День рождения мира

чего ты прячешься?

- Могут бить, - оскалившись, отозвалась Руавей, и показала мне сухую и свежую кровь в волосах. Руки ее потемнели от синяков.

- Кто бил тебя?

- Святые, - прорычала варварка.

- Киг? Омери? Госпожа Сладость?

На каждом имени она кивала всем телом.

- Паршивки! - воскликнула я. - Да я пожалуюсь Самой богине!

- Нет говорить, - прошептала Руавей. - Отрава.

Подумав, я поняла. Женщины обижали ее, потому что она была бессильной варваркой. Но если из-за нее прислужницы попадут в немилость, Руавей могут изувечить или убить. Почти все святые-варварки в нашем доме были хромы, или слепы, или покрыты лиловыми язвами от подсыпанных в пищу отравных корней.

- Почему ты коверкаешь слова, Руавей?

Она промолчала.

- Все говорить не научишься?

Варварка подняла на меня взгляд и вдруг разразилась длинной-длинной речью, из которой я не поняла ни слова.

- Так говорить, - закончила она, не сводя с меня глаз.

Мне это нравилось. Я редко видела глаза - только веки. А зеницы Руавей сияли, прекрасны, хотя грязное лицо было изгваздано в крови.

- Это ничего не значит, - бросила я.

- Нет здесь.

- А где - значит?

Руавей выдала еще немного своего "вар-вар", и добавила:

- Мой народ.

- Твой народ - теги. Они борются с Богом и терпят поражение.

- Посмотрим, - ответила Руавей, совсем, как Хагхаг.

Она вновь глянула мне в глаза - уже без ярости, но и без страха. Никто не смотрел мне в глаза, кроме Хагхаг, и Тазу, и, конечно, Господа Бога. Все прочие тыкались лбом в сомкнутые большие пальцы, так что я не могла понять, что они думают. Мне хотелось оставить Руавей при себе, но если я стану благоволить ей, Киг и все остальные замучают бедняжку. Но я вспомнила, что когда Господь Праздник начал спать с Госпожой Булавкой, мужчины, прежде оскорблявшие Госпожу Булавку, все стали с ней приторно-любезны, а служанки перестали красть у нее серьги. И я сказала Руавей:

- Ляг сегодня со мной.

Та посмотрела на меня, как дурочка.

- Только сперва помойся, - уточнила я.

Руавей все равно пялилась на меня, как дурочка.

- У меня нет уда! - нетерпеливо бросила я. - А если мы возляжем вместе, Киг не осмелится тронуть тебя.

Подумав, Руавей потянулась за моей рукой и прижалась лбом к тыльной стороне ладони - похоже на обычный знак почтения, только вдвоем. Мне понравилось. Пальцы у Руавей были теплые, а ресницы смешно щекотали мне кожу.

- Сегодня, - напомнила я. - Поняла?

Сама я давно поняла, что Руавей не все понимает. Варварка кивнула всем телом, и я убежала.

Я знала, что меня - единственную дщерь Божью - никто ни в чем не остановит, но и я могла делать только то, что положено, потому что все в доме Господнем знали то, что знаю я. Если мне не положено спать с Руавей, у меня и не получится. Хагхаг мне все скажет, поэтому я пошла и спросила у нее.

Нянька нахмурилась.

- Зачем тебе в постели эта женщина? Грязная варварка. Еще вшей нанесет. Она и говорить-то не умеет.

Это