Мой путь озарён рассветом (СИ)

В окнах первого этажа дома Криса горел свет — хозяин действительно оказался дома. Я остановилась в стороне, прикидывая, смогу ли забраться внутрь через второй этаж, но окно спальни было заперто, поэтому я просто подошла к двери и постучалась. «Сейчас всё решится, — понимала я. — Сейчас я увижу его и пойму, с каким чувством ждала его на самом деле». Сердце колотилось в груди, как будто готовое разорваться от ужаса и торжества, но мне удалось сделать стук спокойным и размеренным. Я опустила руку, считая превратившиеся в часы секунды, и вдруг вспомнила, что не отдала Коре третий нож.

Этот нож вскоре после Круга Охоты подарил мне Рейнер. Я не знала, стоило ли связывать этот жест с праздником, но подобное внимание мне льстило: едва ли многие удостаивались подобного. Короткий метательный нож я прятала у бедра, в то время как подаренные Корой обычно носила в рукавах. Сама судьба распорядилась так, чтобы на этой встрече я не оказалась безоружной, и на моё лицо невольно наползла кривая усмешка, за которой я успела привыкнуть скрывать досаду. Именно с этой усмешкой на лице меня увидел распахнувший дверь Крис, должно быть, подсмотревший, кто пришёл, через окно.

— Как дела? — не переставая улыбаться, спросила я.

Я успела забыть, какой он. Я успела привыкнуть к Рейнеру, и теперь Крис казался мне не таким уж и высоким, слишком бледным, слишком лохматым, слишком нервным и слишком блеклым. Пепельные волосы, светло-серые уши, серо-зелёные глаза — я заново вспоминала, за что я прозвала его Призраком. Впрочем, снова горбиться Крис не начал и смотрел прямо на меня. И под этим взглядом я поняла, что теряю себя безвозвратно: все свои маски, все свои достижения, все свои решения. В голове зашумело, кровь приливала к лицу. Захотелось немедленно развернуться и убежать, прочь от этого лишающего воли чувства, прочь от собственной слабости.

— Ты поговорила с Олли? — спросил Призрак, игнорируя мой вопрос.

От звука его голоса по моей спине пробежали мурашки. Пряча предательски распушившийся хвост за спиной, я уставилась на Криса тяжёлым злым взглядом. Я боялась, что, если заговорю, мой голос будет дрожать, как тетива лука после выстрела, но этого не случилось.

— Да, он рассказал о настоящем задании.

Я справилась. Я сразилась с первым противником — собственным голосом, и одержала победу. Удивительно, но эта крошечная победа придала мне уверенности, и когда Призрак открыл дверь шире, предлагая мне войти, я сумела не шевельнуться и холодно и спокойно задать бесконечно занимающий меня вопрос:

— Она жива?

Крис не спешил отвечать. Он молчал и смотрел на меня, а я всё не могла решиться встретить этот взгляд. Я боялась увидеть в нём что-то такое, что окончательно лишит меня самообладания. И это будет означать конец всему. «Всё-таки мне было бы лучше, если бы ты умер, — думала я, глядя куда-то сквозь плечо Призрака. — Если бы я знала, что больше никогда не должна тебя ждать. Я отскорбела бы своё и продолжила жить дальше, никогда не возвращаясь к этому. Может быть, в самом деле влюбилась бы в Рейнера, а может, встретила бы кого-то ещё». Кого-то, кто не заставлял бы мою душу с её ставшими простыми и понятными чувствами разбиваться многоцветной радугой.

Я отмечала, как взгляд Криса скользит по повязке на моей голове, по коротким вьющимся волосам, по едва заметному шраму на щеке, что так и остался после встречи с осколком витража, как останавливается на левой руке, на которой больше не было браслета. Призрак всё видел и всё уже знал, другие рассказали ему, что случилось со мной, и я не была уверена, что это причина для радости.

«Ну, давай, — озлобленно думала я, — скажи это. Скажи, что тебе меня жалко. Дай мне понять, что считаешь меня жалкой в том виде, в котором я есть теперь, и я тебя убью». При одной мысли о том, что Призрак может превратить мои заслуги в тему для сожалений, мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Крис быстро поднял взгляд и я, опираясь на злобу, всё-таки ответила на него. Призрак в самом деле смотрел с сожалением, но его голос прозвучал холодно и жёстко:

— Я её отпустил.

