Священная охота

орот. Венсел очень хочет держать меня с собой рядом. Он соблазнял меня высоким положением среди своих приближенных. Даже не соблазнял – принуждал.

Новая тревога заставила Йяду нахмуриться.

– А Хетвар, – продолжал Ингри, – вместо того чтобы меня защитить, пожелал, чтобы я шпионил за Венселом. Камрил посеял у жрецов подозрение насчет того, что Венсел владеет духом животного; ни храм, ни хранитель печати еще не знают, насколько больше всего таится в Хорсривере. Я ничего им не рассказал. Не знаю, к чему привело бы разоблачение или долго ли Венселу удастся хранить свои темные секреты. Я даже не представляю, насколько я сам опутан этой паутиной. В дополнение ко всему Биаст теперь боится своего шурина и желает, чтобы я охранял Фару, – поморщился Ингри.

– Биаст, может быть, боится не напрасно, – медленно сказала Йяда. – Я определенно не хотела бы, чтобы к моим несчастьям прибавилась смерть еще кого-то из Стагхорнов.

– Ты не понимаешь. Если меня отправят к Хорсриверу, я больше не буду тебя охранять, тебя передадут другому тюремщику, и возможно, переведут в другое место, куда мне не так легко будет проникнуть… и откуда трудно будет бежать.

Йяда напряглась.

– Я не должна быть… не должна быть ограничена в своих передвижениях, когда все закончится. Когда будет пора отправляться.

– Когда что закончится?

Йяда беспомощно развела руками.

– Все это, чем бы оно ни было. Когда бог-охотник загонит ту дичь, на которую охотится. Разве ты не чувствуешь этого, Ингри?

– Чувствую, да. От напряжения меня просто лихорадит, но ясно я ничего не вижу.

– Что затевает Венсел?

Ингри покачал головой.

– Я все меньше уверен в том, что он что-то затевает, помимо того, что охраняет свои старые секреты. Его разум настолько переполнен, что иногда кажется, что ему трудно сосредоточиться на настоящем. Не то чтобы от этого он становился менее опасным… Чего он на самом деле боится? Ведь убить его, похоже, нельзя. – Казнь не остановит графа, да и из темницы он, если захочет, может исчезнуть – тем же ужасным способом, – как бы его ни охраняли и в какую глубокую камеру ни запрятали бы.

Ингри решил, что совсем не хочет, чтобы Венсела заточили.

Губы Йяды дрогнули, когда ей пришла новая озадачивающая мысль:

– И как же на протяжении всех этих столетий происходят похороны графа, если его душа никогда не устремляется к богам?

Ингри задумался: действительно, ведь никакие слухи не ходили… Потом он махнул рукой:

– Он же занимал тело следующего наследника, который обычно и организовывал все обряды. Держу пари: он давно наловчился устраивать все так, как ему хочется. Ну а если раз-другой ему это не удалось… что ж, некоторые люди ведь превращаются в призраков.

Странность всей этой ситуации вновь завладела воображением Ингри. Каково было Хорсриверу смотреть, как его тело хоронят, снова и снова? Каково было прилюдно скорбеть, зная, что оплакивать следует не отца, а сына? Йяда кивнула: подобные же размышления заставили ее погрустнеть.

– Если бы древним