Солнечный змей (СИ)

- У-о-о-ой! – взвыл Речник, до боли в пальцах сжимая бластер. Как оружие попало в его руки, он не знал, да и не задумывался. Затылок по-прежнему болел, раскалённый обруч стиснул виски, сердце билось гулко и часто. Что-то страшное случилось, чего-то нельзя было допускать – но он допустил, и теперь всё потеряно…

Сопло бластера на миг вспыхнуло. Фрисс выстрелил раньше, чем его глаза увидели цель – руки действовали сами по себе и не вполне ему принадлежали. Но теперь он видел рослую фигуру в тёмно-синем комбинезоне, видел и лиловую эмблему из двух изогнутых линий на спине. Его враг уже был у самой земли, далеко в стороне от догорающих кораблей. Он упал тяжело, подвернув ногу. Фрисс, скрипнув зубами, вскинул бластер, но щелчок крыльев на боках заставил забыть об оружии. Он сам уже падал, и пыль облаком окутала его – здесь её было слишком много… и камень, попавший под колено, заставил Речника вскрикнуть. Что-то полыхнуло в пыли – тот, второй, опомнился раньше. На щиток, закрывающий глаза, потекло что-то мутное и дымящееся, Фрисс пригнулся, подбирая бластер, и выстрелил наугад.

Он стрелял ещё и ещё раз, пока пыль оседала, и боль разрывала череп, а глаза слезились. И лишь когда задымилось перегревшееся сопло бластера, а на рукояти замигал тревожный сигнал, Речник остановился. Теперь он видел второго ясно – тот был в десяти шагах, сидел на странно вывернутой ноге, и земля вокруг была черна от крови. Рослый грузный сармат – Речник видел белый безволосый череп, широкоскулое лицо и ярко-жёлтые глаза – не двигался, только рука, прижатая к дымящемуся животу, дрожала. Она была перемазана в чёрном, и чёрные капли вытекали из-под неё. Полурасплавленный комбинезон разлезся на лохмотья, прикипевшие к телу, в груди зияли выжженные дыры, и дым тянулся от них. Вторая рука сармата, перебитая в плече, безвольно свисала вдоль тела, и её пальцы вздрагивали. Он ещё пытался дотянуться до упавшего бластера, но глаза уже тускнели, и он медленно заваливался набок. На лице застыла растерянная усмешка. Он смотрел прямо на Фрисса и не отводил взгляд, пока изо рта не потекла кровь, а глаза не остекленели.

Речник рывком поднялся на ноги, не выпуская из рук бластер. Сопло против его воли поднималось, наводясь на неподвижное тело. Он силой заставил себя опустить оружие, сделал шаг к убитому. Отчего-то Фриссу было муторно и с каждой секундой становилось хуже. Где-то он видел этого сармата, где-то…

Красное зарево расплескалось по векам. Ледяные пальцы впились в запястье и крепко встряхнули – и Фрисс дёрнулся всем телом, вскинулся и открыл глаза, хватая ртом воздух. Справа кто-то испуганно шипел, снизу – ревел и взрыкивал. Над Речником склонился Нецис, и его глаза горели холодной зеленью.

- Бездна! – вскрикнул Фрисс и чуть не до крови всадил ногти в ладонь. Сон вновь пронёсся перед глазами – так ясно, словно всё было наяву – и небесные корабли, и взорванный город, и бластер в руках, и растерянный взгляд умирающего сармата. Речник стиснул зубы. «Гедимин?!»

- Илкор ан Сарк! – ледяная ладонь опустилась ему за шиворот, и в голове наконец прояснилось. – Фрисс, очнись!

- Нецис? – пробормотал Речник, протирая сонные глаза. – Что тут…

Некромант отстранился. За его спиной в стене громадных деревьев на высоких подпорках корней зияла широкая брешь, а за ней на полнеба разливалось багряное зарево. Там металось рыжее пламя, от лиственной гари воздух стал горьким. Жаркий ветер ударил в лицо, и Речник вскочил, на ощупь накидывая перевязь. Плот качался на багрово-чёрной воде напротив залива, и его медленно несло прямо на горящие корни. Флона сердито ревела и хлестала хвостами по бокам, плот раскачивался от её движений, но продолжал плыть в огонь.