Его слова на миг оглушили меня. Забыв дышать, я в ужасе смотрела на Криса, не в силах понять всего смысла его слов. А он продолжал:

— Видел твою записку. Ты права, люди меняются. За это время вы с Фаиной полностью поменялись местами.

Вот уж кто действительно изменился. Никогда прежде Крис не говорил со мной так, он морщился, словно я была грязью под его ногами… словно он пытался скрыть свою жалость от меня?

— Зайди в дом, — велел мне Крис, как будто он ещё имел право говорить со мной в таком тоне, но я вошла. Что-то было не так, ещё более не так, чем я могла подумать, и с этим требовалось разобраться. — Нам надо поговорить.

Здесь всё так же пахло затхлостью и пылью: хозяин даже не подумал открыть окна. Болван, глупый упрямый болван, что я вообще в нём нашла?

— Ты уверен? — резко спросила я, остановившись у самой захлопнувшейся за моей спиной двери. — Я была уверена в этом до сегодняшнего дня, но теперь…

— Ты, как всегда, пытаешься убежать?

Я шумно выдохнула, стиснув зубы. Я больше не убегала, уже давно, но Крис этого не знал. Не мог знать, потому что его не было рядом. Потому что он сбежал вместе с Фаиной и не убил её. Призрак был единственным, кто убегал в последние месяцы. Желая подчеркнуть это, я скинула плащ и прошла в гостиную, где всё осталось на тех же местах, что я запомнила, и только оставленные мною вещи исчезли с дивана.

Крис молчал, я тоже. Мы мерились взглядами, и я видела, что побеждаю. Призрак не был уверен в себе и в этом разговоре, всё это пахло ложью и фальшью.

— Почему ты её отпустил?

— Она заслужила жизнь.

— Каким образом?

— Тебе не понять. — На этой фразе в голосе Криса всё-таки промелькнули нотки жалости, и я поняла, что сейчас взорвусь. Рука тянулась к ножу, скрытому под полами длинной рубахи, а Призрак, не замечая этого, говорил: — Ты не понимаешь очень многих вещей. Почему я был с тобой, почему я бросил тебя, почему…

— Прекрати. — Всё вдруг стало понятно, и от этого понимания мне захотелось свернуть Крису шею как никогда ранее. Разговор двух взрослых людей? Смешно. Потому что главным ребёнком тут была отнюдь не я. — Помнишь, однажды ночью я прибежала к тебе и рассказала про кошмарное воспоминание? — спросила я. — Там была река и злые мальчики.

Призрак сощурился, он не понимал, к чему эти расспросы, но кивнул, подтверждая, что помнит.

— А помнишь, о чём мы говорили потом?

— Нет.

Ещё бы, где ему. Если бы он помнил, он не говорил бы сейчас со мной так.

— Ты спросил, что бы я сделала, если бы снова встретила своих обидчиков.

Крис действительно не помнил этого, как не помнил и моего ответа. Я смотрела на его нахмурившееся лицо и понимала, что больше не боюсь.

— Я ответила, что это зависело бы от того, как они бы повели себя со мной. — Мой голос прозвучал печально. — А что делаешь ты? Зачем ты разыгрываешь из себя Фаину? Ты думаешь, что достаточно знаешь её или меня? Тебе не научиться врать, как это делает она, перед мной по крайней мере. Ты всегда знал это, ты знал, что ты плохой лгун, что Хоберин тебя раскусит и у нас обоих будут неприятности. Потому ты ничего не сказал мне, только оставил записку про Олли. Ты знал, что я смогу выбить из него правду, только когда в достаточной мере возьму себя в руки. — С каждой новой фразой я говорила всё громче и злее. — Так чего, раздери тебя демоны, ты добиваешься сейчас? Зачем ты пытаешься меня разозлить? Это потому, что ты больше не можешь меня слышать? Хочешь, чтобы я перед тобой раскрылась, хочешь увидеть глубину моего отчаяния? Нет никакого отчаяния, я прекрасно жила без тебя и прекрасно смогу жить дальше! Так что! Не смей! Меня! Жалеть!!!

Проорав последние слова так громко, как позволял мне мой голос, я напала. Мерзавец, он всё-таки добился своего, он сумел вытащить из меня всю злобу, что я прятала до сих пор, и теперь она охватывала меня чёрной слепящей пеленой, лишая контроля над собой. Из последних сил запрещая себе хвататься за нож, я бросалась на Криса, пытаясь достать его, не давая себя коснуться, а Призрак лишь пятился, глядя на меня с омерзительно грустной рожей.