Зачем нам враги

лу, которое так охотно откликалось на зов жара. Сперва она шла, держась за бревенчатую стену дома, из которого только что вышла, потом отпустила опору, перешла на бег. Она не видела окружений и преград, но ни разу не споткнулась, ни разу не наткнулась на плетень или стену — огонь был ее поводырем. Огонь и тот, кто в нем горел.

— Стойте! — закричала она, сама не зная, к кому обращается. — Стойте, нет!

Наконец появились звуки. Треск огня, звук всеобщего движения, гул людских голосов, ее собственный крик — все это захлестнуло ее с такой силой, что на мгновение она утратила путеводную нить далекого жара и в первый раз споткнулась, чувствуя, что теряет равновесие. И в то же мгновение услышала, как кто-то зовет ее по имени, потом кричит: «Да пустите же вы меня! » — и снова зовет, снова и снова, крик приближался, и в нем было столько мольбы... Но только когда руки этого человека подхватили ее и не дали упасть, Эллен поняла, что это Натан. Не потому, что узнала голос, — просто некому больше было, либо Натан, либо Глориндель, а у Глоринделя горячие руки. Это она помнила хорошо: такие горячие руки...

Руки Натана были холодными и скользкими, и в охватившем ее тело и разум пламени это было так странно, что она мгновенно очнулась.

— Натан? — проговорила Эллен, поворачиваясь туда, где, как ей казалось, находится его лицо. — Что это? Где мы? Почему я ослепла?

Он не ответил ни на один из вопросов, только продолжал крепко держать ее за плечи, хотя приступ слабости прошел и она уже не собиралась падать. От него остро пахло паникой — Эллен подумала, что и сама, должно быть, провонялась этим запахом до кончиков волос, и вовек этому запаху не выветриться, пусть даже теперь это все, что осталось от страха.

А самого страха не было. Ничего больше не было. Она увидела Рассела, который не заметил ее, отвернулся и пошел прочь, — и ничего больше не было. Совсем.

Разве только...

— Где Глориндель? — спросила она.

Натан обхватил ее тело поперек, прижав руки к туловищу, притянул к себе — она чувствовала своей грудью, как бьется его сердце. И вдруг ощутила прилив ужаса — нет, нет, как же так, этого не может быть!

А ведь всего мгновение назад думала, что больше ничего не осталось...

Но она ошиблась, остался жар — теперь уже совершенно явный, настоящий, порожденный не ее больным рассудком, а костром, горевшим совсем неподалеку, всего в десятке шагов от них. Ровно на том же расстоянии, на котором находилась от нее горящая гостиница в порту Врельере, та, из которой она вывела Глоринделя... Только тогда ока видела этот огонь, видела костер, знала, что он есть, — а теперь только ощущала, и это было одно и то же: видеть и знать.

— Пусти меня!

Натан сжал ее крепче, будто ждал этих слов.

— Пусти! Он там, да?! Пусти!!!

— Успокойся, Эллен! — крикнул Натан. — Он пошел за Рослин. Я не мог его остановить. Он должен был...

— Он ничего не должен! — закричала Эллен; вдруг стало очень тихо, люди, стоявшие вокруг, смолкли, только огонь трещал по-прежнему