Зачем нам враги

нившемуся лицу Горка.

— Ты хочешь пойти за ней в огонь?

— Да, и вы отпустите ее, если мы оба выйдем живыми!

— Вы не выйдете.

Будто в подтверждение его слов внутри сарая что-то затрещало, и мгновение Натану казалось, что стены хилого строения сейчас обрушатся внутрь, как стены карточного домика. Он услышал слабый треск и увидел отблески пламени у самой земли.

И вдруг вспомнил Эллен — здоровую, зрячую, сжимающую обгорелую палку всей ладонью.

Внезапно толпа всколыхнулась — так же, как при его появлении. Он попытался обернуться, но увидел только могучее плечо державшего его мужчины, и за ним — напряженные лица.

Но зато он слышал — шаги. Стремительные, отдававшиеся вдоль всей улицы гулом, хотя пламя уже трещало громко, а низкие неровные стены домов не могли создать эха.

Я могу узнать его по звуку шагов, подумал Натан и снова вспомнил Эллен — и в этом воспоминании она лежала на земле, погрузив руки в грязь, хотя он, кажется, никогда не видел ее такой.

Эльф вошел в толпу, и его не схватили, как Натана, — напротив, дали дорогу. Натан взглянул ему в глаза и понял почему.

Глориндель был без рубахи, в одних только штанах, явно натянутых наспех, а рыжеволосая дочь старосты Эррея бежала за ним, как собачонка, и что-то быстро, невнятно лопотала заискивающим медовым голоском. Белая ночная рубашка, неплотно запахнутая на груди, почти не скрывала полные груди, меж которых свисал на кожаном шнурке продолговатый амулет. Что-то кольнуло Натана при его виде — будто он когда-то видел нечто подобное. А потом вдруг некстати вспомнил: такой носили староверы в самых диких уголках Калардина.

Но эти люди не были дикими. Они жили в затерянной деревне и сжигали ведьм на кострах из молодых побегов, но они совсем не были дикими. Напротив — в черных глазах Горка угадывалось куда больше знания, силы и разума, чем в глазах лорда, которому когда-то присягнул Натан... И, наверное, поэтому он не пытался вырваться.

Он все время думал: а что, если они правы?

Глориндель остановился напротив Натана, в нескольких шагах от сарая. Скрестил руки на груди. Его лицо было совершенно непроницаемым. Говорить с Горком он не стал, но Натан вдруг понял, что думают они об одном и том же. И уверился окончательно, когда Глориндель взглянул на него, и Натан увидел в его глазах затаенное облегчение.

Это было жуткое и очень опасное мгновение. Натан моргнул, тяжело тряхнул головой. Ему стоило большого труда выдавить хоть слово — язык заплетался и лип к пересохшему небу:

— Очищение... огнем... Можно вытащить... ее...

Ресницы Глоринделя дрогнули. Он посмотрел на поднимавшееся пламя, снова на Натана и сказал только одно слово:

— Эллен.

Эллен. Да, конечно, он тоже подумал об этом: Эллен. Тусклое пламя уже объяло сарай, и Эллен единственная, кто может войти туда и вынести Рослин. Потому что она не чувствовала боли от огня и была почти богом.

Но только Эллен, израненная, ослепшая, лежала сейчас в дальней комнате, в полной тьме, и спала. Рослин умирала в этом