Судьба Убийцы (ЛП)

- Тогда у тебя не осталось ничего, - тихо произнесла я.

Перевод осуществлен командой https://vk.com/robin_hobb (целиком и полностью на на бескорыстной основе)

Глава сороковая. Теплая вода.

Бьешься со смертью до последнего вздоха, - и, даже неизвестный, ты – герой.

Скулишь на своем пути в темноте, – и твоим именем станут высмеивать трусость.

Калсидийская поговорка.

Смерть скучна, – сделал наблюдение Ночной Волк.

Я глубоко вздохнул:

– Возможно, ты не воспринимаешь ее настолько лично, как я.

Мой голос прозвучал странно. В камере поднялась вода, и я задавался вопросом, утону ли я, пойманный в ловушку, лежа на спине, с головой, находящейся ниже бедер и ног, зажатых между камнями. Это была одна из худших смертей, которую я мог себе представить, но пока вода даже не смочила мне волосы. Если она поднимется так высоко, я, вероятно, выпью немного. Соленая она или нет, но меня так мучила жажда.

Теперь вода отступала. Прилив не добрался до меня. На этот раз. Возможно, следующий поднимется выше. Я бы почти обрадовался ему, решил я. Ведь я вовсе не предполагал того, что снова очнусь в своем теле, и не ожидал, что мне придется снова терпеть физический дискомфорт. Сейчас казалось даже несправедливым, что боль от зажатых камнями ног была недостаточной, чтобы изгнать голод и жажду из моих мыслей. Я обнял себя руками. Было холодно. Это был не тот холод, что убивает, но тот, который делает человека закоченелым и жалким.

Твоя смерть личная и для меня, Маленький Брат. Когда ты уходишь, ухожу и я.

Тебе следовало остаться с Пчелкой.

Все равно. Когда ты погибнешь, я тоже уйду.

Темнота была абсолютной. Либо я был слеп, либо свет не доходил до этой камеры. Скорее всего, и то, и другое было правдой, но я не жалел, что отдал Шуту свои силы и зрение. Я только надеялся, что этого хватило, чтобы им выбраться из этого тоннеля и вернуться на Совершенный. Я надеялся, что они сели на корабль, подняли якорь, распустили паруса и бежали отсюда без всякой мысли обо мне.

Я снова попытался двинуться. Края каменных ступеней впились мне в бедра, середину спины и плечи. Холодные и тяжелые. Рана от меча все еще болела, а задняя поверхность шеи невыносимо чесалась. Я снова ее поскреб. Это был единственный дискомфорт, с которым я мог что-то поделать.

Итак, план состоит в том, чтобы лежать тут, пока мы не умрем?

Это не план, Ночной Волк. Это неизбежность.

Я полагал, что в тебе больше от волка, чем оказалось.

Это задело меня. Я нахмурился и громко произнес в темноте:

– Тогда придумай лучший план.

Прими решение. Подумай, будет ли Смерть тебе другом? Если да, тогда весело иди с ней на охоту, как я. А если она враг, тогда сразись с ней. Но не валяйся здесь, как раненая корова, ожидающая хищников, которые прикончили бы ее. Мы не добыча! Если мы должны умереть, давай умрем, как волки!

Что ты хочешь, чтобы я сделал? Отгрыз свои ноги?

Короткое молчание.

А ты можешь это сделать?

Я не изогнусь так, и мои зубы для этого не подходят, и, скорее всего, я истеку кровью, прежде чем освобожусь.

Тогда почему ты предложил это?

Это был сарказм.

О, Пчелка не была саркастичной. Мне нравилось в ней это.

Расскажи мне о своем времени с ней.

Длинная пауза в его мыслях.

Ну уж нет. Сражайся за освобождение и живи, и, возможно, она расскажет тебе сама. Я не собираюсь делиться историями об ее невзгодах, пока ты лежишь здесь и стонешь, как раненая свинья.

Ее невзгоды. Насколько плохо это было?

Достаточно плохо.

Его замечание ужалило так, как могло это делать только его презрение ко мне. Я снова попытался сдвинуть ноги. Бесполезно. Упавшая балка пригвоздила меня чуть выше колен. Я не мог достать никакого рычага. Тогда я попытался вспомнить, находился ли у меня в сумке длинный нож, ведь Ночной Волк был прав насчет этой стороны моего затруднительного положения. Я не хотел медленно умирать таким образом. Зайду ли я настолько далеко, чтобы отделить себе ноги ради освобождения? Нелепая мысль – мой нож никогда не пройдет сквозь кости ног. А был ли в моей сумке корабельный топорик?

Я поискал на ощупь свой ранец. Прежде чем взрыв сбросил меня со ступенек, я набросил его себе на плечо. Но его не было. Мои ищущие пальцы нащупали только рыхлый гравий и каменные обломки. И стоячую воду, когда я вытягивал руки назад, настолько мог, за голову. Я поболтал пальцами в воде и затем мокрыми руками стер песок и пыль с лица. Теплая вода была приятной. Я снова потянулся и погрузил в нее свои замерзшие пальцы.

Теплая вода. Теплая вода?

Я застыл.

По моему опыту, только две вещи отдавали тепло: живые существа и огонь. Мой Уит говорил мне, что поблизости нет других живых существ. Огонь в воде был невозможен. На одно леденящее кровь мгновение я вспомнил, что Перекованные были невидимыми для моего Уита, но все же живыми и отдающими тепло. Хотя я не сталкивался ни с одним Перекованным десятки лет с тех пор, как пираты Красных Кораблей создали их во время нашей войны с Внешними островами.

Однажды мы обнаружили горячий источник.

Он вонял, я же ничего не ощущаю.

Как и я.

Я широко открыл глаза и напрягся, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, что угодно. Но все равно здесь не было ничего. Я собрал все свое мужество и снова потянулся, нащупывая – вода была определенно теплее. Я направил руку в ту сторону настолько далеко, насколько мог, и почувствовал, как рана в ноге натянулась от этого усилия. Еще теплее. Кончики моих пальцев задели нечто, что я сразу же узнал. Край моего рюкзака. Еще немного. Я напрягся, потянулся кончиками пальцев вниз по крепкому материалу, пытаясь за что-то схватиться. Вместо этого я почувствовал, как он упал и ускользнул от меня. С приглушенным стуком он перекатился на шаг дальше, безнадежно далеко, вне пределов моей досягаемости.

И этот звук, шум падения чего-то твердого и плотного, заставил меня вспомнить, что же утяжеляло мой рюкзак. Там был один из Чейдовых горшков. И тяжелая колба драконьего Серебра.

И волшебный кирпич Элдерлингов.

Я размышлял о том, какая его сторона сейчас была сверху. Интересно, может ли Чейдов горшок взорваться под водой. Кирпич определенно не мог зажечь на нем огонь. Но было ли одного тепла достаточно, чтобы взорвать его?

И что случится с драконьим Серебром, когда оно разогреется?

Возможно, ничего.

Прошло какое-то время. Много ли, мало ли – я не знал, в темноте уровень боли, голод и жажда были более сильным мерилом, чем время. Изредка я сдвигался, чтобы перенести давление краев ступеней на другие зажатые части моего тела; почесывал шею, где она зудела; скрещивал руки на груди, расплетал их. Я думал о Пчелке, думал о Шуте. Сбежали ли они? Добрались ли они благополучно до корабля? Возможно, они уже были на пути домой. Я тосковал по ним, а потом упрекал себя в этом. Я же не хотел, чтобы они были здесь, в этой темноте, со мной. Как бы я не заявлял, что не верю сновидению Шута, его предсказание было слишком мощным. Еще я думал о рисунках Пчелки в ее книге. Синий олень стоял на одной чаше весов, крошечная пчела – на другой. И под этим ее аккуратным почерком были записаны слова краснозубой старухи. «Достойный обмен».

Так оно и было.

Мои мысли блуждали. Я понадеялся, что ребенок Неттл хорошо растет. Риддл будет хорошим отцом. Я также надеялся, что Лант, Спарк и Пер поймут мое решение. Я подумал о Молли и пожелал, чтобы я мог умереть в постели с ней рядом.

Скилл воровал ничтожные резервы моего тела, пытаясь исцелить его разбитые части, в то же время восполняя силы, которые я перекинул в Шута. Но у тела не осталось ничего, что можно было бы использовать как топливо для восстановления. Я был, как пламя лампы, танцующее на конце фитиля. Я хотел спать, но лежать было слишком неудобно. В конце концов, я знал, что сон придет ко мне, захочу я того или нет. Возможно, я уже уснул в этой кромешной темноте. Может быть, я даже уже был мертв.