TothFaiarta. Мраморная луна (СИ)

Обеими руками подтягиваю его бедра выше, заставляя изменить позу – и снова подаюсь вперед. Быстрее. Сильнее. Он вскрикивает в голос – и снова смеется, когда я губами ловлю его пальцы, ласкаю языком узкую ладонь, на которой наливаются светом вплавленные в кожу линии живого минерала. Удивительный. Как он может быть таким… разным? Или это – сущность любой Тени? Мне никогда не понять…

Сил сдерживаться уже не остается – и теперь его стоны сливаются в один, на каждом толчке он прогибается, вжимается в меня всей своей кожей, словно желая слиться в одно целое, и у меня нет даже сил, чтобы дотянуться до его напряженной плоти, что трется о мой живот. Пальцы впиваются в мою спину, он снова подставляет горло, запрокидывая голову – и разлив белоснежных волос окрашен в бледное золото сиянием пламени. Всей этой нежности – слишком много. И для меня и для моего зверя. Рычу, прикусываю тонкую кожу возле уголка челюсти, вбиваюсь, уже не сдерживая себя – и он вновь подчиняется. Мучительно сладко. Головокружительно больно.

Сияние клейм – слепит, и кожу на спине опаляет магией. Я чувствую, как подушечки его пальцев выжигают линии поперек лопаток – и эта боль слишком правильная, слишком желанная – и наслаждение взрывается, как нестабильное зелье, снося остатки внутренних барьеров, заставляя полыхнуть мое Проклятие – и его лириум откликается новой вспышкой.

Ловлю протяжный крик губами, позволяя себе скользнуть в кипучую темноту…

- оОо –

Он стоит у камина, глядя в огонь. Не поворачивается – лишь неловкими, дерганными движениями застегивает крепления доспеха.

- Фенрис? Что-то не так? Все было… настолько плохо? – в груди сам собой рождается яростный рык осознания. Удержать. Обхватить, снова свалить на кровать, заставить забыть все те глупости, что явно пришли в его дурную вольнолюбивую голову…

- Нет, дело не в этом… все было нормально.

Ну что, скажи, что я сделал не так? Понимает без слов, улыбается – криво, как-то надломленно, отводит взгляд – на долю мгновения.

- Нет… не так. Было лучше, чем в самых смелых мечтах, - глаза на пару ударов сердца теплеют, но снова оказываются скованы нарочито призванным льдом. Глупый Волчонок. Что он себе придумал?

- А что не так? Только не говори, что это из-за того, что я мужчина.

Мотает головой, снова отворачивается к огню – и я едва различаю его тихие слова:

- Я… начал вспоминать. Прошлую жизнь. Обрывки. Осколки. Этого слишком… много. Все слишком быстро. Я так не могу, Хоук.

Проклятье. Поднимаюсь из вороха простыней, невольно поморщившись – раны на спине ноют, и сейчас это… отвлекает. Вспомнил… нет, невозможно! Ведь тогда он должен сейчас знать, кто я… кем я был…

Или…?

- Прошлую жизнь? Что ты имеешь в виду?

- Я говорил, Хоук. Ритуал… стер мою память, я считал, что навсегда. Но сейчас… Я помню… лица. Слова. На миг все было, как на ладони… и тут же ушло.

Так просто и сложно одновременно…

- Я понимаю, к чему ты клонишь, - губы против воли кривит усмешка. – Что ж, держать не буду. Иди.

- Я… так глупо себя чувствую, - такой растерянный, такой уязвимый. Уходи, малыш. Уходи, пока у меня еще есть силы сдерживать свою боль и ярость. Уходи. – Я…Не стоило нам вообще начинать все это…

Уже у самых дверей, затормозив, но не обернувшись, выдыхает:

- Прости.

Сила взрывается внутри вместе с едва слышным тут хлопком дверей поместья. Мой рык режет повисшую тишину – и пламя в камине взвивается кипучим лиловым столбом.

Проклятье…

- оОо -

Попытаться друг друга найти нелегко.

Пыль въедается в наши глаза глубоко.

И вокруг - только холод и ложный покой.

Посмотри на меня, будь со мной, будь со мной!

Я одинок, ты одинок,

Нам не сделать шаг навстречу друг другу.

Каждый из нас танцует вальс

С собственной тенью по кругу, по кругу.

Авелин и Варрик все понимают без слов. Один быстрый взгляд – и они, подхватив хромающую напуганную девочку с двух сторон, спешно исчезают. Мы стоим друг напротив друга.

Тень и Дух.

