Дворяне и ведьмы (СИ)

А недавно наёмнику стало понятно, почему мостовые люди жили на реке. Он увидел ИХ, бесплотных духов, плещущихся в воде, и ему стало дурно от одного их вида. Всему виной был джинн. Как и в стародавние времена черти до сих пор боялись Змеи и её змей.

Хол стоял на берегу в шаге от того, чтобы омыть ноги в сверкающих водах. Духи проплывали мимо, не замечая ничего. Их было множество, поистине великое множество. Они кружились в танце, сплетались телами и языками, прыгали из вод и обратно, играясь и безмолвно смеясь.

- Не прекрасны ли они, Хол? Нравится их танец? - Шептал джинн и сжимал виски. - Но не обманывай себя - змеи ни чуть не лучше меня. Посмотри, сколько их. Мостовые люди до сих пор кормят реку своими мертвецами.

Хол не верил тому, что видел. Это не могло быть ничем иным кроме как обманом - Ёная никогда не говорила об этих духах. Ведьма их не замечала, а, значит, их и не существовало. Мостовые люди любили говорить о своих старых богах, ставших у жрецов Красного Краса единой Речной Девой, и Ёная не стала бы пренебрегать возможностью убить и этих чудовищ.

Но он поверил, когда решил уколоть иллюзию копьём. Змея свилась кольцом и впилась Холу в ногу. Чудом ему удалось добраться до комнатки, что он снимал. Укус был ужасен. Тоноак всю ночь сидел рядом и врачевал ногу. Вода текла из ран от зубов и не собиралась останавливаться даже на следующее утро.

Для наёмника это время пронеслось за секунды. Джинн причинял куда большую боль, чем какой-то водяной яд. В руке он держал отрезанную голову змеи - человеческую голову, живую даже после того, как её отделили от тела. Только он и джинн её видел. Ни хозяйка Надья, ни Тоноак ничего не замечали; для них не было ни шипения, ни капающей с острых клыков воды.

Не смотря на бледный вид Хол был в кои-то веки счастлив и сожалел лишь о том, что Ёная не была рядом. С ведьмой всё прошло бы куда более гладко. К обеду наёмник уже ходил, осторожно опираясь на раненую ногу, а с Ёнаей он бы ещё вечером излечился от яда, а то и вовсе не оказался укушен. Без своей ведьмы он был слишком уязвим.

К вечеру он сломал голову змеи, чтобы та заткнулась. Она глядела на меч и о чём-то с ним говорила. Разглядывая осколки бестелесного черепа, Хол увидел, что у неё уже начинал заново расти хвост.

Надья, худая милая женщина, державшая постоялый двор вместе с мужем и парой дочек, уже хотела его выселять, потому что Тоноак хотел позвать одного из храмовых жрецов, чтобы тот излечил Хола. Она не любила жрецов и боялась их, но Хол знал, в чём на самом деле была причина. Надья всегда смотрела на него странно, с беспокойством в глазах, она никогда не оставалась с ним наедине и старалась держаться от него как можно дальше.

- Да, это из-за меня. - Самодовольно говорил джинн. Вот только его признание вины ничего не меняло.

Впрочем, когда Хол заявился во время ужина на кухню, проблема исчезла сама собой. Надья увидела, что больной выздоровел, и у неё исчезла причина для выселения.

- Забавные вы существа, люди. - Шептал невидимый мучитель. Зубастое лицо его маячило где-то наверху. - Риск у вас в крови. Надья, человек, казалось бы, тихий и спокойный, старающийся не нарушать законы и жить так, чтобы наверняка, даже она ради лишней парочки серебрянок готова пренебречь своими чувствами. Любое животное на её месте давно бы сбежало, а птица - улетела, только лишь человек останется стоять на месте. Вы же разумны, вы доверяете только своим глазам и ушам. Что вам далёкое, смутное предчувствие беды? Его не потрогаешь, его не спросишь ни о чём, его как бы и нет - и потому вы ему не доверяете. А затем вас губит жадность и любопытство.

Хол старался не слушать, но не мог. В очередной раз он вертел в руках осколки прозрачного черепка, смотрел, как с них капает и капает вода и не мог поверить, что это произошло. Река и сотни, тысячи змей в ней не уходили из головы. Он хотел вновь их увидеть, чтобы убедиться, но странный страх говорил ему просто забыть.

