Край Ветров: Пироманс (СИ)

Никс отложила на камень первый получившийся "блин". На ее взгляд он вышел совсем недурно. Сама бы она не стала такое носить, но она вообще почти не носила украшений, не имея даже проколов в ушах. Но кто-нибудь другой вполне мог бы…

Никс, боясь потерять вдохновение и запал, взялась за дело снова. Из ее рук вышло шипастое солнце с человеческим лицом — зеленые глаза, темно-карамельные геометрические узоры. Солнце показалось Никс менее удачным, но она не знала, как его исправить, потому оставила остывать рядом с парусником.

На что там у нас еще может сгодиться зеленый? Точно! Цветы. Мягкий, пастельный оттенок получившегося светлого стекла подошел как нельзя лучше: фигурные каллы изогнулись в миниатюрном водовороте, сплелись в изящный симметричный узор. Никс снова вытянула и закрепила петельку, повертела кулон в руках, представляя, какая женщина могла бы его носить, и положила на камень к первым двум.

Видно было, что последние цветы сделаны много лучше парусника, но он все равно был хорош.

Никс расплавила еще немного осколков коричневого стекла и вылепила из них плоского котика, выгнувшегося дугой — тонкий хвост, колючие лапы, хитрые зеленые глазища. Петелька. Положить остывать. Придумать что-то еще.

На восьмом амулете-кулоне она наконец заметила, что за ней уже давно наблюдают. Найк выбрался из воды, сидел неподалеку и молчал, зачарованно глядя, как она расправляется со стеклом. Судя по мурашкам, ему было немного холодно (на камни наползла тень), но он смотрел, не отрываясь.

— Ну как? — спросила Никс. Ей, по правде говоря, стало неловко: он, получается, видел и неудачные две попытки. Какой позор!

— Это… это очень красиво! — живо ответил Найк. Кажется, он говорил искренне. — А стрекозу сделать можешь? Или махаона?

— Попробую, — серьезно ответила Никс. — Может, даже обоих.

Обмозговав, как бы можно было сопоставить этих насекомых, она принялась за работу. Вскоре, выуженные из бесформенной массы плавленого стекла, зеленобрюхая стрекоза с матовыми желтоватыми крыльями и коричневая бабочка с белыми узорами закружились в танце вокруг перламутрового цветка-звездочки.

— Как у тебя выходит так легко вписывать их в узор? — подивился Найк. — Ты уже что-то такое делала?

— Не, — она покачала головой. — Я вообще выжиганием занималась, ну и так, наброски всякие в тетрадках рисую. Со стеклом работаю впервые. А, из бисера еще плела — но кто не плел?

— Я не плел.

— Ну… — Никс смутилась. — Из пластилина-то хотя бы лепил?

Он оживленно закивал.

— Слушай, цветного стекла осталось мало — хватит еще на пару цветочных кулонов, — она оглянулась по сторонам. — Можешь поискать что-то вроде веревки, каната? Может, на берегу где валяется? Я изначально думала делать эти штуки довольно грубыми, с ракушками, чтобы был этакий нарочито-угловатый стиль, но элегантный в то же время. Конечно, кое-что вышло тонковатым, но, думаю, люди перевесят на что-то более подходящее сами, если купят.

— Ах во-от оно что, — уже понимающе улыбнулся Найк. — Один момент — сейчас я что-нибудь найду. Ну ты даешь!

Никс, довольная похвалой, расплылась в счастливой улыбке. Самой ей казалось, что вышло не очень. Ей бы инструментов побольше, кроме собственных пальцев, пинцета и палочек… Но со стороны виднее, решила она, если, конечно, Найк не врет. Впрочем, врать ему, наверное, незачем.

Он вернулся довольно скоро, действительно неся с собой кусок оборванного каната, какие-то еще тесемки и плоскую, обглоданную волнами и солнцем дощечку.

— А покажи, как ты выжигаешь, — попросил он, устраиваясь на камне рядом.

Никс, смущаясь пуще прежнего, приняла деревяшку из его рук. Что же изобразить?.. Гарантированно неплохо у нее выходили плоские линейные лица, и она, молясь, чтобы правый глаз получился симметрично левому, принялась "рисовать", легко прикасаясь к дереву и оставляя на сероватой поверхности темные выжженные следы. Волосы решила сделать стилизованными, узорчатыми, и потому заплела их в косы, перевитые лентами, добавила снизу колких роз, а на фон — раковин и звездочек. На шею нарисовавшейся девушке она надела колье-ошейник, к которому присоединила кулон в форме корабля.

