Мой путь озарён рассветом (СИ)

Оценивающий взгляд быстро спрятавшего мелькнувший на его лице испуг главы ордена был направлен на меня, и я слегка вскинула вверх подбородок.

— Вам и вашему новому напарнику придётся полностью доверять друг другу, вы понимаете это?

Я недовольно поморщилась. Мне не хотелось говорить о доверии, особенно с Маттиасом. Особенно теперь, когда я увидела столько масок вокруг, когда поняла и приняла, что даже самые близкие могут предать.

— Только относительно работы.

— Полное доверие не может быть частичным.

И всё-таки доверие могло быть разным. Я доверяла своим близким свою безопасность, я доверяла им слова, которые не сказала бы никому другому. И даже если я больше не собиралась никого подпускать к самым сокровенным из своих мыслей и чувств, это ничего не меняло.

— Для того, чтобы ловить магов и уничтожать демонов, этого будет довольно.

— Для демонов ты теперь уязвима.

Маттиас придирался. Подло цеплялся за слова, пытался сбить с толку. Я не сбивалась.

— О том, кто кого в каких ситуациях будет защищать, мы сговоримся. В крайнем случае напарник сможет ненадолго одолжить мне кусочек посоха.

Глава кииринов глубоко задумался. Я не сводила взгляда с его лица, а потому уловила тот миг, когда полные щёки мужчины едва заметно дрогнули, выдавая не родившуюся улыбку. Он всё решил уже тогда, я была готова в этом поклясться, и всё-таки Маттиас ещё немного постоял с задумчивым видом, прежде чем важно кивнуть мне.

— Хорошо. Давайте посмотрим, каковы вы в бою теперь.

Я показала, так показала, что несчастной помощнице Маттиаса, выступившей моей противницей, пришлось отправиться за целебной мазью: она не хотела ходить с синяками. Диса учила меня рассчитывать силу, и мне вполне удавалось это, по крайней мере я ничего не сломала бедняге. Она же не смогла ударить меня ни разу: те несколько раз, когда её посох опасно приближался ко мне, я перехватывала его и подчиняла себе, заставляя отступить.

Маттиас широко улыбался. Он выразил своё восхищение, сообщил, что будет счастлив оставить меня в ордене, и заверил, что подберёт мне такого напарника, с которым я смогу сполна использовать свои новые возможности.

— Есть ещё кое-что, что я могу делать для ордена, — вдруг вспомнила я, когда мы прощались. Мой голос прозвучал легко и непринуждённо, будто я предлагала помыть полы в зале, но холодный напряжённый взгляд выдавал меня с головой.

— Что же? — Маттиас тепло улыбался.

— Если киирина нужно будет усмирить, вы можете это сделать. Но если киирин, к примеру, незаконно покинул Стены, прихватив с собой опасную преступницу, вы не можете отправиться за ним. Я могу.

Улыбка главы ордена растаяла, словно масло на сковороде.

— Как много рассказал вам Олави Безродный?

— Достаточно, — отрезала я. Упоминать Олли я изначально не собиралась, но делать вид, будто ученик Старшего Слышащего не при чём, не стала.

— То есть вы знаете, что Крис должен отвести Трёхглавую в Эйноматрин?

— Да.

Веки Маттиаса странно дрогнули.

— Тогда вы должны знать и то, что это был мой приказ.

— Я знаю. — Я снова вздёрнула подбородок — жест начал входить в привычку, и это было хорошо. Он был частью маски. — Но, если однажды подобное произойдёт незаконно, я смогу помочь.

— Я это учту, — пообещал глава кииринов, и мы распрощались.

Я спешила, надеясь успеть на вечерний поезд, и морщилась от досады. Я так и не нашла возможности дать Маттиасу понять, что не простила того, как он обошёлся с любезно предоставленным мною именем Валмиранской Ведьмы. Я не простила многое и многим, и только теперь в полной мере поняла, какое удовольствие доставляет мне смятение на лицах тех, кто не ждал от меня попытки ответить.

