Оружие возмездия

Течение, довольно сильное на середине реки, подхватило паром и понесло его вперед. Всадники, видя, что добыча вот-вот ускользнет, разворачивали коней и пускали их вдоль берега, намереваясь преследовать паром. На счастье Мелианнэ и Ратхара, у их противников было не так много арбалетов, и тем более не было луков, поэтому обстрел был не особо плотным, хотя низкую скорострельность всадники на берегу компенсировали точностью. Доски, которыми был покрыт плот, уже оказались густо утыканы болтами, но беглецы, к счастью, пока оставались почти целы, если не считать раны Ратхара. Кони, перепуганные происходящим, рвали привязь, но пока, к счастью, им не удавалось освободиться, иначе животные могли просто затоптать своих хозяев.

Река делала поворот, и берег с северной стороны выдавался вперед длинным песчаным мысом. В этом месте русло сильно сужалось, и Ратхар понял, что если всадники успеют добраться до мыса раньше, чем их плот, то с такой удобной позиции смогут легко расстрелять их из своих мощных арбалетов, пока паром проносит мимо отмели.

— Сделай что-нибудь, э’валле, — обратился наемник к Мелианнэ. — Задержи их хоть немного, иначе нам конец. Дальше они не смогут преследовать нас по берегу, поскольку там все заросло кустами, и мы сумеем оторваться, если проскочим мимо той косы. — Ратхар указал на мыс, к которому уже приближались их преследователи.

— Но с ними маг, — сокрушенно произнесла эльфийка. — Не знаю, что у меня получится.

— Ты сможешь, я верю в это, — наемник ободряюще хлопнул свою спутницу по плечу, забыв, что перед ним не человек, а гордая эльфийка, которая такую фамильярность могла расценить, как страшное оскорбление. — Постарайся, — требовательно добавил воин.

Им повезло, ибо плот поравнялся с мысом в тот момент, когда его достигли всадники. Преследователи, чувствуя, что их жертвам почти удалось спастись, гнали своих коней в воду, и беспрерывно стреляли. Мелианнэ, понимавшая, что ей не совладать с настоящим магом, специально обучавшимся Искусству, решила, что этот момент наиболее удачен для нового удара. Он недоумевала, почему вражеский чародей не попытался просто разрушить их плот, чтобы потом воинам оставалось только вытащить беглецов из воды, но эти размышления сейчас отступили на второй план. У эльфийки была единственная попытка, ибо в следующий раз противостоявший ей маг наверняка сумеет отразить ее заклятие.

К чести Мелианнэ и тех мастеров магии, которые обучали ее чародейскому искусству, замысел эльфийки удался. Всадники, все внимание которых было приковано к удалявшемуся плоту, не заметили, как за спинами их водная гладь вспухла огромной волной, которая в следующий миг с ужасающей силой обрушилась на отмель. Удар сбрасывал людей с седел, обезумевшие кони метались в разные стороны, а нескольких волна вовсе унесла прочь. Скиренн, во все глаза смотревший на плот, успел почувствовать только, как некая могучая сила подхватила его и подбросила вверх, словно он вдруг обрел способность летать, а затем, уже придя в себя, маг понял, что лежит на песке в нескольких шагах от берега, и рядом бьется в агонии его лошадь, у которой оказались переломаны ноги. Конь в последний раз дернулся, пытаясь встать, жалобно заржал и замер.

Превозмогая боль, чародей поднялся на ноги и огляделся. Он взглядом нашел почти всех своих спутников, из коих передвигаться самостоятельно мог пока лишь сам Дер Кассель, которого тем не менее шатало, словно былинку под порывами ураганного ветра. Маг прекрасно понимал, что сейчас чувствует рыцарь, ибо ему и самому казалось, будто он оказался под ногами стада разъяренных олифантов из полуденных саванн.

— Проклятье, — капитан гвардии зарычал от гнева, когда увидел, как плот скрылся за высоким берегом. — Опять они были почти в наших руках, но сумели спастись. Проклятая длинноухая ведьма!

— Не время предаваться ярости, Антуан, — Скиренн уже спешил по берегу туда, где лежали тела их товарищей. — Нужно помочь твоим гвардейцам, — напомнил он. — Посмотри, живы ли они.

— Но как такое могло случиться? — обескуражено произнес Дер Кассель, разглядывая следы разгрома.

