Год багульника. Кровавая луна (СИ)

Дверь широко распахнулась, и в зал быстрым шагом вошел человек. На плаще у него колыхались вышитые листья дуба, среди них скалил грозную пасть медведь. Он встретился взглядом с хэуром. Орлиные глаза Рогдвэна вспыхнули и погасли. В следующий миг серые и карие глаза снова разошлись — сын Сиэлл-Ахэль и человек разминулись, как хищники на границе своих угодий. Не имея ни малейшего желания присутствовать при предстоящем разговоре, Сигарт попросил разрешения удалиться.

Немного недовольный тем, что ему не удалось поговорить с Лагдом, он побрел к себе. За окнами уже вечерело, в сиреневом зимнем небе плыл робкий невесомый серпик луны. Мысли о воинах Сиэлл-Ахэль смешались в голове Сигарта с раздумьями о судьбе Рогдвэна. Похоже, что молодого короля вовсе не посещают сомнения относительно того, насколько он достоин командовать своей армией — в отличие от него, Сигарта Окуня… Может, это потому, что он с детства знал, что ему будет суждено решать судьбы целого народа?.. Поглощенный такими мыслями, Сигарт и не заметил, что под дверью его комнаты кто-то стоит. Он вздрогнул: перед ним стоял Иштан. Его лицо выглядело несчастным, в руках был длинный сверток. Хэур подошел и дружески потрепал юношу по плечу.

— Эй, ты чего такой невеселый? От отца нагоняй получил?

Лунный эльф резко отвернулся.

— Он сказал, что я еще слишком молод, чтобы участвовать в битве, — зло проговорил он. — Сказал, что я останусь тут, с женщинами и детьми! А я ведь обещал Йонсаволь, что буду помогать тебе!

Сигарту стало безмерно жалко молодого эллари, хотя, конечно, в чем-то князь Рас-Сильвана был несомненно прав.

— Иштан, послушай, — примирительно начал он. — Может, так действительно будет лучше… Ведь рано или поздно тебе предстоит стать старшим велларом. Кто будет править городом, если тебя убьют, а?

Веллар выдернул плечо из-под руки хэура, на скуластом лице отразилось страдание напополам с упрямством.

— Вот и отец мне то же самое говорит! Такое впечатление, что вы все сговорились!

— Да никто ни с кем не сговорился, — попытался успокоить его Сигарт. — Просто каждый должен заниматься тем, что он умеет лучше всего. Воины — воевать, веллары — служить Эллар, князья — править.

— Да, да, я уже все это слышал, — раздраженно отмахнулся Иштан.

Его светлые брови злобно сдвинулись, лицо стало холодным и упрямым — точь-в-точь, как иногда бывало у Моав. Все еще стоя на некотором расстоянии от хэура, он протянул ему сверток.

— В общем, я хочу вернуть тебе твой подарок… Мне он не пригодится.

Сигарт чуть заметно улыбнулся и отвел его руку.

— Ты никогда не угадаешь, что и когда тебе сможет пригодиться. Оставь его у себя: мне это будет приятно.

Иштан подозрительно взглянул на него. Сигарт положил руки ему на плечи.

— А теперь давай топай к себе, и чтобы больше я не слышал от тебя глупостей.

Еще раз окинув его недоверчивым взглядом, лунный эльф развернулся и пошел по коридору. Сигарту показалось, что походка его стала чуть-чуть веселее, а может быть, ему просто хотелось так думать.

***

Хэур провел в Рас-Сильване полторы луны. Зима здесь была более мягкой и приятной, чем на севере. Время от времени шел легкий снежок; мороз, если и был, то незлой. День становился все длиннее и длиннее, и скоро в воздухе запахло весной. Хотя все вокруг было еще покрыто снегом, что-то подсказывало — она совсем близко! Вскоре снег начал таять, зазвенела капель, из-под зимнего покрова выглянули первые цветы. Веселые улыбки все чаще освещали лица эльфов, их ясные голоса не смолкали теперь на улицах до позднего вечера. Светло и безбедно текла и жизнь нового Хэур-Тала — казалось, темная власть Моррога не имеет силы над крепостью, благословенной самой Эллар. Сигарт понимал, что это только затишье перед бурей, отдых накануне кровавой битвы, и он наслаждался им сполна. Его сны стали легкими и спокойными — голос убитой эльфы больше не тревожил хэура. Лишь однажды Сигарт вновь услышал его.