Скучая в поезде, я думала о том, как бы я поступила теперь, если бы Фаина всё ещё находилась в Чаячьей Крепости. Проникнуть туда и одним чётким незаметным движением поставить точку во всей этой истории? Так мог бы поступить человек, желающий защитить от колдуньи других, но в одном все те, кого мерзавка очаровала, были правы: без демонов она ослабла. Нет, Фаина не стала беззащитной и безопасной, но теперь человек, не наделённый особыми силами, мог ей противостоять. А значит, я могла бы не просто убить Фаину, а заставить ответить за всё, что она натворила. Не перед мёртвыми и не перед выжившими, передо мной лично. Я схватила бы её за шкирку и вытащила из Валмираны, я посадила бы её на корабль и увезла в Вольные Милантрины, дотащила до Коовира и поставила бы в том самом месте, где уже не осталось следов от эйноматринского лагеря. Я убивала бы её медленно и мучительно, заставляя верещать от боли и просить о быстрой смерти на том самом месте, где победила, но не убила её впервые.

Мог ли думать так же Крис? Мог ли он согласиться на задание Маттиаса, намереваясь сделать по-своему? Склонности ко лжи и притворству у Призрака я никогда не замечала, но такое положение дел объяснило бы, почему он поступил так со мной. По крайней мере немного. Мне хотелось бы, чтобы всё оказалось именно так. Потому что я вдруг поняла: если я в полной мере поверю в то, что Крис действительно меня предал, я найду его, пусть даже на краю света, и заставлю страдать так, что Фаина покажется ему святой.

Из поезда я выходила невыспавшейся и злой. Злость требовалось немедленно куда-то деть, например, устроив себе очередную изматывающую тренировку. Пробежка от Лаона до Белого Лиса могла бы стать таковой, и я, ускоряя шаг, поспешила покинуть вокзал, когда вдруг увидела нечто весьма интересное. Из вагона впереди выскочил высокий молодой человек в чёрном плаще. Он закрутил головой, и огненно-рыжие вихры его волос затрепетали настоящим пламенем, но это продлилось недолго. Человек нашёл того, кого он искал. Искомой оказалась чинно сидящая на скамейке девушка, из угольно-чёрных волос которой торчали уши красного волка. Она тоже заметила прибывшего и важно поднялась на ноги, не спеша подходить. Гость сам быстрым шагом приблизился к ней, что-то сказал, почесал затылок и засмеялся.

Непрошенная злая улыбка наползла на моё лицо, и я позволила ей остаться. Киира преподнесла мне прекрасный дар в тот самый миг, когда он был мне так нужен. «Спасибо», — мысленно поблагодарила я богиню, подходя к ничего не подозревающей парочке.

— Какая встреча! Кажется, мы были в соседних вагонах, — улыбаясь всё той же холодной улыбкой проговорила я.

Олави Безродный вздрогнул. Я не видела его с того самого дня, как я потеряла посох, но у меня были все основания предполагать, что в Белый Лис он наведывается не впервые. Причина стояла тут же, задумчиво глядя на меня яркими зелёными глазами.

— Я пройдусь до Белого Лиса с вами, — сообщила я Малисане. — Просто не обращайте на меня внимания, я не помешаю.

Я в самом деле не собиралась мешать, и вскоре они это поняли. Я шла, отставая на пару шагов, и почти не слушала их болтовню. Я думала о том, что сделаю, когда мы войдём в город. Мне было нужно поговорить с Олли, притом так, чтобы никто не мешал.

— Ну, я-то сам совершенно не мог понять, почему он так изводится из-за родни, — одухотворённо вещал тем временем ученик Старшего Слышащего. — Ну полукровка, ну и что? У меня вообще никакой родни не было и быть не могло, но меня это всегда устраивало. Вот я и назвался Безродным, ради друга, так сказать.

— А потом вы стали врагами. — Голос Малисаны прозвучал кисловато.

Олли замялся.

— Лучше сказать, это он выбрал врагом меня.

— Когда тебя выбрал Хоберин?

— Не знаю. С ним сложно сказать наверняка.

Они продолжали перемывать кости прошлому ученику Старшего Слышащего, а я задумалась о том, как люди становятся врагами на самом деле и как перестают ими быть. В голове билась сказка о Льве, который ел антилоп, и Гиене, которой доставалась только падаль, за что она, даже будучи неспособной поймать антилопу сама, Льва возненавидела. Привычка превращать в сказки каждое событие, каждую зацепившую меня фразу упорно не желала искореняться, но я не собиралась сдаваться так просто.