— Признаю, я недооценил ее, — чародей виновато склонил голову, опускаясь на корточки возле слабо шевелившегося воина, издававшего полные боли стоны. — Думал, ее умения хватит только на огненные шарики, а эльфийка использовало что-то из арсенала более опытных чародеев. В следующий раз такому не бывать, — упрямо помотал головой Скиренн.

К счастью поражение гвардейцев оказалось хоть и тяжелым, но все же не настолько, чтобы отказаться от дальнейшей погони. Погиб лишь один из воинов Дер Касселя, потоком воды сметенный в реку, из которой облаченный в тяжелую кольчугу гвардеец так и не выбрался. Его тело вытащили из воды и предали земле, насыпав над одинокой могилой холмик, в который воткнули клинок, принадлежавший умершему воину. Остальные гвардейцы отделались сломанными руками и ногами, и простыми ушибами, так что вскоре все были почти в полном порядке, чем не в последнюю очередь все они оказались обязаны Скиренну.

Маг буквально творил чудеса, заставляя за считанные минуты срастаться раздробленные кости, и одним движением руки исцеляя вывихи и ушибы. Правда, после столь интенсивного лечения чародей просто упал на землю, лишившись сил, и так лежал полчаса, время от времени прикладываясь к фляжке с крепким вином. Скиренн обычно обходился без дополнительных стимуляторов, но сейчас нельзя было ждать, когда его силы восстановятся естественным путем, а сок виноградной лозы в некоторой степени мог подпитать ослабленный организм. Следовало продолжать погоню, а потому не стоило пренебрегать никакими средствами.

Гораздо хуже дело обстояло с лошадями, ибо половина бойцов лишилась своих скакунов. Возможно, маг мог бы помочь и животным, но, прежде всего он обращал внимание на людей, поэтому искалеченные кони могли надеяться лишь на быструю смерть, подаренную рукой их хозяев. В итоге, даже оседлав вьючных лошадей, часть воинов вынуждена была передвигаться пешком. Дер Кассель выяснил у напуганных происходящим работников с переправы, где поблизости можно раздобыть хороших коней, после чего отряд двинулся в направлении указанного им поселка вверх по течению реки. Где-то там был расположен и брод, ставший теперь единственной переправой на протяжении нескольких десятков миль, ибо паром, долгое время верой и правдой служивший как местным жителям, так и любому путнику, теперь исчез.

А Ратхару тем временем удалось-таки пристать к берегу, хотя неуклюжее сооружение усиленно сопротивлялось попыткам управлять им. Едва только плот уткнулся в речной песок, наемник выпустил руль и упал в изнеможении. Борьба с паромом и так отняла у него немало сил, но хуже было то, что из оставленной метким выстрелом раны текла кровь. Доски под ногами Ратхара уже успели окраситься красным, но он позволил себе проявить слабость лишь тогда, когда беглецы оказались на почтительном расстоянии от преследователей. Сейчас их разделяло несколько миль и полное отсутствие удобной дороги, по которой можно было бы преследовать плот, а потому Ратхар решил, что опасность на некоторое время отступила.

У наемника еще хватило сил, чтобы покрепче привязать плот к деревьям на берегу, дабы течение не утащило его, и затем свести на сушу коней. Мелианнэ, также возившаяся с лошадями, которых нужно было успокоить, заметила, что ее спутник с трудом передвигается, и поспешила помочь ему.

— Ты ранен? — эльфийка указала на набухшую от крови штанину. — Нужно осмотреть рану, пока не поздно. Не думаю, что нам дадут много времени.

— Хорошо, — Ратхар опустился на землю, предоставляя Мелианнэ свободу действий. — У нас действительно мало времени, нужно отсюда убираться поскорее.

Эльфийка распорола прочную кожу брюк, при этом Ратхар только покачал головой, и принялась осматривать рану. К счастью арбалетный болт с узким наконечником не причинил особых увечий, хотя едва не раздробил кость. Мелианнэ отстегнула от пояса флягу с целебным бальзамом, несколько капель которого пролила на рану. Она старалась не прибегать к магии там, где можно было справиться менее сложными средствами, поэтому сейчас решила воспользоваться средством, созданным магами-целителями ее народа. Бальзам обладал такими свойствами, о которых лучшие мастера лекарского дела могли только мечтать, а потому ценился дороже золота, но Перворожденные почти никогда его не продавали, ибо создание этого средства требовало многих усилий, которые не всегда можно было оценить монетами.