- Вайнегова Бездна! – Речник хлопнул себя по бокам и схватил шест. Дно было недалеко; плот замер на месте и с тихим плеском поплыл на стремнину. Фрисс оттолкнулся ещё раз и застыл, прислушиваясь к треску пламени. За ним слышны были испуганные крики…

- Нецис, там люди! – вскрикнул Речник, завороженно глядя в пылающую брешь. За ней открывался залив, и деревья склонялись над ним, а у их корней билось пламя, лизало тлеющую кору и порой взлетало к ветвям. Искры сыпались в воду с полыхающих плотов, с хижин, прилепившихся к корням, тёмные фигуры метались вокруг, отталкивая плоты от берега, то бросались в огонь, то отшатывались – жар был слишком силён. Вода лилась на горящие корни, на стены хижин, и пар вместе с чёрным дымом взвивался к небесам. Вслух помянув тёмных богов, Фрисс налёг на шест. Плот несло в горящую горловину, и Речник видел уже, где его остановит – у полыхающего настила, вынесенного к выходу из залива, но прицепившегося к корням. Вот она, тропа вдоль деревьев, когда-то – широкая и удобная, сейчас – объятая пламенем…

- Рубите тросы! – заорал Речник, глядя, как пламя карабкается по канатам от горящих настилов и лижет корни-подпорки. Флона заревела и затопала лапами, чуть не опрокинув плот. Фрисс вздрогнул. Кусок настила оторвался, и течение подхватило его и швырнуло прямо к ногам Речника. То, что было хижиной, стало грудой углей, но пламя не унималось, лизало мокрый тростник, и весь плотик дымился и дышал жаром.

- Ал-лийн! – Речник швырнул водяной шар на гору углей и прикрыл лицо. Шест ткнулся в край плотика и заскрипел. Фрисс прыгнул на край, сбросил угли в воду. Горячее дерево не могло остыть вмиг, но ступни уже не жгло.

- Алсаг, Флона, держитесь на стремнине! – крикнул Речник, отталкиваясь от большого плота. Тот тяжело качнулся и поплыл назад, прочь от горящего залива. Фрисс, отвернувшись, смотрел на полыхающие хижины, далёкий холм, весь объятый пламенем, огненные ленты, ползущие вверх по коре…

- Ал-лийн! – огромный водяной шар плюхнулся на корни дерева, сбивая пламя, пролился на догорающий трос и порвал его – плот с догорающими обломками хижины, качаясь на волнах, поплыл к выходу из залива. Тени в дыму шарахнулись, Речник услышал удивлённые возгласы. Ещё несколько плотов отошли от берега, перерубленные канаты волочились за ними, догорая в тёмной воде.

- Ал… – Фрисс открыл рот и замер, глядя наверх. Хижина, которую не успели оттолкнуть от берега, разлетелась огненным вихрем, и пламя, лениво ползущее вверх по стволу дерева, торжествующе взревело и расплескалось по нижней ветке. Багровые огни порхали над ней – стая огнёвок слеталась к новому огненному цветку, распустившемуся в джунглях.

- Вайнег вас дери! – взвыл Речник, хватая из-под ног куски угля и швыряя в бабочек. Пламя уже доползло до конца ветки и тянулось к следующей, листья корчились от жара и опадали в воду.

- Фрисс, глаза! – вскрикнули за спиной. Ветка с оглушительным треском отделилась от ствола – ровно, как отрезанная в один взмах клинка – и полетела вниз, в тёмный залив. Плотик подбросило волной и швырнуло назад, Фрисс от неожиданности сел – и вскрикнул от боли. За его спиной мокрые брёвна уже не тлели – пылали, и пламени не было дела до стекающей по ним воды.

- Нецис, что за напасть?! – Речник уже не удивился, увидев Некроманта на плоту. Тот затаптывал язычки огня и высматривал что-то в самом ярком пламени – а спустя секунду наклонился к нему и накрыл огонь ладонью.

- Стой! – Фрисс бросил ему под ноги водяной шар. Пламя чудом не перекинулось на одежду колдуна – он сидел среди дыма и пара и разглядывал кусок мокрого дерева, отрезанный от плота. Вода капала с щепки, она вся обуглилась, но язычки пламени вновь пробивались из неё – с каждым мгновением она разгоралась сильнее.

- Оно и в воде горит?! – охнул Речник. Нецис швырнул щепку в залив, притопил, не обращая внимания на жар, она громко зашипела, а потом всплыла – холодная и безобидная.

- Есть свет – будет гореть, – отозвался Некромант. Костяной нож белел в его руке, он осторожно вёл лезвием по воздуху, и в двух десятках шагов от него падали в воду горящие корни и веточки и лопались полыхающие тросы. Люди с шестами, перемазанные сажей, кричали ему что-то, отталкивая догорающие плоты от берега. Фрисс огляделся – сотни горящих обломков плавали вокруг, последние хижины рушились, разбрасывая искры, но пламени уже ни к чему были хрупкие постройки – оно жадно грызло корни деревьев. Горел уже не только ближний ряд, но и настилы за ним, и кто-то лил на них воду, пытаясь остановить огонь. Кто-то забрасывал негаснущее пламя листьями, слой за слоем, и приплясывал сверху, и листья тлели, но не загорались.