Кембрия. Трилогия (СИ)

Низкорослый человечек, которому в ролевой игре одна дорога – в работники плаща и кинжала, совсем не карлик, ибо сложен пропорционально, – в длинной и, очевидно, теплой одежде, в странной шапке, обмотанной вокруг головы – почти чалме. На поясе – те самые парные кинжалы. И многое – невидимое, но весомое – в складках просторного одеяния.

Были и две девушки: ослепительная блондинка в офисном брючном костюме старательно делала вид, будто происходящее ее не касается. И правда, смотрелась она на фоне изысканной рунной резьбы по камню немного чужеродно. Вот богатый восточный кафтан клыкастого воина в фэнтэзийном интерьере выглядел уместно, а костюм коротышки если и вызывал диссонанс, так разве излишней достоверностью. Другая девица, темно‑рыжая, в широком и длинном красно‑зеленом платье, равно уместном в любой эпохе после изобретения ткачества, разглядывала собственные руки. Как будто мозоли на узких ладонях были гораздо интереснее происходящего в комнате.

– Приветствую панство! В декабре в Праге холодно, – сообщил коротышка, зябко потерев ладонью о ладонь. – Интересно, во сколько любезные Сущности оценят жизнь Яна Гуса и отсутствие гуситских войн? Девчонки, что вы жметесь по углам? Слушай, чароплетка, не горюй! Мы, пожалуй, сумеем выжать и больше ста процентов. И вернемся в один мир вчетвером!

– Ты слишком много считаешь, – хмыкнул богатырь. – Поспешать нужно медленно и с удовольствием! Но выжать лишнюю сотню процентов мы с ассасином сможем. Ну, подзадержимся на годик‑другой – так мы устроились неплохо. А у тебя как дела, рыжуня? Процентов одолжить?

– Нет, – коротко буркнула та. – Должна сообщить пренеприятное известие, господа: вы остались вдвоем. Клирик выбыл.

– А тут кто стоит? Дай‑ка я тебя пощупаю…

– Жить надоело?

– Ну, хотя бы уши…

– Тем более. Уши – это только для родных и близких… И мне не до шуток. Еще раз повторяю: Клирик умер. От болезни, больше месяца назад. А я вот выжила. Для меня это и не болезнь вовсе… Похожа, понимаю. Но я не он! Не знаю, как так вышло. Заболел он – очнулась я. Кстати, меня зовут Немайн… Будем знакомы. Хотя и недолго: я намерена сообщить Сущностям, что возвращение в чужой мир и чужое тело меня не интересует и, следовательно, всякое участие в их эксперименте я прекращаю…

Коротышка, действительно отыгрывавший некогда в партии приключенцев Вора, разведчика и мастера ударов в спину отравленным клинком, недоверчиво хмыкнул.

– Рыжуня, так ты что, теперь совсем баба? – спросил Воин. – Полностью и окончательно? Слушай, а давай попробуем? Ты орка, я эльфийку? Интересно!

– Ты бы лучше за упокой товарища выпил! Чем так вот сразу пытаться переспать с его… – Немайн задумалась. Правда, а кто она Клирику?

– С его анимой, – вставил Вор и подмигнул.

– Кем‑кем?

– А вот со Жрицей нашей. Она ж не просто тело. Она личность. Ну, как тебе лучше объяснить… Внутри каждого из нас сидит женщина…

– Внутри меня никто не сидит. Тем более женщина! Разве какой микроб… Но у микробов баб нету. Это я точно говорю. Они почкуются.

– … или глист, – вставила Немайн. У которой чесался не только язык, но и руки. Набралась! Хорошая камбрийская девушка за предложение в стиле поручика Ржевского дает промеж глаз боевым топором! Может, именно поэтому тот же двор короля Артура и стал образцом куртуазии и почтительности к даме на многие века… Попробуй тут яви непочтительность, если дама и сама в состоянии за себя постоять, а оскорбленная родня не признает никаких поединков, кроме смертельных!

Правда, всегда оставалась возможность откупить оскорбление. Которой обычно и пользовались в неприятных случаях. Другое дело, что Воин даже не заметил подколки.

– Глисты обычно гермафродиты, – подхватил Вор, – так что…

– Не, глистов у меня нет пока, – заявил богатырь, – у меня внутри среда антиглистовая. Не всегда, но обычно! А иначе никак – у этих косоглазых, я думал, они китайцы, а они нет – жратва у них такая, что без градуса никак.