В ночь перед выходом к берегам Ин-Ириля ему приснился странный сон — словно он блуждает ночью по таинственному лесу среди высоких деревьев, чьи стволы светятся изнутри как стеклянные. Этот свет был ровным и незамутненным, как пламя свечи, и только в одном из лесных исполинов темнела чья-то фигура. Ноги сами понесли хэура к этому дереву… Когда он подошел, кора разорвалась, как тонкая ткань, и навстречу ему шагнула фигура в серебристом плаще. Это была Моав! Низкий капюшон скрывал лицо, но Сигарт узнал бы ее из тысячи! Будто не шагая, а плывя по воздуху, она приблизилась к нему и откинула капюшон на плечи. Лунные волосы волной раскатились вокруг бледного лица.

— Ан синтари Эллар, Иннарис! — произнесла она, поднимая на Сигарта прозрачные синие глаза.

Хэур вздрогнул — сколько раз он слышал во сне этот голос, проклиная его, пытаясь заглушить, а теперь его сердце сладко замирало от одного произнесенного им слова!

— Моав, это ты! Ты простила меня?! — он сделал шаг к эльфе, но она выставила руку, останавливая его.

— Тебя ждет тяжелая битва, — в ее голосе послышалась грусть. — Много воинов найдут свою смерть на берегу Ин-Ириля, но слава о тех, кто рассеял тьму, будет жить вечно. Власть Моррога велика, а тьма способна задушить огонь в сердцах, но велика и сила Эллар.

Она посмотрела прямо в лицо Сигарту.

— Когда угаснет последняя надежда, взгляни в лицо Эллар… — тихо произнесла она, немного помолчав.

От взгляда васильковых глаз Сигарту стало не по себе. Ему показалось, что этот взгляд проникает прямо в душу, выворачивая ее наизнанку, выхватывая из ее глубин все мысли и чувства. Но это длилось всего мгновение — серебристая ткань снова скрыла лицо Моав. Она медленно развернулась и стала удаляться по направлению к дереву со все еще разверстой корой: еще миг — и она сомкнется, поглотив хрупкую фигурку… Сигарт вздрогнул и порывисто шагнул за эльфой — с тех пор, как он узнал свою судьбу, ему не давал покоя один вопрос.

— Моав! — крикнул он ей вслед. — Любила ли ты меня?! Любила ли таким, как я есть? Или отдала свое сердце, только чтобы помочь новому Хэур-Талу? Скажи мне правду! — в его голосе слышалась отчаянная мольба, словно в просьбе заключенного, желающего знать свой приговор.

Моав обернулась, но ее уста хранили молчание. Вместо ответа она снова приблизилась к Сигарту, медленно подняла лицо и взглянула прямо ему в глаза. Сердце хэура замерло. Тогда она подошла еще ближе и, притянув его к себе, поцеловала в губы, и поцелуй ее был сладок, как сама любовь. Невыразимый покой сошел на сердце Сигарта, ослепляя, оглушая и обезоруживая его, смешиваясь с давно забытым ароматом цветов…

Когда он проснулся, небо румянилось первым лучом рассвета. Сигарту казалось, что он еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Предстоящая битва уже не страшила его, а душа была полна надежды.

Глава 9. Марш на север

Это утро выдалось особым. Оно было тихим, ясным, исполненным какой-то светлой торжественности. Звук копыт звонким перестуком разносился в воздухе, мчался по улице, опережая всадника. Прошло еще немного времени, прежде чем показался он сам: старший веллар Рас-Сильвана выехал на площадь. Под его седлом четкой рысью выгарцовывал конь белоснежной масти; по особой, горделивой осанке и красоте пропорций в нем безо всяких сомнений можно было узнать лиафа. За ним, держась на расстоянии в полкорпуса, трусила еще одна оседланная лошадь — ее серебристая шерсть лоснилась в лучах утреннего солнца, отливая белесым жемчужным блеском.

Увидев одинокую фигуру у фонтана, Лагд направил коня к ней. Вторая лошадь покорно двинулась за ним.

— Ну что, ты готов, воин севера? — спросил веллар, подъезжая к Сигарту.

Тот сидел на каменном бордюре посреди площади. На нем снова был походный костюм. Единственное, что он согласился принять от своих радушных хозяев — это тонкую кольчугу; она была перекинута через руку хэура. Небо над площадью нежно розовело.

— Давно готов, — ответил Сигарт, щуря серые глаза. — Говорили, выходим с первым солнцем.