Зачем нам враги

жнему да ее собственный крик гудел у Эллен в голове. — Ты что, не понимаешь?! Она все равно собиралась его убить! Она служит этим проклятым некромантам, которые забрали моего Рассела, и Глоринделя они тоже заберут!

— Теперь уже не заберут, — сказал кто-то рядом с ней. Эллен повернула голову в его сторону, мучительно вглядываясь незрячими глазами. От этого человека не веяло жаром. От него вообще ничем не веяло — его попросту не было.

Она снова рванулась со всей яростью, на которую была способна.

— Натан, пусти меня! Я выведу их обоих, я смогу! Я же не чувствую огня!

— Тогда откуда ты знаешь, что там огонь?

Она замерла, пораженная его словами. И тут же ощутила боль — страшную боль во всем теле, в каждой его части, которой когда-либо касалось пламя: словно вся боль от ожогов, украденная у нее когда-то, разом вернулась в измученное тело... так, как возвращаются домой.

Горло Эллен свела судорога, она ткнулась лбом Натану в плечо и заплакала без слез — она думала, что от боли, но на самом деле это боль в ней плакала от радости, что снова может жить. Натан положил большую тяжелую ладонь ей на затылок, и от того, как это прикосновение не было похоже на прикосновение Глоринделя, Эллен зарыдала еще сильнее, оплакивая то, чего не могла изменить.

— Прости меня, — всхлипнула она, ткнувшись Натану в грудь опаленным лицом. — Прости меня, прости, я не смогла тебя защитить...

Толпа, вдруг словно вернувшись из небытия, разом вздохнула, будто единой грудью, и Эллен, вздрогнув, подняла голову. Она услышала усилившийся треск, будто кто-то продирался сквозь ломающиеся ветки, а потом люди разразились криками — и это были крики восторга. Эллен почувствовала, как напрягся Натан, как затвердела его рука, будто он не разделял их радости, и в то же время его сердце, к которому Эллен все еще прижималась, забилось сильнее. Он разжал руки, отпуская ее, но Эллен не двинулась с места, оставшись стоять, когда Натан побежал вперед, туда, откуда по-прежнему веяло жаром, но это уже был неопасный, беззубый жар, у которого в последний миг вырвали пищу прямо из пасти. Мысль принесла облегчение, и Эллен, закрыв глаза, отдала все свое тело во власть этого ощущения. И через несколько мгновений подумала, зная, что огонь ее слышит: «Я понимаю теперь. Ты не друг мне. Ты не жалил меня, но не оттого, что жалел. Напротив. Ты жалишь только тех, кого любишь. А меня ты отвергал. И теперь ненавидишь за то, что я тебе не отдалась, когда ты был готов меня принять, а я не видела, что твои объятия — ловушка, и на твоем лице оскал. Не видела, потому что ты меня ослепил».

Так вот, Рассел, подумала она, теперь я все о тебе знаю и больше никогда не пойду за тобой, не брошусь в тебя, и ты не оставишь ожогов на моем теле и моей душе.

— Вы живы? Миледи, вы живы? — сказал Натан и умолк — Эллен слышала, как глубоко он дышит, и поняла, что он пытается вдохнуть воздух в рот Рослин.

Глориндель, видимо, не мог этого сделать.

Через какое-то время Рослин закашляла — сипло, надрывно,