Морская ведьма(СИ)

Рисса сидела посреди колдовского круга, слушая как из-за двери вновь раздаются голоса, топот, слышала обращенные к ней угрозы, а затем - и тяжелые удары тарана. Но Рисса уже не обращала на это внимания: она читала древние песнопения и все ее существо трепетало в ликовании, чувствуя как циркулируют могучие энергии Изначальной Бездны, как они наполняют ее тело новыми силами снимая боль, усталость, слабость. Все громче и громче произносила она заклятия и в ее устах они превращались в ликующую песнь победительницы. Дочь Нектона чувствовала, как приближаются вызванные ею силы и все менее важным ей казалось все остальное - все в замке уже обречены.

Змейки тумана вползли сквозь железную решетку, скользнув мимо замершей Риссы, к двери. Гомон за дверью сменился с гневного на недоуменный, потом встревоженный, а затем и вовсе панический. И вдруг - мощный удар сотряс крепость до самого основания, потом еще и еще, будто некий великан бил по острову кулаком в железной перчатке. Этим ударам отозвалось безумное многоголосие: кричали воины, истерично выли женщины, плакали дети, тревожно ржали лошади. Еще один удар и тревожные крики сменились прямо-таки ужасающими - предсмертные вопли невозможно было спутать ни с чем. Крепость тряслась словно в лихорадке, дрожали стены, крики все чаще заглушались иными звуками, от которых кровь застывала в жилах - самыми "человеческими" из них было сытое урчание и чавканье. Рисса слышала как что-то тяжелое, передвигаясь, по всей видимости, небольшими прыжками прошлепало рядом с ее дверью. Еще что-то прошуршало с наружной стороны башни, послышалось оглушительное шипение, затихшее вдали. Издалека послышался раскатистый безумный смех, превратившийся в заунывный вой. Людские крики уже почти стихли, однако по всему замку слышалось теперь шлепанье, чавканье, звуки ползущих тел, цоканье копыт. Сквозь щели просачивались струйки тумана, о дверь то и дело билось чье-то тяжелое тело или скреблись когти неведомой твари.

И вдруг это все неожиданно прекратилась - мертвая гнетущая тишина воцарилась в крепости, пугающая еще больше чем все звуки, которые раздавались ранее. Рисса внезапно почувствовала на своей спине чей-то пристальный взгляд. Несмотря на то, что она не видела того, кто смотрел на нее в окно, перед ее глазами неизменно вставала картина чего-то огромного, голодного и абсолютно нечеловеческого. Комнату наполнило ужасающее, совершенно невыносимое зловоние, от которого Рисса чуть не потеряла сознание. Едва слышный звук послышался за ее спиной и Рисса похолодела - это был скрип прутьев решетки, на которые лишь слегка надавила чья-то исполинская тяжесть.

Медленно, стараясь не делать резких движений, Рисса обернулась и замерла, будто окаменев. Сквозь решетку окна на нее смотрел огромный зеленый глаз, с вертикальным зрачком чуть ли не в рост девушки. Один удар сердца неведомое чудовище смотрело прямо в глаза ведьме, потом жуткое око накрылось исполинским морщинистым веком и исчезло из окна. Вместо него за решеткой появились огромные щупальца, покрытые сокращающимися присосками. Из раззявленных отверстий, будто голодная слюна, текла зеленая слизь. С чавкающим звуком щупальца впились в решетку и Рисса невольно вздрогнула, когда услышала, как жалобно скрипнули стальные прутья. В тот же миг дверь дрогнула от нового сокрушительного удара, сквозь щели в досках просочились капли зеленой слизи и Рисса поняла, что оказалась в ловушке.

Она шептала все известные ей заклинания, вспоминая все, что говорили ей жрицы, все что она читала в колдовских галдробоках, но ни один из известных ей ритуалов не был настолько силен, чтобы заставить чудовище убраться. В своей жажде мести и радости от обретенного вновь могущества Рисса вновь переоценила свое магическое умение, воззвав к силам, которые она не в силах была изгнать прочь.

Рисса затравленно оглянулась по сторонам, пальцы ее сжались на рукояти подхваченного с пола ножа. Взгляд ее упал на купель, все еще полную воды и тут же безумная мысль осенила ее. Стараясь не обращать внимание на ломящуюся в комнату тварь, Рисса шагнула к купели, с ее губ полились слова заклятий.

