Пустите детей

- Э-э.. - Габриэла изумляется не меньше альбийки. Похоже, обеих не поставили в известность о том, что есть некий план... и план этот включает в себя работу наблюдателя Мирового Совета на корпорацию "Сфорца С.В.", прямо и без реверансов. - Хорошо...

Де Сандовал смотрит на новоявленного диктатора с подозрением - и одобрением - одновременно.

- Остальных прошу выполнять обязанности согласно известному вам расписанию.

Габриэла кивает, медленно выдыхает, стараясь не клиниться на неприятном ощущении в груди, медленно поднимается, проводя ладонями по форменной рубашке. Все как положено, и воротник не перекосился, и пуговицы не расстегнулись.

- Что с Паулой?

- Она в полном порядке, сейчас едет в госпиталь Святой Терезы. Молодой человек ранен, ему предстоит операция. Он прикрыл вашу племянницу, - объясняет Максим, подавая женщине стакан воды. - Пока трудно понять, как у него это получилось. Вы можете туда поехать, оставьте дела на Анольери.

- Благодарю, - цедит сквозь зубы Габриэла. Любезное позволение... ну да, бывший референт у нас же сейчас старший и главный. - Я именно так и поступлю.

Двумя часами позже Габриэла сидит рядом с племянницей в холле на этаже хирургического отделения. Вокруг до отвращения людно - городская полиция Флориды, сотрудники корпорации, охрана больницы, пара-тройка просочившихся журналистов, еще какие-то непонятные личности, но у всей этой братии хватает ума держаться на расстоянии десятка шагов. Периодически над толпой плавно проплывает щекастая физиономия Аболса, начальника полиции. За ним, словно в кильватерной струе ледокола, держатся трое офицеров и один пресс-секретарь.

Холл спроектирован крайне удачно - четыре ниши с диванчиками, вот одну Габриэла и заняла, так что ее внешняя шумиха никак не касается, тем более, что еще полчаса, и толпа переберется в другое место: здесь начальник полиции уже почти закончил, а куда он, туда и разномастная свита. Останется тройная охрана, но эти умеют сливаться с мебелью.

Племянница совершенно спокойна. Первое покушение в ее жизни не произвело никакого особого впечатления: не напугало, даже не вывело из равновесия. А вот злости, не за себя, за этого окаянного Васкеса-в-каждой-бочке-затычку хватает. Злости и вины.

- Мне нужно было тебя послушать, - говорит Паула. - Если мальчик останется инвалидом, я... с кем-то что-то сделаю. Неадекватное, но от души.

Угроза вполне внушительная, семья да Монтефельтро сама по себе может причинить кому-то крупные неприятности, а вот две семьи - и две сотрудничающие корпорации - это уже сила, связаться с которой мог только идиот. Впрочем, пока что речь идет не об инвалидности, а о жизни. Очень уж неудачное ранение. Впрочем, только выслушав - еще по дороге, по телефону - первое внятное описание происшествия, от Паулы, разумеется, Габриэла заметила, не могла не заметить, что тут есть двойное дно.

Калибр оружия. Точнее его определят, когда извлекут пулю, но - стреляй снайпер из стандартной винтовки, мальчику не удалось бы устоять на ногах, обоих бы швырнуло вперед, на метр-два точно.

Хотел ли стрелок вообще кого-то убивать? Акция шумная, заметная, вызывающая - и неплохо так продуманная. Два муляжа взрывательных устройств в урнах. Дети, которым некий мужчина от щедрот подарил мешок петард и попросил пойти взрывать их на центральной площади. Все условия для успешного покушения - только калибр патрона не тот...

- Езжай отдыхать, тебе все сообщат.

- Нет уж, я тут посижу.

- Тебе рожать через месяц, дура! - взрывается Габриэла, но достаточно тихо. - Сказали же, минимум через пять часов... ты тут так и будешь сидеть? Да хоть в палате внизу иди поспи.

- Снотворное мне точно пользы не принесет, - племянница невероятно похожа на Антонио, отца, и упорство ее - нужно признать, упорство семьи Росси, остальные ни при чем. - Если я устану, то лягу. Ты сама-то отдохнула бы...

- Твоими трудами, - шипит Габриэла, - я на том свете скоро отдохну. Мне скоро назад возвращаться. У нас там веселье...

