Воробушек по имени Лиз (СИ)

- Я никуда не пойду, - запротестовал Невилл, упираясь.

- Пойдешь, как миленький, - Кэрроу, будучи крепче и сильнее, вытолкал парня за дверь.

Мужчина с девушкой остались одни.

- Ваши обвинения не беспочвенны, - скупо произнес он.

- А это было не обвинение. Это – факт, - так же сухо ответила Лиз, посмотрев ему в глаза.

Снегг тяжело вздохнул.

- Итак, вы нарушили правила школы. По установленному порядку вы и ваши друзья понесете наказание, - минуту Снегг молчал, обдумывая его, затем произнес: - Завтра ночью вам предстоит отправиться в Запретный лес, будете помогать леснику, - (на этом слове он поморщился).

- И всё? – неприятно удивилась Лиз.

- Прошу прощения? – не понял директор.

- Мы вам что, первокурсники какие-нибудь? Думаете, нас напугает Запретный лес? – Лиз рассердилась. – Вы снова делаете то же самое! – выкрикнула она с негодаванием.

- То же самое? – холодно переспросил мужчина, сложив руки на груди.

- Да!

Лиз не заметила, как закипела. То, как Снегг с ней обращался, злило ее.

- Вы думаете, я не знаю, почему вы нам даете такое слабое наказание? Думаете, я не знаю, что вы любили мою мать? – выкрикнула зло она.

У мужчины расширились глаза, лицо побелело. Так происходит, когда сокровенные тайны вашего сердца становятся известны тому, для кого они не предназначались. Лиз смотрела на Снегга ненавистно. Ей хотелось поколотить его, сделать ему больно, вместо этого, она продолжила выкрикивать:

- Я все знаю! Вы так снисходительны ко мне потому, что я напоминаю вам мою мать! Но я не она! Я – не Лили, я – Лиз! Элизабет Поттер! Дочь так ненавистного вам Джеймса Поттера и сестра того самого Гарри Поттера! Моя фамилия Поттер, а не Эванс, вы слышите? А это значит, что у вас есть все причины ненавидеть меня так же сильно, как и моего отца и брата!

- Почему вы плачете? – тихим удивленным голосом спросил Снегг.

- Я не плачу!

- Разве?

Лиз прикоснулась к лицу и поняла, что из глаз текут жгучие слезы. То были слезы обиды, разочарования и злости. Она злилась на себя, а не на Снегга, обижалась на себя. Ведь если мы приписываем другому человеку те, качества, которых у него отродясь не было, то, когда открывается жестокая правда, виноваты исключительно мы сами. Наша слепота и нежелание видеть и признавать бескомпромиссную правду тому виной.

- Я так зла на вас! – жалостливо произнесла она, протирая ладонями мокрые щеки.

Воспользовавшись моментом, Снегг проговорил.

- Завтра в восемь на крыльце у входа в замок. Все четверо, - увидев, что девушка хочет что-то противопоставить, Снегг быстро добавил: - Это не обсуждается. А теперь ступайте.

Лиз медлила.

- Ступайте же! – нетерпеливо произнес мужчина. Он хотел остаться один.

Лиз ушла.

Спускаясь вниз по винтовой лестнице, она никак не могла взять в толк, почему же Снегг так просто ее отпустил. Она сыпала обвинениями, провоцировала его, раскрыла перед ним все карты, а он смолчал.

Внизу ее ждали друзья и их «тюремщики».

- Наказание придумано, - просто сказала она, проходя мимо. – Отпустите их, - обратилась она к Кэрроу.

Те с недоумевающим видом повиновались и быстро направились наверх к Снеггу.

- Что там произошло?

- Что с твоим лицом?

- Он пытал тебя?

Посыпались на Лиз вопросы.

- У нас состоялся разговор.

- И?

- Не сегодня, - устало произнесла Лиз. – Завтра все расскажу. А пока… пойдемте отсюда.

Отходя от горгульи, ребята слышали приглушенные крики. Кэрроу были явно недовольны. Из-за толстых каменных стен ничего нельзя было услышать.

***

Ночью, лежа в постели, Лиз вспоминала события прошедшего дня. Она вдруг осознала, как они были не готовы! Их мнимая уверенность, а на самом деле самоуверенность и ложная готовность могла загубить всю их идею на корню, будь на месте Снегга Кэрроу или кто-то посерьезней.

Эта мысль обрушилась на Лиз со всей своей тяжестью и раздавила. Она поняла, что в таком деле нельзя рисковать и ошибаться. Ведь пусть сейчас их было всего четверо, – проверенные в бою друзья – но в другой раз за ней будет стоять десяток, а то и больше, студентов Хогвартса. Она может всех их погубить. Отныне, решила Лиз, они буду серьезней подходить к каждому заданию, к каждой вылазке. Можно жертвовать собой, но не другими. Отныне необходимо продумывать на несколько ходов вперед, ведь помимо видимых противников вроде Кэрроу и Снегга, могут быть и неявные, как оказалось с Захарией Смитом.

Постепенно ее мысли переметнулись на сцену в кабинете директора. Она вспомнила все слова, брошенные в лицо Снеггу, вспомнила его лицо. Ей вдруг стало за себя стыдно. Она вела себя некорректно, неучтиво и грубо. В тот момент Лиз совсем позабыла, что любовь к ее матери много раз спасала ей, Лиз, жизнь. Благодаря тому чувству, что испытывал когда-то этот мужчина, она была все еще жива, научилась окклюменции. Она должна была быть мягче, а он должен был быть жестче. Он не должен был прощать ей такого поведения. Но почему же тогда простил? Лиз спрашивала себя, неужели снова здесь возникла любовь к матери? Или Снегг решил проявить милосердие, руководствуясь другими мотивами? Это оставалось загадкой. Последнее, что всплыло в голове Лиз перед полным погружением в мир сновидений, были два угольно-черных глаза, устремленных прямо на нее.

***

- Северус, она имеет право на злость и обиду. Она многого не знает, - раздался голос за спиной мужчины.

Снегг сидел за директорским столом, подперев руками голову. За несколько минут он испытал потрясение: кто-то еще знает о его чувстве к Лили Эванс. И этот кто-то не Дамблдор.

Его первая реакция – испуг. Владея окклюменцией, он не смог сдержать мимолетной вспышки удивления. Ему хватило мгновения, чтобы собраться с духом. Он лихорадочно перебирал в голове, что можно сказать: отрицать, делать вид, будто бы не понимает о чем речь, сознаться? Нет уж, последнему не бывать.

Он услышал потом многое… Лиз выложила все свои эмоции. Снегг видел, как каждое слово сквозит злостью, обидой, негодованием… Лиз не могла простить ему того, что он подвел ее, ее надежды на него, как на хорошего человека. И он мог понять ее. Когда-то давно Снегг точно так же подвел и Лили. Но та не дала ему шанса объясниться, забрать свои слова обратно, все исправить. Тогда его первым инстинктивным шагом стало доказание того, что он и есть такой, каким ОНА его видела. Он с головой бросился в борьбу с Орденом Феникса и со всеми, кто был против Пожирателей Смерти и Волан-де-Морта. Он перешел на черную сторону, поддался ее соблазну и просто отпустил узды… Его больше ничего не держало, ведь единственный, кто верил в него, отвернулся. Пусть он и сам был виноват… За эту ошибку он расплачивается до сих пор… Сначала потерей Лили, потом двойной игрой, ненавистью к сыну Поттера и снова двойной игрой. Когда-то давно его судьба решилась. И ему казалось, что это произошло в тот летний день, когда на глазах у всех он назвал Лили Эванс грязнокровкой.