В пещерах пахнет плесенью и разлагающейся плотью. Чрезмерно тяжелый и густой воздух, кажется, его можно коснуться, смять в ладонях, словно комок грязи. Ты скользишь напротив меня – слишком ловко для мага, никогда не обучавшегося этому, да и для человека вообще. Царящие здесь зеленоватые сумерки словно обнимают тебя, укутывают – и силуэт смазывается, теряет четкие очертания, рассыпается месивом лазурных осколков. Для того, кто не может ощущать касание Завесы, ты почти невидим. Но не для тех, кто может. Потому что ты – огромное окно в Тень.

- Ты не контролируешь себя. И да, я обращаюсь к тебе, Дух.

- Не смей говорить мне о контроле, смертный! Все, подобные тебе, познают праведный гнев Справедливости!

Усмехаюсь. Как же это… забавно. Он такой непримиримый, такой горячий. Они горят оба – и еще не понятно, чье пламя кого поддерживает… Щурит сияющие глаза, смотрит волком, скалится, как дикий зверь. Впрочем, нет. Волка я уже встретил… если только Флеметт не лгала и не путалась в собственных видениях. Это, стало быть, Разрыв Завесы. Не демон. Не дух. Нечто иное. Большее. Пока нет лишь Берсеркарна… Потому что Варрик на него точно не тянет.

- Посмотри на себя. Захватил тело. Диктуешь свои условия. Лжешь – и ему, и себе. Едва не убил ребенка. Контролируешь, значит?

- Ты не понимаешь! Ты слишком погряз в своей ненависти к тем, кто не похож на тебя , - резкое движение руками – и я с трудом успеваю увернуться от ледяного шипа, но тот оставляет багровую линию на оголенном плече, которую я невольно зажимаю ладонью, ощущая, как по пальцам струится лиловая кровь. Если бы не моя реакция – он прошел бы сквозь сердце… и даже ты ничего не смог бы с этим сделать.

Сияние гаснет, слишком поспешно, избыточно резко – и в теперь янтарных глазах мелькает растерянность и испуг. Вы оба осознали, что все едва не зашло слишком далеко. Наконец-то осознали. Царапина на плече – невероятно малая цена за это понимание.

- Я…О, Создатель… Прости меня…

Ты убегаешь раньше, чем я успеваю тебя остановить – и сердце невольно щемит от нежности. Такой светлый. Такой чистый. Рядом с тобой даже не просыпается то темное и жуткое, что составляет самую сердцевину моей личности, и хочется урчать – предвкушающе, задумчиво, почти… влюбленно.

Хотя… почему «почти»?

Догнать тебя – совсем несложно. Ведь единственное место, куда ты мог отправиться – твое неизменное убежище. А ты вновь мечешься по нему, словно тигр в клетке Королевского зверинца, перебирая всякие мелочи и явно собираясь сбежать. В который уже раз?

Несу какую-то чушь – а сам с трудом заставляю себя оторваться от полного боли и сомнений янтаря усталого взгляда. Бумаги… да плевать мне на бумаги. Я вижу, что ты яришься и хочешь поскорее от меня избавиться… нет уж. Не выйдет. Я смирился с собственным желанием, смирился с тем, что растратил все имеющиеся силы, сражаясь с собой… Хватит.

Но… ты вновь исчезаешь – словно призрак. Нарочно ли? Не знаю.

Зато это очень… показательно.

- оОо –

Два дня. Ты скрывался где-то долгих два дня, пока я то и дело мелькал возле клиники, надеясь тебя застать. Но когда это случается, я… я откровенно теряю дар речи. Потому что ты… умиротворен. Я бы приревновал, если бы не ощущал, что все совсем… не так, как могло бы показаться. Ты с удивительно чистой улыбкой наливаешь молоко в маленькое блюдце – и где только нашел… Твои пальцы уляпаны в чернилах, на мантии – свежезамытые бурые пятна… но ты умиротворен. И мне плевать, как это возможно, и сколько жизней ты отнял, чтобы к этому прийти – главное, что тебе спокойно.

Заметив меня – отшатываешься, как от прокаженного. Это… больно, пожалуй.

- Что ты делаешь?

- А тебе есть до этого дело? – щуришься, скалишься по-звериному, своим телом неосознанно прикрываешь плошку. – Скольких ты успел сдать, пока я… пока меня не было?

- Ты сильно удивишься, если я скажу, что ни одного? – приподнимаю бровь. На твоем лице – смесь удивления и недоверия. Неужели ты действительно считаешь меня таким подонком? Да, видимо, именно таким ты меня и считаешь.