- Возвращайся. Франческо я отзвонюсь. И... держи меня в курсе по расследованию, хорошо?

- У нас не расследование, - встает из кресла Росси. - У нас в лучшем случае локальная война, уже два часа. В худшем - не знаю, что.

- Жду сводок с невидимого фронта, - улыбается племянница, и нужно очень хорошо ее знать, чтобы не счесть подобную реплику неуместным и беспечным цинизмом. Габриэла знает. - Мужу я уже позвонила.

Вот это уже серьезно. Деятельность ее семьи - как деятельность любой корпорации мирового уровня - похожа на айсберг. У да Монтефельтро на поверхности безобидные агротехнические инновации. Под водой - все, чего требует их внедрение, то есть, и разведывательная служба, и отдел связей с общественностью, и все прочее. Плюс филиал в Африке, так что Паула не понаслышке знает всю подноготную. Знает... и лезет на рожон.

Но поддержка сейчас будет важна.

Поскольку в "Сфорца С.В." все традиционно перевернуто с ног на уши, то во время войны здесь гораздо тише, уютнее и спокойнее, чем в мирное время. Никакой суеты, паники, неприятных сюрпризов и нежданных радостей. Габриэла, привыкшая к обратному, в первые часы после возвращения не может поверить в то, что в службе безопасности, из которой забрали две трети штата, воцарились покой и рабочая обстановка. Большинство забрали в "Заповедь". Оставшаяся треть премило контролирует остальные, повседневные процессы и параллельно отвечает на запросы коллег, задействованных в "Шестой заповеди".

Габриэла, впервые за последнюю неделю имеющая возможность прилечь на диване с распечатками отчетов - пепельницу, зажигалку, кофейник и кружку на столик, подушку под голову, а ботинки под диван, - размышляет о том, что потом, когда все кончится, штат нужно будет сократить. На те самые две трети. Вот же как все чинно, разумно и спокойно... потому что мы воюем. С радикальным крылом Радужного Клуба - и заодно с комитетом безопасности Мирового Совета.

Мы воюем, но можно лежать на диване и просматривать отчеты, и знать, что Анольери справится со всей частью, касающейся поддержки; а на долю Габриэлы осталась рутина, та рутина, что прекрасно едет по накатанной дорожке, как ехала с первого дня во Флоресте, с небольшими и легко решаемыми накладками, с минимальной погрешностью в действиях... как положено. Как Росси всегда хотелось - с точностью хорошего хронометра, где всякой пружине и шестеренке место и срок.

Всего-то нужно было найти достойного врага. Вполне в духе семейства Сфорца вообще и Франческо в частности. Хотя этот-то способен воевать, не различая контуров предметов, да и вообще не приходя в сознание. Лучше даже, чтоб не приходил - как тогда, три года назад, в перестрелке у мэрии, когда старший из братьев Васкесов в компании двух придурков из очередной бригады Черных, решил устроить на него покушение. Все было сделано отлично - и наблюдателей сняли за секунду, и машину охраны протаранили, осталось только выстрелить в мирно сходящего по ступенькам Сфорца - вот только Франческо достал из кобуры на поясе пистолет, и в три выстрела уложил всех трех противников, и стрелка, и двоих, страховавших его.

По словам очевидцев, со стороны это выглядело безумно: человек в наушниках и темных очках, такой безобидный и очень хрупкий с виду - тростинка, ветром колеблемая, - вдруг хватается за оружие и убивает троих молодых людей, мало чем выделяющихся среди прочих граждан, пришедших на прием к мэру Флориды. Мог бы быть большой и неприличный скандал, вот только обнаружилось, что мирные горожане были от души вооружены и у каждого - переговорное устройство, связывавшее с координатором всей операции. Так что скандал вышел большой... но очень приличный. Разгромлена очередная боевая группа партии Национального Освобождения... и кем разгромлена, и как.

Франческо же, которому пригодились и уроки отчима, и подаренный им пистолет, более всего походил на одержимого, которого сразу после третьего выстрела покинул нечистый дух, и вопрос, заданный им примчавшейся через пятнадцать минут на место событий Габриэле, был достоин всего предыдущего: "Скажите, а зачем я убил этих людей?". Хорошо, что этого не слышали репортеры...