Тоноак уже переделал все дела своего господина и мирно спал, когда Хол вышел на улицу. Стояло беззвёздное, облачное небо, и в кромешной темноте наёмник скорее по памяти, чем с помощью органов чувств пробирался к реке. Чем ближе он подходил, тем хуже ему становилось. В какой-то момент наружу через рот и нос потекла вода, но даже тогда он шёл вперёд, чтобы убедиться.

У самого берега чёрт заверещал, и Хол едва-едва смог устоять на ногах и не кувыркнуться в воду. Руки упёрлись в мокрую глину, и наёмника вывернуло наизнанку прямо в журчащую реку. Чувства обманывали его. Вокруг всё плыло и преломлялось, а в лёгких не хватало воздуха. Невыносимая тяжесть давила сверху и залезала в нос и уши. Он словно упал на самое дно реки, его тянуло с ней вперёд, и в то же время ноги крепко держали его у земли.

"В крови - яд", - понял Хол. Он впервые забоялся воды. Только упрямство заставляло его стоять на месте и взирать со скользкого берега на шумящую реку. Раздался слабый смех - это змеи, выглянув из воды, смотрели на убийцу одной из них. Яд давал почувствовать, что значит утонуть. Воздух вдруг исчез, он загустел и стал на вкус водой. С каждым вдохом грудь от него тяжелела и тяжелела, а глотка отказывалась вдыхать жидкость. Небо давило сверху толщей воды.

Но даже тогда Хол отказывал себе в бегстве. Он должен уйти победителем из этой схватки, гордо, не потеряв чести. Как и всегда. Никогда и ничего он не боялся - и не собирался начинать сейчас. "Река в шаге от меня", - повторял он и заставлял себя дышать размеренно и спокойно, - "Вокруг наваждение".

Назад он вернулся под утро, дрожащий и промёрзший насквозь. Он решил простоять у реки всю ночь и сделал это. "Так я победил реку", - ухмыльнулся про себя Хол, - "Если мне доведётся писать историю своей жизни, эта глава будет называться именно так". Чем дальше от воды, тем проще было идти. С каждым шагом Хол чувствовал, как кровь его густела, а в голове мысли прекращали разбегаться.

До самого утра наёмник просто сидел и наслаждался ясностью ума и чувств. Если бы не джинн, всё было и вовсе прекрасно. К счастью, он сидел в своём уголке и не мешал. Разве что много говорил, но Хол уже научился игнорировать его слова.

- Когда-то у меня был хозяин, которого сгубило любопытство. Почти как тебя твоё упрямство, что при удалении не отличимо ни от него, ни от жадности, ни от похоти, ни от гордости. Под нужным углом всё есть одно и то же. Потому мой хозяин, мальчик, хотел денег. Сначала он хотел просто накормить свою семью, затем - свой город. Он не хотел, чтобы они голодали. Затем ему стало интересно, что будет, если он станет богатым, если он купит себе высокий статус. Жил он в одном из городов Ангельской Долины, и у него с этим не возникло проблем. Вскоре захотелось ему стать владельцем города, и он стал им - самым молодым магистром, что город знал. И вдруг мальчик умирает, погубленный своей жадностью. В постель ему запустили скорпиона бывшие хозяева города. Им очень не понравилось, что у кого-то золота было больше, чем у них.

- Чего же мальчик пожелал? - Спросил Хол.

- Хозяин хотел, чтобы я стал статуей, что срала золотом. - Ухмыльнулся джинн. - Его убили как раз затем, чтобы меня похитить.

- Я не вижу здесь жадности или любопытства. - В памяти наёмника всплыла старая добрая сказка о маленьком царе и его золотой статуе. - Мальчик был добрым, только и всего.

- Это потому, что герой моего рассказа не он, а тот, кто забрал меня у него. Второй, что был сыном одного из старых хозяев города, искал кое-что, и жаждал. Он был достаточно молод, чтобы быть романтиком, и достаточно умён, чтобы не загадывать глупых желаний. Ему захотелось узнать, откуда исходит власть, и я ему рассказал о ней всё, что знаю. А затем он решил выбрать самый страшный источник - и получил его.

Хол вздохнул.

- И какое отношение это имеет ко мне и к реке?

- Прямое. Жадность и любопытство, гордость и упрямство сгубили его, как почти сгубили тебя и как ещё сгубят Надью.