Судьба Убийцы (ЛП)

Он медленно кивнул и отхлебнул еще чая.

- То же самое было и с Верити - он стал недосягаем. Тебе это причиняло боль?

- Да. Но я понимал.

- И Дьютифул понимает. И Кеттрикен, – он отвел от меня взгляд. – Мы все понимаем.

Он поднял свою руку в перчатке и уставился на нее. В первый раз он посеребрил свои пальцы не нарочно - прислуживая Верити, случайно коснулся его серебряных рук. Вдруг он спросил:

- Фитц, а у тебя хватит того, чем надо наполнить волка?

Я рассмотрел моего волка. По сравнению с глыбой, которую выбрал Верити, мой кусок камня памяти был невелик, но все же гораздо крупнее настоящего волка. Холка получалась на уровне моей груди. Но в некотором роде не размер камня определял, сколько потребуется воспоминаний, чтобы наполнить его.

- Думаю, да. Я не узнаю до тех пор, пока не уйду в него.

- И когда это случится?

Я почесал шею. Ногти испачкались в крови. Я вытер их о бедро.

- Полагаю, когда во мне закончится то, что можно в него вложить. Или когда смерть подберется так близко, что ничего другого не останется.

- О, Фитц, - сказал он скорбно, словно раньше не обдумывал эту возможность.

- Это все к лучшему, – сказал я и сам попытался в это поверить. – Ночной Волк снова станет настоящим волком. Я тоже. А у Пчелки будешь ты, присмотришь за ней и…

- Боюсь, я ей не нравлюсь.

- А сколько раз бывало, что я не нравился Неттл и Неду, Шут.

- Было бы легче, если бы она испытывала ко мне неприязнь. Но, похоже, я не вызываю у нее никаких сильных чувств, – и он добавил, понизив голос: – Как я был уверен, что она полюбит меня в ответ на мою любовь! Я думал, это случится само собой, когда мы окажемся рядом друг с другом. Но, увы.

- Смысл родительства - не в том, чтобы дети тебя любили.

- Я своих родителей любил. Любил их неимоверно.

- Мне не с чем сравнивать, – тихо указал я ему.

- У тебя был Баррич.

- О, да, у меня был Баррич, – я мрачно рассмеялся. – И, в конце концов, мы поняли, что любили друг друга. Но это заняло годы.

- Годы, – уныло повторил он.

- Будь терпеливым, – посоветовал я ему и потрогал когти на волчьей лапе. Они были скругленными. Это неправильно, им надо быть острыми. Я вспомнил запах оленьей крови зимним рассветом, как эта кровь сворачивалась на льду в крошечные розовые шарики. И исправил коготь.

- Фитц?

- Да?

- Ты снова отвлекся.

- Да, – признал я.

- Ты много воспоминаний обо мне в него вложил?

Я подумал об этом.

- Я вложил твою комнату в башне Оленьего замка - тот эпизод, когда я забрался по раскрошившимся ступеням, а тебя там не оказалось, и я с удивлением рассматривал то, что обнаружил. Еще вложил тот день, когда мы в ручье - недалеко отсюда - плескали друг на друга водой. И ту отвратительную песню, которую ты спел в коридорах Оленьего замка, чтобы смутить меня. И Крысик. Крыс тоже там. Вложил и день, когда я обрабатывал твои раны, после того как громилы Регала нахлобучили мешок тебе на голову и избили. И потом - как ты нес меня на спине сквозь снег, не зная, что это я, – я улыбнулся. – Да, и еще. Я вложил то, как ты смотрел на меня, когда король Шрюд пожаловал мне свою булавку. Я сидел под столом, пир был в самом разгаре. Мы с собаками делили объедки. Затем вошел Шрюд, и с ним Регал. И ты.

Неуверенная улыбка появилась на его лице.

- Значит, ты будешь помнить меня. Когда станешь каменным волком.

- Мы будем помнить тебя, Ночной Волк и я.

Он вздохнул.

- Хорошо. Хотя бы так.

Мне требовалось откашляться. Для этого я отвернулся от него. Кровь забрызгала волка, и на одно мгновение, перед тем как она впиталась, я увидел его цвета - такими, как они должны быть. Я закашлялся снова, перевел дыхание и снова кашлял, положив руку на волка и прислонясь к нему лбом. Если уж я кашляю кровью, то пусть ни одна капля не пропадет впустую. Когда я наконец смог сделать хрипящий вдох, у меня из носа текла кровь.

Уже недолго, - прошептал Ночной волк.

