Священная охота

ур у него на плече был перевит золотой нитью – знак высшей учености в области юриспруденции. Советник при судьях?

Судьи поднялись на ноги, чтобы выразить свое почтение принцу-маршалу и принцессе; двое дедикатов были посланы за мягкими креслами для благородных телес Стагхорнов. Пока происходила вся эта суматоха, Ингри подошел к Улькре, который при виде его нервно сглотнул, но вежливо ответил на приветствие.

– Вас уже допрашивали? – любезно поинтересовался Ингри.

– Я должен был быть следующим.

– Вы собираетесь говорить правду, – понизив голос, спросил Ингри, - или лгать?

Улькра облизнул губы.

– Чего, по-вашему, желал бы лорд Хетвар?

Не считает ли он Ингри все еще человеком Хетвара? То ли Улькра необыкновенно проницателен, то ли не слышал последних сплетен?

– На вашем месте я больше заботился бы о том, чего желает будущий господин Хетвара. – Ингри кивнул в сторону принца Биаста, и Улькра настороженно проследил за его взглядом. – Он еще молод, но не останется таким навсегда.

– Можно предположить, – прошептал Улькра, – что он хотел бы защитить сестру от обвинений и упреков.

– В самом деле? – уклончиво пробормотал Ингри. – Давайте узнаем. – Он поманил Биаста, который с любопытством смотрел на Улькру.

– Да, Ингри?

– Милорд, рыцарь Улькра никак не может решить, предпочли бы вы, чтобы он говорил чистую правду или приукрасил ее, чтобы избавить вашу сестру от огорчений. Сами судите, что это говорит о вашей репутации.

– Ш-ш, Ингри! – в ужасе зашипел Улькра, испуганно оглянувшись через плечо на судей.

Биаст растерялся. Ответил он осторожно:

– Я обещал Фаре, что никто здесь не станет ее стыдить, но, безусловно, никто не должен нарушать клятву говорить правду перед судьями и перед богами.

– Вы прямо сейчас определяете путь, которым пойдет наш суд, принц. Если вы отучите людей говорить в вашем присутствии неприятную правду, вам придется научиться видеть то, что скрывается за красивой ложью, потому что во все ваше царствование, сколь бы кратким оно ни оказалось, вы тогда ничего другого не услышите. – Ингри говорил ровным тоном, словно выбор Биаста не имел для него никакого значения: сам он готов и к тому, и к другому. Губы Биаста дрогнули.

– Как это Хетвар говорил о вас? Что вы бросаете вызов, кому только пожелаете?

– Противлюсь любому нажиму. Это больше всего нравится Хетвару. Он не дурак.

– Совершенно верно. – Глаза Биаста сузились. Потом, к удивлению и радости Ингри, он повернулся к Улькре и коротко бросил: – Говорите чистую правду. – Потом, тяжело вздохнув, добавил: – С Фарой я сам разберусь.

Улькра, широко раскрыв глаза, поклонился и поспешно удалился–должно быть, опасаясь, что иначе Ингри впутает его еще в какие-нибудь неприятности. В этот момент принесли кресла; Ингри с искренним уважением поклонился Биасту, который ответил ему довольно ироничным кивком, и занял место на задней скамье, откуда ему были виден и весь зал, и все, кто входил в дверь.

Сидя там, Ингри предался бесполезным теперь размышлениям: