Камин-аут (СИ)

Тому мужчине, что сделает Фрэю счастливой, достанутся плоды, а ему только побеги. Но что если плоды отживут своё, в то время как побеги еще способны будут прорости?

Предав тех, кто показал ему свое гостеприимство, Янке никогда не сможет спокойно смотреть им в глаза, ведь и сейчас они продолжают наблюдать через своих детей.

От таких мыслей захотелось напиться до тошноты.

Девушка выводила пальцем узоры на его колене, похоже, не отдавая отчет тому, что засыпает.

Янке задрал подбородок, выпуская весь кислород из легких.

– Ты побледнела, – заметила Фрэя, раскрывая слипающиеся глаза. – Сильно ушиблась на лестнице? Тахоми может тебя растереть, когда вернемся. Она знает, как это делается. Массаж в смысле.

Сглатывая, постучала по подлокотнику пассажирского кресла, в котором сидела.

– Да? – отозвалась Тахоми, поворачиваясь к ним с наушником в руке.

– Сделаешь Янке лечебный массаж завтра?

Тетя обвела удивленным взглядом лицо пострадавшей.

Возможно, завтра массаж ей уже будет не к чему. Тело едва помнило причиненную боль. Если бы обломанные накладные ногти имели такую же поразительную способность восстанавливаться – проблем вообще б не стало.

Пробуя прочесть то, что было у Тахоми в книге, Янке понял, что не может разглядеть ни строчки.

Тахоми улыбнулась ему.

– Почему бы и нет? Напомни мне, – кивнула девушке и возобновила чтение.

Устраиваясь поудобнее, Фрэя придвинула стройное колено вплотную к его ноге. Если учесть, что девушка сидела, разведя колени, не удивляло, почему здесь было так мало места. Её рука свободно гуляла по его брюкам.

Если сейчас же не перестанет…

– Убери руку, – пробормотал парень, отворачиваясь к окну. – Я ведь не твоя подружка…

Выглядит совсем взрослой, а не догадывается об элементарных вещах.

Видимо, девушка не придала значения его словам, подхватив с колен журнал и принявшись его нехотя листать. Но вскоре уже снова заклевала носом. Похоже, ей все равно, что человек, рядом сидящий, испытывает в душе.

А ведь и вправду нет повода для беспокойства. Как она сама сказала, Янке их друг, а нормальные друзья обычно не пристают к своим не менее нормальным подругам.

Она придавала смысл его жизни, залечивала раны своим присутствием. Чтобы испытать это сердцем, достаточно птичьего крика, что длится миг. Чтобы влюбиться – достаточно, но чтобы притерпелось сердце, не бывает достаточно.

Что бы ни происходило вокруг, а Фрэя волей-неволей напоминала о том, кто он есть. Все эти цацки не помогали. От чего-то – от чего, он не знал – не хотелось быть подругой для этой девушки. Только другом – на меньшее он бы не согласился.

Кем же ей быть? В голове всё перемешалось…

Янке испытала к себе жалость. Подумать только, бедная… Губы растянула ироничная усмешка.

Фрэя даже не замечает в ней мужское начало. А самой лучше всего живется в нынешнем «камуфляже» – Янке бросила взгляд исподлобья на сведенные колени.

Посмотрев на девушку, почувствовал на губах улыбку. Массаж в смысле? Она так забавно начинала говорить, когда была сонной.

Нужно попытаться… Сестренка решит, что это домогательство. За то время, что они прожили бок о бок, Янке успела узнать предубежденное отношение Фрэи к мужчинам. В этом её винить нельзя – с молоком матери усвоив, что даже любящие люди не долго остаются верными друг другу, а чьи-то некогда сокровенные чувства принимают показушную форму, как должно судить о чужих поступках?

В сердце Янке тоже одно время жила мечта о принце, который перевернет для любимой мир. Но разве это её кормило? Не мыслью о том, что где-то живет исключительный идеальный человек, созданный для нее, она могла наесться досыта. Пришлось резко повзрослеть.

Фрэя, как один большой рот, который его заглатывал. Нужно было набраться смелости открыть сердце.

В очередной раз, отвела взгляд от Фрэи. И не заметила, как смешала джин и фирменное пиво с сухим вермутом.

– Может, хватит уже? – прочистила глотку Тахоми. – Господи, Янке, сколько можно пить?!

В зале, как в пепельнице стоял острый просмоленный запах. Фрэя тихо сидела напротив парня и смотрела в свою тарелку. Тахоми швырнула салфетку с такой силой, будто собиралась проломить стол.

– Отлично… если вас что-то не устраивает, катитесь, – выкрикнула Янке и, со злости махнув рукой, ударилась об угол. – Черт… видишь, что ты наделала, я из-за тебя ударилась! Так…

– Несчастная. Поглядите на нее…

Подымаясь из-за стола, Янке принялась елозить пальцами по карманам.

– Мне деньги… нужны, – покачнулась. – Я собираюсь…

– Мне плевать, что ты собираешься делать! – отсекла Тахоми, впихивая в ладонь скомканные купюры. – Ничего не желаю знать! Давай, бери деньги и метись отсюда, дай нам поесть спокойно!

С горечью Янке покосилась на Фрэю, девушка вглядывалась в оранжевую жидкость в стакане, осушила одним махом. Фрэя плеснула себе еще и направилась к столику для общего пользования, за льдом.

– Всё, довел ребенка, – прохрипела Янке.

– Ей противно только от одной твоей пьяной рожи!

Людям свойственно становиться слабыми, когда уходит кто-то из близких.

Янке наспиртовалась до такой степени, что готова была потерять сознание.

– Я тебе позвоню утром, – Тахоми смотрела на парня с плохо скрываемой жалостью.

Фрэя продвигалась между столиками. Такая высокая и взрослая… Уже скоро ей исполнится восемнадцать. Темно-красное вельветовое платье выше колена очень подходило под её невыразительную, неинтересную фигуру. Янке провожала глазами гриву каштановых волос, отливающих на свету застарелой медью. Такой изысканный цвет… пропорции… Поднеся ко рту скрещенные пальцы, причмокнула губами. Девушка-пряник. Она – праздник его души.

Стремясь выкинуть девушку-пряник из головы, Янке будет делать то, что получается у неё лучше всего – вытягивать из людей деньги, большие деньги.

Шатаясь в разные стороны, Янке брел по оживленной улице, сминая в кармане пустую пачку сигарет. Добротная одежда, здоровые волосы и зубы, дорогие вещи, ухоженный – на него оборачивались заинтересованные лица.

Тахоми позвонит… Кто-то его ждет, кто-то о нем заботится…

Он искусал все губы, пока добрел до ларька «24 часа в сутки». Купил сигареты. Ноги его несли в квартал бездомных бродяг, живущих в ветхих полуразрушенных зданиях, большинство из которых – бывшие склады и хранилища боевых запасов, с черными зёвами вместо окон и белыми стенами… Боль в голове эхом отдавалась на глазных яблоках. Мучительно застонав, Янке привалился спиной к стене, приложился затылком об острый каменный выступ, снова ударился, снова. Черные тени и белые. Ослепительные, как прожектора. Лихорадочно заморгал. Словно кто-то наклоняет к лицу исполинскую лампу, пытаясь выведать у него правду. И спрашивает, откуда ты пришел? Куда путь держишь?

Янке спотыкался о пустые консервные банки. Обрывки газет липли к подошвам. Поскользнулся в луже каких-то отходов, выругался. Но никто не накинулся на него с ножом, не потребовал денег, не попытался отобрать ценные вещи. Парень по-прежнему плелся вперед. А перед глазами всё расплывалось. Заскрежетало ведро, ударяясь стенками об асфальт, оно перекатилось через дорогу. Содрав со лба пластырь, стащил сначала правый сапог, потом левый. Босиком пойдет.

Кому-то противно? Янке от души расхохотался. Да плевал он.

*

– Тахоми спрашивала, как у нас дела, просила покормить Морфея, – донесся из их комнаты голос Эваллё.

Маю курил в туалете, прислонившись поясницей к раковине.

– И что ты ответил?

– Сказал, что заказали из ближайшего магазина суши, собираемся ужинать и смотреть телевизор. Ах, да, еще она просила, не ходить по городу ночью.

Маю уставился на свои ядовито-голубые ногти.

– Боится, что нас украдут?

Брат поднялся в ванную комнату, еще более соблазнительный в глухо запахнутом восточном халате.