– Иными словами, ты пьешь… – подытожил Вор. – Вопрос – что? Поверь, пиво, мед и кумыс глисты перенесут гораздо легче, чем ты сам. Печени‑то у них нет.

– Так я самогон пью. И монголы тоже! Ну, эти совсем сволочь. Последний рис у крестьян отбирают и гонят. Ну, мы с ребятами их режем. Что успели перегнать – пьем. Что не успели – раздаем народу. Я ж и не понимаю, что эти желтые там белькочут, но как от радости плачут – видел, и не раз. И команда моя растет! Сам ихний хан на меня войска посылал… А толку! Их много – мы на реку. Обычно в гаолян, но и в рисовых полях, бывало, отлеживались. Казацким способом. Камышинку в рот – и на дно. И хрен какой татарин найдет! Ну, тут они за свое – грабить и пить. Ну и мы за свое. Глядишь, отряда монгольского и нет уже. Другой посылают, побольше. А толку? Конец один. Одна беда – многовато народу становится. А рожи все похожие и имена. Нет, они не китайцы. Стой, как же они себя‑то называют‑то… Минь‑я? Я еще все время «меня» слышал.

– Слушай, ну не было у монголов перегонки в тринадцатом веке.

– Не знаю. Но ведь есть! Хороший первач, градусов пятьдесят. Слушай, рыжуня, парень‑то, что внутри тебя был, он правда ушел? Совсем?

– Совсем. Я – не он.

– Значит, помянем. А ты расскажи, чего он натворить успел! Чтоб мои герои узкоглазые знали, за кого пьют, по ком гуляют поминки. Или не знаешь?

Немайн говорила долго. Стесняться не приходилось – речь‑то шла не о ней. Приукрашивала, как могла, но старалась не привирать особо.

Слушали. Даже Колдунья подошла поближе. Хотя губки и надула.

– Правда, конунга завалил? Девкой?! А я к Батыю прорубиться не смог… Оглоушили из камнемета, – вздыхал Воин.

– И что – зажал и скупил ниже себестоимости? Пусть только ткани! Все равно здорово. Интересно, почему Сущности ему такой низкий процент насчитали?

– Хвастаемся? Возмущаемся? – Сущность на этот раз появилась незаметно и неслышно, повисла серебристым облачком невдалеке от компании. – Кстати, про процент могу рассказать. У Клирика он менее всего потому, что отнесен на ожидаемый срок жизни. То есть у кого больше времени на подвиги, с того и спрос больше. Так что его шансы не хуже ваших.

– У него нет никаких шансов, – тихо сказала Немайн. – Потому что я – не он. Я – новая. Мне месяц от роду. Понимаете, я даже не могу ругать вас за то, что вы его убили. Потому что тогда бы не было меня… А потому я просто сообщаю, что не хочу никуда возвращаться. Я сида, и мое место в Камбрии.

– Надоел, – заявила Сущность. – Ну, если угодно, надоела! Все люди как люди, интригуют, воюют, пьют… А этот – эта – сутяжничает. Никуда Клирик не делся. Обновление мозга не могло затронуть личность. Никоим образом!

– Но затронуло, – Немайн свесила уши. – Оно ведь рассчитано на личность сиды, а не человека.

– А скорее, кто‑то хитрый просто спрятался за это обновление, как за предлог, – буркнула Сущность. – Причем неосознанно. Но очень рационально.

– Почему вы обвиняете меня в мошенничестве или сумасшествии? Неужели, когда я говорю, что я сида и женщина, я безумна? Проверить не можете?

– Что проверять? Память? Вся на месте! Схема мышления? Прежняя! Ты помнишь все, что помнил Клирик до болезни. Думаешь точно так же. Ну и кто ты после этого?

– Немайн. И я вовсе не думаю точно так же. Он таких вещей и думать‑то не смог бы…

И покраснела. То есть полиловела. Колдунья пакостно хихикнула. Вор оттопырил большой палец, потом нагнул к себе недоумевающего Воина и зашептал на ухо. Сущность тоже оживилась.

– А, ты про это? Да, мозг действительно избавился от некоторых комплексов. Приспособился, можно сказать. Тело заставляло быть женщиной. Сознание – противилось. И вот результат.

– Именно. Он умер. Родилась я. – Немайн выпрямилась, чуть не на носки встала, голову запрокинула назад. – Как Афина, из головы Зевса! Я этим очень горжусь. И мне очень горько, что человека, который мне ближе отца, больше нет. Я ведь с ним даже не говорила ни разу.