подевалась. Он пошел на прорыв, испугавшись ее правоты. Так должно было все встать на свои места. - Ты меня искушаешь греховными мыслями...

- Э, нет. - Анна не обиделась. Она понимала его поведение. - Я рассказываю тебе истину с которой ты согласился, потому что я доказала свою правоту. Ты же не хочешь сказать, что истина греховна?

- Нет. - Викторио только сильнее запутался. Не было возможности не признать ее правоту. Уж что-что, а истина всегда угодна Богу. Любовь, значит, тоже. А как же быть с тем, что говорил ему отец Флориан?

- Вся проблема в том, что ты думаешь так, как тебя научили, и живешь не своей головой, а чужой. - Анна взяла его руку и положила между своих. - У тебя руки холодные.

- А как же быть? - Викторио от этого прикосновения вздрогнул как от удара током.

- Научись думать сам. Размышляй. До этого ты жил не своей жизнью. Любовь прекрасна и незабываема. Жизнь прекрасна, когда живешь ее сам, без чужих подсказок.

- Этот мир лишь земля скорби. Счастье ожидает только в раю. - Викторио опять сказал заученную истину.

- А как надо жить?

- В труде и молитвах. - Он посмотрел на нее. К нему возвращалась уверенность.

- А что будет в раю?

- Я не знаю... - Викторио оступился опять, поддавшись неуверенности. - Там будет счастье, добро.

- А какая там будет жизнь? Труды и молитвы?

- Не знаю. - Он замялся.

- Ладно. А зачем мы живем?

- Чтобы... чтобы... - он вспоминал, что ему говорил Флориан. Но тот ничего не говорил о том, зачем люди живут. Он только учил, как правильно жить, но для чего жить Викторио не знал. Пришлось думать самому над ответом. После короткой паузы, во время которой Анна не мешала, он сказал: - Я думаю, что Он дает этот мир как испытание чистой душе, чтобы знать, кто достоин рая, а кто нет. Он это решает, взвесив грехи, которые мы совершаем в течение всей жизни.