Найк смотрел на нее с восхищением. То на нее, то на дощечку.

— Я пойду теперь поплаваю, — сказала Никс, — займешься тесемками?

— Да, конечно… — он осекся. — Эм… Далеко только не заплывай.

Никс направилась к воде. Она было думала плавать прямо в одежде, купальника-то нет. Но неудобно ведь будет… Решалась она с минуту. Затем мельком оглянулась: Найк, похоже, был полностью занят кулонами и по сторонам не смотрел. Никс, плюнув на всяческую осторожность, решительно стянула сарафан, бросила его на ближайший большой камень, сняла обувь и ступила в воду. Немного потоптавшись на мели, привыкла к температуре, а потом, выйдя на достаточную глубину, нырнула вперед, в густую холодную синь, стремительно оттолкнувшись от дна и вытянувшись по струнке.

Чужое море оказалось более соленым, чем свое, родное, и плавать было даже немного легче. Никс плавно скользила по волнам почти у самой поверхности воды. Замерла, позволив морю держать ее, убаюкивая песнями глубины и криками чаек, закрыла глаза. Солнце проникало сквозь веки, и оттого все вокруг казалось красным.

Чудилось, будто откроешь глаза — увидишь привычный берег, желтые иссушенные холмы, город вдалеке, тонкую песчаную косу…

Но это все в какой-то другой жизни.

Никс, сплавав на глубину, неспешно двинулась назад, к берегу. Выбираться стала, спрятавшись за большим камнем, на который бросила сарафан — впрочем, Найк все равно деликатно отвернулся. Одевшись, Никс выбралась на песок, и, выжимая волосы, подошла к камню в тени, на котором лежали кулоны уже с тесемками, которые были аккуратно расправлены.

— Знаешь, у меня такое впечатление, что они не остывают до конца, — сказал Найк. — Такое может быть? Может быть так, что в них сохранилась часть твоей магии?

— Пожалуй, — Никс взяла шипастое солнышко в руки, глянула на свет. — Но если и так, шлейф будет очень слабый. Не думаю, что кто-то с нас за это спросит.

— Да нет же. Это может быть фишкой, — он явно загорелся идеей. — Что-то вроде "привези домой кусочек лета, запаянный в стекло". Вам, магам, вообще можно такое делать?

— Да оно не должно было так получаться, без золатуни-то, — Никс задумчиво склонила голову вбок.

— Но получилось!

— Ну ладно. Значит, надо пробовать продавать их, когда уже стемнеет и станет прохладней.

— Кстати, как именно ты думала их продавать?

— Об этом я еще не думала, — сказала она, тушуясь. — Ну, может, разложу на тряпочке…

— Погонят, — Найк покачал головой.

— Ну тогда, может… хм…

— Попробуем договориться с кем-то из лоточников, за небольшой процент.

— Во! Это идея. И самим не надо будет стоять. Но… ты думаешь… возьмут?

— Я уверен.

Они отправились обратно не на пароме, а поверху. Подъем на горку был сложным, но Никс справилась. Кое-где приходилось забираться по почти вертикальной лесенке, выдолбленной в камне. Зато, когда они оказались наверху, им открылся вид на Чаячий Ильмен со всеми его заливами, парками, причалами и отдаленными предместьями. Ветер трепал волосы, вздувая подол, море тут и там рассекали следы от катеров и моторных лодок, белые скалы казались ослепительными, хоть солнце уже давно пересекло зенит.

Оказалось, что работа над амулетами заняла прилично времени, и, пока они пробирались по горным тропкам, а затем и по трассе обратно в город, настал теплый вечер цвета корицы и меда.

Поблуждав по тенистым аллеям, снова выбрались на набережную и тут же пристали к какому-то парню-лоточнику, одетому максимально неформально. Он согласился поторговать стеклянными амулетами с наценкой ровно в стоимость каждого, и Никс пришлось срочно придумывать, сколько же денег она хочет за один такой взять. Подсмотрев цену того, что уже лежало на витрине, она выдала что-то усредненное, переживая, что продешевила и одновременно заломила слишком много и никого ее поделки не соблазнят.