Девять принцев Амбера .Тетралогия

— А что, если эту идею тебе вложил Логрус совсем недавно, когда награждал тебя новыми силами?

— Зачем?

— Еще один способ заставить меня думать, что конфликт важнее людей. Еще один способ надавить на меня, чтобы я выбрал, на чьей я стороне.

— Я не чувствую, чтобы мной манипулировали.

— Как ты сам подчеркнул, думать для тебя дело новое. А добраться в такой ранний период до абстрактного мышления тебе не удалось. Здесь же идет игра абстракций.

— Неужели?

— Даю слово.

— С чем же мы тогда остаемся?

— С непрошеным вниманием свыше.

— Если это их военная зона, лучше выражайся аккуратнее.

— Чтоб им всем заболеть оспой. По непонятной мне причине для этой игры я им необходим. Так что с моими выражениями им придется примириться.

Где-то впереди, в небе, я услышал раскат грома.

— Понимаешь, что я имею в виду?

— Это блеф, — ответил я.

— С чьей стороны?

— По-моему, со стороны Лабиринта. Похоже, за реальность в этом секторе отвечают его призраки.

— Знаешь, мы можем ошибаться насчет этого. Ведь наши догадки — это стрельба в темноту.

— Чувствую, мы стреляем и в кое-что за этой темнотой. Вот почему я отказываюсь играть по чужим правилам.

— У тебя появился план?

— Свисай свободно. И, если я скажу «убей!», так и сделай. Давай-ка доберемся туда, куда мы идем.

Я снова побежал, оставив туман, оставив призраков играть в призраков в их призрачном городе. Светлая дорога шла через темный пейзаж, я бежал навстречу движению Отражений, а земля пыталась изменить меня. И снова была вспышка, и опять за ней последовал удар грома; рядом со мной то внезапно появлялись, то мгновенно исчезали подлинные уличные сцены. А потом по светлой дорожке заскользила темная фигура — как будто я пытался обогнать сам себя. Позже я сообразил, что на самом деле это был эффект зеркала. Движения фигуры, которая бежала справа параллельно мне, передразнивали мои собственные, все, что случалось в это время на улице, происходило слева от меня и справа от моего призрачного дубля.

— Что происходит, Мерль?

— Не знаю, — отозвался я. — Но для символизма, аллегорий и разнообразной метафорической чепухи у меня неподходящее настроение. Если это аллегория, означающая, что вся жизнь — гонка с самим собой, то тут они сели в лужу, если только игрой не заправляют по-настоящему пошлые Силы. Тогда, по моим догадкам, это вполне в их духе. Как ты думаешь?

— Я думаю, тебе все еще может грозить опасность получить удар молнии.

Молния не ударила, а мое отражение исчезло. Этот эффект держался намного дольше, чем все те эпизоды у тропы, свидетелем которых я стал до этого. Я уже собрался было выбросить его из головы, но тут мое отражение прибавило скорость и вырвалось вперед.

— О-го-го!

— Ага, — согласился я и поднажал, чтобы сократить разрыв и не отстать от широкого шага того, темного. Я догнал его, но голова в голову мы прошли всего несколько метров. Потом он стал снова выходить вперед. Я ускорил шаг и еще раз догнал его. Потом, повинуясь внезапному порыву, набрал в грудь воздуха, устремился вперед и обогнал его. Через некоторое время мой двойник заметил это, прибавил скорость и начал выигрывать. Я поднажал, сохраняя лидерство. Кстати, какого черта мы тут устраиваем гонки? Я посмотрел вперед и увидел, что вдали дорога расширяется. Похоже, там через нее была протянута финишная ленточка. О'кей, я решил выиграть, что бы ни означала эта гонка. Метров сто я удерживал лидерство, потом моя тень снова начала обходить меня. Я пригнулся и ненадолго смог удержать сократившийся разрыв межу нами, потом она снова двинулась, догоняя меня, в темпе, который, как я заподозрил, будет трудновато сохранять весь остаток пути до финишной ленточки. Все равно, такого я не ожидал. Я выдохся. Полностью. Сукин сын догнал меня, вырвался вперед и споткнулся. В этот миг я был позади него. Но существо больше не выказывало слабости — оно сохраняло огромную скорость, с которой мы теперь двигались, да и я не собирался сдаваться, остановить меня мог только разрыв сердца. Так мы и бежали, черт знает как близко, буквально бок о бок. Не знаю, есть ли во мне способности к финальному спурту или нет. Не скажу, обогнал ли я его, шел ли с ним голова в голову или чуть отставал. Мы тяжело топали по параллельным поблескивающим тропинкам в сторону яркой линии, и тут ощущение стеклянной поверхности между нами вдруг исчезло. Две с виду узкие дорожки превратились в одну широкую. Руки и ноги моего соперника двигались не так, как мои. Ступив на финишную прямую, мы оказались все ближе и ближе — наконец, достаточно близко для того, чтобы узнать друг друга. Я соревновался в беге не со своим отражением, потому что его волосы откинуло назад, и я увидел, что у него нет левого уха. Тут я обрел силы для финального рывка. Он тоже. Когда мы достигли ленточки, то были очень близки друг от друга. Думаю, я первый коснулся ее, но уверенности у меня не было. Мы пролетели линию финиша и рухнули, ловя ртом воздух. Я быстро откатился, чтобы держать его под наблюдением, но он просто лежал, часто и тяжело дыша. Я положил руку на рукоять меча, слушая, как кровь стучит в висках. Отдышавшись немного, я заметил:

