Облепиховое пламя

— Дышите. Глубоко дышите! — прозвучал приказ незнакомца, и я повиновалась. — Теперь закройте глаза, — продолжил он.

Сомкнула веки, и в следующую секунду ощутила, как мужские руки аккуратно обхватили моё лицо, а после его пальцы остановились на висках, осторожно прощупывая. Затем мужчина начал массировать мои виски, и вместе с этим паника, потерпев поражение, вынуждена была отступить.

Ощутила лёгкое покалывание, которое холодом разошлось по всему телу, потушив во мне разгоревшееся пламя. У меня будто забрали страх. Впрочем, не только страх. Но и часть внутренней теплоты, после чего я почувствовала опустошение. Словно меня выпили…

Лифт тронулся так же внезапно, как и остановился.

Распахнула глаза. Нахмурилась.

Мужчина, чьего имени я так и не узнаю, как ни в чём не бывало отодвинулся, а впоследствии любезно поинтересовался моим самочувствием.

Успела лишь поблагодарить его за оказанную помощь, и незнакомец молниеносно выбежал из лифта, как только оный остановился на девятом этаже.

Когда вышла я, его и след простыл.

Тяжело вздохнув, отправилась на поиски матери.

Она обнаружилась у одной из палат, что-то обсуждающая с доктором. Заметив меня, мама сначала нахмурилась, а затем побледнела. Положив руку на плечо врача, женщина нервно улыбнулась, что-то сказала доктору и почти бегом преодолела разделяющее нас расстояние.

— Нора! — прозвучало укоризненно. — Что ты здесь делаешь?! — говорила мама шёпотом, наклонившись к моему лицу.

Я растерялась.

— За тобой пришла…

— Сейчас же домой! — прошипела мать. — И никогда более не являйся ко мне на работу без предупреждения!

— Мам, — округлила я глаза, — что с тобой? Что-то случилось?

— Да, случилось! — вскрикнула она. А затем, с тревогой оглядевшись по сторонам, уже тише продолжила: — Нора, милая, иди домой. Боюсь, мне придётся ещё немного задержаться на работе.

В следующее мгновение мать уже подталкивала меня к лифту. Вспомнив, что произошло, шарахнулась в сторону, не желая даже приближаться к нему.

— Я по лестнице, — сообщила, гулко сглотнув ком в горле.

— Хорошо, — согласилась мама. — Умоляю, только быстрее! — она продолжала оглядываться по сторонам, словно высматривая кого-то конкретно.

Мама из-за чего-то переживает, ну или из-за кого-то, иначе бы не стала прогонять. В её золотисто-карих глазах отражался страх и беспокойство.

Иногда казалось, что мама от чего-то бежит. Тема её прошлого в нашей семье считалась запретной и никогда не поднималась. Я ничего не знала ни о своём отце, ни о своих родственниках, будто бы матери никогда не существовало до моего рождения.

Несмотря на чрезвычайную мягкость характера, изредка мама могла проявить строгость, посему я редко задавала вопросы, которых было больше, чем ответов. К сожалению.

Интересно, расскажет ли она когда-нибудь о прошлом, так рьяно оберегаемом ею? Или, как говорится, некоторые тайны должны оставаться тайными?

«Какая-то она странная сегодня, — подумала я, уже стоя на улице, — хотя не только сегодня. Мама всегда странная».

Спорить бессмысленно. Ничего не оставалось делать, кроме как действительно отправиться домой, дождаться мать, а после потребовать объяснений странного поведения, уж на это я имела право. По крайней мере, так хотелось думать. Я заслужила знать, что происходит. А в том, что что-то происходит, даже не сомневаюсь.

Проигнорировав лифт, решила подняться на десятый этаж пешком. Несмотря на стройность, моя физическая подготовка оставляла желать лучшего, поэтому я успела запыхаться, пока добиралась до квартиры. Одышка, как у ослихи, неприятное покалывание в рёбрах с левой стороны, а ещё я вспотела!

«Нужно исправляться», — решительно подумала я, намереваясь в ближайшее, свободное от работы время заняться спортом. Для начала хватит и пресловутой зарядки по утрам. Только бы силы воли хватило… Что-что, но полениться я себе частенько позволяла. Например, проваляться целый день в кровати за чтением книги или за просмотром сериала — да как нефиг делать!