Колдовству, за которое, как утопающий за соломинку уцепилась Рисса, не учили жрицы Змееногой Богини. Это знание восстанавливалось девушкой по крупицам: из разрозненных, путаных записей об обрядах, что проводят жрицы в Сассексе у наполненных ледяной водой Омутов Кнакера; из пьяных рассказов Эоганана и тайком подсмотренных камланий саамских и чудских нойтов, ворожащих над огромными чанами с водой. Все что удалось девушке сопоставить, как-то совместить между собой она записала на листе бересты, но так и не набралась смелости провести ритуал. Однако сейчас, когда у дверей и окна ее покоев извивались щупальца морского чудовища, иного выхода не было. Обрывочные, сумбурные воспоминания, словно сами собой всплывали в ее голове, обретая необыкновенную ясность, соединяясь одно с другим, словно звенья единой цепи. Изо всех сил стараясь не думать о скрипящей за спиной решетке, не смотреть на трещавшие и выгибающиеся доски двери, Рисса чертила руны и знаки, сжигала травы, моля Морских Богов, о том, чтобы ничего не забыть или не перепутать.

Наконец последний узор был завершен. Рисса выпрямилась, шепча заклинание, широко раскинула руки и тут же свела их, хлопнув в ладони над купелью. Запоздало она поняла, что ее руки все еще испачканы кровью младенца и волхва и алые тягучие капли падают в кристально чистую воду. Однако времени сожалеть об этом уже не было- под страшным давлением оконная решетка, наконец вылетела из креплений и, с кажущимся оглушительным звоном, упала на пол. В этот же момент разломился огромный брус и дубовая дверь разлетелась в щепки. Рисса, выкрикнув последние слова заклятья и скрестив руки на груди, лицом вниз рухнула в купель.

Ворвавшиеся в комнату Риссы щупальца разнесли в щепки кровать, стиснули тела волхва, послушницы и окровавленные останки младенца, жадно зачмокали присоски, выпивая все соки из обезображенных тел. Другие щупальца устремились к купели, перевернув ее и расплескав по полу воду. Но сколь бы жадно пришедшее из моря чудовище не шарило бы по комнате, сколь бы тщательно извивающиеся отростки не ощупывали бы самые отдаленные уголки покоев, оно никак не могло найти золотоволосую девушку.

Иггенсбург

Штурм подходил к концу и кончался он неудачей. Еще громыхали бомбарды с восточных дюн, заставляя стены города содрогаться от редких попаданий, еще огрызались выстрелами лучники и кулевринеры, отступавшие меж болотных кочек к основным силам, но в целом наступление провалилось - Иггенсбург подтвердил свое звание неприступной крепости. Бои затихали и лишь на городской стене еще сражались взобравшиеся на них воины отрезанные от осадных лестниц, надеявшиеся уже не выжить, но лишь умереть, забрав с собой как можно больше защитников города.

-Умри, проклятый язычник! Убирайся в ад!

На западной стене трое мужчин в кольчужных рубахах и шлемах с бараньими рогами наседали на четвертого - молодого светлобородого воина в кольчужной рубахе поверх кожаной куртки. Узкое костистое лицо оставалось бесстрастным, также как и светло-серые глаза, с губ не срывалось не единого звука, в отличие от его врагов сыпавших проклятиями и оскорблениями. Отбив меч черноволосого здоровяка, светлобородый ответным ударом разрубил ему ключицу и толкнул нападавшего на другого воина. Тот, замешкался, не успев увернуться и это промедление стоило ему жизни - прямой удар клинка разрубил ему челюсть, достав до мозга. Однако меч, глубоко погрузившийся в тело, на миг застрял и в этот миг третий воин с удвоенной яростью кинулся на противника. Светлобородый отшатнулся, пытаясь одновременно уклониться от удара и удержать равновесие, опасно балансируя на краю стены. Враг издал торжествующий клич, занося меч, когда в одном из горящих ненавистью глаз вдруг проклюнулось оперение черной стрелы. Воин, все еще держа занесенным меч, покачнулся и рухнул вниз.