- Уже недолго, - согласился я.

Мгновение было тихо. Затем рядом со мной заговорил Шут:

- Фитц, я тебе кое-что принес. Холодный чай, с валерьяной и карримом.

Я сделал небольшой глоток.

- В нем слишком мало каррима, он не подействует. Мне нужно больше.

- Я не осмелился сделать его крепче, чем сейчас.

- Меня не волнует, на что ты осмелился. Добавь больше каррима!

Он выглядел ошеломленным, и в это же мгновение я снова стал прежним Фитцем.

- Шут, прости. Они грызут каждую мою частичку, внутри и снаружи. У меня зудит в таких местах, которые я никогда не смогу почесать. Я чувствую, как они шевелятся у меня в легких, когда делаю вдох. В горле у меня кровоточит, и все, что я чувствую - это вкус крови.

Он не ответил, просто забрал чашку. Мне было стыдно. Всё это я вложил в волка - достаточно, чтобы сделать четким подъем его губы. Я вздрогнул, когда Шут заговорил:

- Осторожнее, теперь он горячий. Мне пришлось налить кипятку, чтобы заварить каррим.

- Спасибо, – я взял у него чашку и осушил ее. Горячий чай во рту смешался с кровью. Я проглотил все. Он поспешно забрал чашку из моей трясущейся руки.

- Шут, кем мы были друг для друга?

Это был не пустой вопрос. Мне нужно было понять. Я хотел, наконец, осознать, чтобы вложить это знание в моего волка.

- Я не знаю, – осторожно ответил он. – Друзьями. Но также Пророком и Изменяющим. И в этих отношениях я использовал тебя, Фитц. Ты это знаешь, и я знаю. Я говорил тебе, как мне жаль, что приходится так поступать. Надеюсь, ты мне веришь. И сможешь простить меня.

Его слова были выстраданными, но я хотел поговорить не об этом - и отмахнулся от них:

- Да, да. Но было что-то еще. Всегда. Ты был мертв, и я вернул тебя обратно. В тот момент, когда мы вернулись в наши тела, когда мы прошли сквозь друг друга, мы…

Мы были одним существом. Целым.

Он ждал когда я продолжу. Казалось нелепым, что он не мог услышать волка.

- Мы были одним существом. Целым существом. Ты, я и Ночной Волк. Я ощущал странное умиротворение. Как будто все части меня, наконец, собрались воедино. Все недостающие кусочки, которые сделали бы меня… законченным, – я покачал головой. – Словами такое не выразить.

Он положил свою ладонь в перчатке на мою прикрытую рукавом руку. Слои ткани приглушили его прикосновение, но оно все-таки отозвалось во мне. Это было не то оглушающее касание, которое он разделил со мной когда-то в башне Верити. Я вспомнил это очень хорошо. В тот раз меня будто скрутило в тугой узел, потому что это было слишком, слишком ошеломляюще - знать так подробно другое живое существо во всей его полноте. Ночной Волк и я, мы были простыми созданиями, и наша связь была простой. Шут был сложным, полным секретов, оттенков и витиеватых идей. Даже сейчас, отделенный от него, я чувствовал развертывающийся пейзаж его существования. Он был бесконечным, достигающим далекого горизонта. Но каким-то образом я познал его. Обладал им. Создал его.

Он убрал руку.

- Ты это почувствовал? – спросил его я.

Он грустно улыбнулся.

- Фитц, мне никогда не было нужно касаться тебя, чтобы это почувствовать. Оно всегда было здесь. Нет границ.

Некая часть меня знала, что это важно. Что когда-то это бы значило для меня очень многое. Я попытался найти слова и сказал:

- Я вложу это в своего волка.

И он грустно отвернулся от меня.

- Папа?

Я попытался поднять голову.

- Он все еще жив, – сказал кто-то в изумлении, а кто-то другой шикнул на него.

- Я принесла тебе чай. В нем сильное обезболивающее. Будешь?

- Боги, да! – теперь я сказал, то, что хотел сказать. Я успел распластаться на своем волке - боялся, что умру этой ночью и не смогу уйти в него, находясь в беспамятстве. Разлепив веки, я увидел мир сквозь розовую пелену. Кровь застила глаза. Как у посланницы. Я моргнул, и взгляд немного прояснился. Здесь была Неттл, и рядом с ней Пчелка. Неттл держала чашку у моих губ. Она наклонила ее, и жидкость полилась мне на губы. Я набрал немного в рот и попытался проглотить - кое-что получилось, но остальное побежало по подбородку.