Ещё на девятом этаже услышала подозрительно знакомый бас, распевающий серенады эротического содержания на всю лестничную клетку.

Поморщившись, намеревалась скрыться, переждать где-нибудь, пока он уйдёт, но передумала и стойко решила выпроводить назойливого бывшего, который вдобавок оказался ещё и пьянящим в хлам!

Никита, возвышаясь горой, стоял под дверью нашей с мамой квартиры. Не дождавшись отклика, богатырь решил… выломать дверь! Со всей силы долбанул по ней — оная слетела с петель внутрь жилища, приземлившись на полу в коридоре. Я взвизгнула и увидела, как бывший кое-как, с горем пополам отразил атаку охранного заклинания.

— Ты что наделал, окаянный! — в бешенстве закричала я, в данный момент напоминая, наверное, злобную фурию!

Бывший обернулся, широко-широко улыбнулся, покрепче обнял бутылку, кажется, со спиртным, а после икнул, глядя на хозяйку квартиры, собственно, меня, чью дверь он так беспардонно ликвидировал. Парень потоптался немного на месте, рассматривая меня сияющими влюблёнными глазами, затем открыл рот и… начал выносить мне мозги.

И выносил он мне мозги уже успешно минут этак пять!

— Я люблю тебя и всегда буду с тобой!

Я аж опешила, а потому ответила:

— Ты это… не пугай меня, давай.

— Но, Нора, — продолжал настаивать на своём Никита, — я люблю тебя!

— Я себя тоже люблю, — честно призналась. — И это, между прочим, единственное, что между нами общего.

— Я женюсь на тебе! — выкрикнул бывший парень и будущий труп.

— Хватит мне угрожать! — не выдержала я. — Между нами всё кончено. Если помнишь, ты сам всё разрушил.

Сердце дрогнуло.

Мы с Ником знакомы с самого детства. В пятнадцать лет, когда у большинства подростков начинается переходный возраст, он перестал смотреть на меня как на подружку детства и начал проявлять совсем неплатонические знаки внимания. Провстречались три года, пока месяц тому назад Никита не изменил мне. Это означало не только конец отношениям, но и кончину нашей дружбы.

— Я кое-что понял, — выдало это несчастье. Ага, на мою голову!

— Что ты понял? — устало вопросила.

— Что люблю…

О-о, пошла-поехала шарманка.

Ник, будучи боевым магом, был парнем габаритным, крупным, с истинно славянской внешностью. Светлые пшеничные волосы, голубые глаза, не по годам слаженный, спортивный, мощный.

Рядом с таким любая дама будет чувствовать себя в безопасности, и я, несмотря на то, что мы расстались, прекрасно понимала: Ник не причинит мне вреда, даже если я сильно обижу его.

Но в том-то и дело, что у меня не было причин обижать бывшего парня, мстить ему как-либо. Наши пути разошлись, пора отпустить прошлое и жить настоящим.

Но Никита, кажется, был другого мнения.

Он даже не собирался отступать и хотел продолжить разговор, вот только его прервали.

На лестничную площадку, услышав шум и разговоры на повышенных тонах, вышел пожилой сосед, Аркадий Савельевич, сжимая в руках что-то, отдалённо напоминающее дробовик. Враждебно сощурив глаза, Савельевич сначала посмотрел на бугая Никиту, а после на сломанную им дверь нашей с мамой квартиры.

— Помощь нужна, девочка? — полюбопытствовал сосед, кивком головы указывая на моего бывшего.

Лицо у него было сморщенное, как чернослив. Волосы блестели пепельной сединой. Руки хоть и дрожали, но крепко удерживали дробовик. До пенсии Аркадий Савельевич обожал охотиться, а потому у него имелись все лицензии на оружие. Я понимала, что оно, скорее всего, заряжено солью, но рисковать не хотелось.

Натянуто улыбнулась и поспешила ответить:

— Нет-нет, Никита уже уходит, — а затем, посмотрев на колдуна, процедила: — Правда же, Никита?

Боевой маг, разглядывая дуло ружья, направленного на него, не нашёлся, что ответить, а потому, простившись со мной и горячо заверив, что это не последняя наша встреча, что больше напоминало угрозу, нежели обещание, вынужден был ретироваться.