— Не знал, что тебе по силам такая гонка, Юрт.

Он рассмеялся.

— Ты многого не знаешь обо мне, брат.

— Уверен в этом, — согласился я.

Потом он тыльной стороной руки промокнул лоб, и стало заметно, что палец, который Юрт потерял в пещерах Колвира, снова на месте. Либо это был Юрт из другого потока времени, либо…

— А как Джулия? — спросил я. — С ней все в порядке?

— Джулия? — сказал он. — Кто это?

— Извини, — сказал я. — Ты ненастоящий Юрт.

— Ну и что из этого? — спросил он, облокачиваясь о землю и глядя на меня здоровым глазом.

— Настоящий Юрт никогда и близко не подходил к амберскому Лабиринту…

— Настоящий Юрт — Я!

— У тебя все пальцы на месте. А он недавно потерял один. Я был при этом.

Он неожиданно отвел глаза.

— Ты, должно быть, Логрусов призрак, — продолжал я, — Наверное, он пользуется теми же трюками, что и Лабиринт — увековечивает тех, кто прошел его.

— Так вот что случилось, — сказал он, — Я не мог как следует припомнить, почему я здесь — помнил только, что должен бежать с тобой.

— Держу пари, твои самые последние воспоминания, до того, как ты попал сюда, касаются преодоления Логруса.

Он оглянулся и кивнул.

— Ты прав. Что все это значит? — спросил он.

— Точно не знаю, — сказал я. — Но кое-какие мысли на этот счет у меня есть. Это место — что-то вроде вечной изнанки Отражения. Ситуация тут чертовски близка к тому, что и Лабиринту, и Логрусу сюда вход воспрещен. Но оба явно могут проникать в это место с помощью своих призраков — искусственно сделанных по снятым с нас копиям. А копии снимаются в тот момент, когда проходишь по ним…

— Ты хочешь сказать, что я — всего лишь что-то вроде записи на пленку? — Вид у него был такой, будто он вот-вот расплачется. — Только что все было так чудесно. Я прошел Логрус. Все Отражение лежало у моих ног. — Он помассировал виски. Потом сказал, как плюнул:

— Ты! Сюда меня перенесли из-за тебя…. чтобы я состязался с тобой и побил тебя в этой гонке.

— Ты отлично сработал. Не знал, что ты можешь так бегать.

— Узнав, что ты в колледже занимаешься бегом, я начал тренироваться. Хотелось так наловчиться, чтобы тебе стало кисло.

— Получилось неплохо, — признал я.

— Но если бы не ты, я бы не очутился в этом проклятом месте. Или… — Юрт закусил губу. — Это не совсем верно, правда? — спросил он. — Я бы никуда не попал. Я всего лишь запись, копия…

Потом он уставился на меня.

— Сколько мы существуем? — сказал он. — На какое время рассчитаны призраки Логруса?

— Понятия не имею, — ответил я, — что нужно для создания такого призрака или как поддержать его существование. Но мне уже встретилось несколько призраков Лабиринта, и у меня создалось впечатление, что их каким-то образом поддерживает моя кровь, она дает им какую-то самостоятельность, независимость от Лабиринта. Только один из них — Бранд — получил вместо крови пламя и растворился. Дейрдре получила кровь, но ее не убрали. Не знаю, может, ей не хватило.