Правила жестоких игр. Дилогия (СИ)

– Хорошо, – послушно согласилась я. Собственный голос еще казался чужим и хриплым, как будто скрипели ржавые шестерни.

– Не теряйся!

– Ты повторяешься, – закатила я глаза и чмокнула папу в остро пахнущую лосьоном щеку.

– На кладбище поедешь? – когда я уже выбралась из машины, коротко спросил отец.

Сегодня исполнялся ровно год с момента аварии на третьем транспортном кольце. В этот день мой удобный человеческий мирок схлестнулся с колдовской вселенной, и встреча стоила жизни трем людям. С недавних пор, каждую ночь они воскресали в безумных снах, так что проверять могилы, пытаясь выискать доказательства реальной смерти близких друзей, не возникало никакого желания.

– Нет. – Я захлопнула дверь и помахала отцу рукой, предлагая отчаливать.

Вокруг царила утренняя суета: толпился народ, проносились по проспекту иномарки, не подозревающие, что через пару кварталов их поджидала чудовищная пробка. Гудели клаксоны, и прохладный воздух сотрясался от городской какофонии. По аллее, ведущей к университету, тянулся ручеек студентов. Под звуки музыки, орущей в наушниках, бодрым шагом я поспешила к учебному корпусу.

Теперь, когда погода наладилась, лестница перед главным входом превратилась в место для встреч и точкой схождения сплетен. Заметив однокурсниц Катерины, я вытащила наушники. Девушки‑готы воробьями нахохлилась на широких перилах лестницы и с кислым видом курили.

– Катю видели? – не здороваясь, спросила я и кашлянула в кулак.

Мобильный телефон подружки уже много дней оставался недоступным, на электронные письма она не отвечала, трубку в ее съемной квартире тоже никто не поднимал.

– Не‑а, – флегматично протянула одна из подружек.

– Вторую неделю уже не появляется, – дополнила вторая с пресным выражением на бескровном, как у мертвой паночки, лице. – И, вообще, в последнее время она была какая‑то странная.

За непродолжительное общение с немногословной парочкой, я уяснила, что определение «странная» для них являлось синонимом к худшему ругательству. Меня они тоже считали странной и откровенно недолюбливали.

– Понятно, – пробормотала я, чувствуя, как в душе возрастает беспокойство.

Катерина исчезла приблизительно в то время, когда меня подкосила болезнь. Конечно, молчание подруги легко объяснялось тем, что она не желала общаться лично со мной, но чтобы убежденная отличница прогуливала занятия? Невозможно!

Полная мрачных раздумий, на автомате я вошла в лекционную аудиторию и заняла привычное место подальше от преподавательской кафедры. Но, стоило плюхнуться на лавку, как вихрастый парень на противоположном конце длинного узкого стола, поднялся и демонстративно отсел на другой ряд.

Отлично, мне места больше достанется.

Сделав погромче музыку в плеере, я утонула в приятном голосе американского рокера, поющего о мире, в котором никогда не умирали бабочки. Меланхоличная песня трогала за душу.

Между тем, в лекционной собирался народ. Профессор по логике был знаменит тем, что после звонка запирал дверь аудитории на ключ, а потому студенты торопились. Переговариваясь, вошли приятели Сухова. Через какое‑то время появился сам Андрей со спортивной сумкой на плече.

Тут случилась невидаль: проигнорировав собственных прилипал, с отсутствующим видом парень поднялся прямиком к моей парте. Бесцеремонно плюхнув на стол сумку, он вымолвил нечто резкое и замер в нетерпеливом ожидании.

– Чего тебе? – Я вытащила один надрывно пищащий наушник.

– Подвинься.

– Места не хватило, товарищ Сухов? – Я кивнула на компанию, подчеркнуто не замечавшую заводилу.

– Мы не сходимся в гастрономических пристрастиях, – иронично пояснил Андрей и широко, открыто улыбнулся.

Определенно, история со съеденным плакатом самым негативным образом повлияла на имидж всеобщего любимчика и экспрессом перевела в разряд аутсайдеров. Язык чесался сострить по этому поводу, но я только пожала плечами и сдвинулась на лавке, освобождая неожиданному соседу место. Вытащив из‑под кроссовок в сумке измятый блокнот, Сухов вдруг проговорил:

– Антонова, обещай, что не заставишь меня слопать тетрадь. Я еще плакат не весь переварил.

– Постараюсь уж, – хмыкнула я, едва сдерживая ухмылку.

– Мир? – Он протянул руку.

– Мир.

Мы по‑мальчишески ударились костяшками сжатых кулаков, и уже в середине лекции решили закрепить примирение очередным дружественным свиданием. Правда, теперь на нейтральной стороне.

Заведение, гордо носившее название одного из дней недели, пользовалось популярностью, так что даже в обед народу собралось предостаточно. От громкой музыки и голосов посетителей сотрясался воздух. Каждая мелочь в интерьере зала напоминала о далекой заокеанской стране, подарившей миру гамбургер, колу и Элвиса Пресли. Для антуража на стенах висели старые рекламные плакаты, иностранные автомобильные номера и пыльные фотографии. К каждому столику с потолка спускались лампы с зелеными абажурами, а вместо скатертей лежали листы тонкой бумаги.

Жизнерадостный официант в ярко‑красной форменной жилетке поставил перед нами огромные тарелки с едой и стаканы с содовой. Андрей с удовольствием сунул в рот брусочек жареной картошки и вдруг, как бы, небрежно спросил:

– Это был гипноз?

– Чего?

Я подавилась колой и, боясь посмотреть на собеседника, осторожно отставила стакан на край стола.

– Ты, ведь, загипнотизировала меня, чтобы я слопал плакат?

– Кхм.

Было в высшей степени наивно надеяться, что Сухов не станет выяснять, какая радиоактивная муха меня укусила, превратив из нормального человека в неземную красавицу с замашками мстительной ведьмы.

– Правды ты все равно не расскажешь, – заключил Андрей.

– Считай, что я сгрызла криптонит и запила его волшебным эликсиром.

– Чужая тайна?

Я только пожала плечами. Невероятно, но он смутился. Чувствуя ужасную неловкость, мы некоторое время без аппетита ковырялись в еде. В конце концов, приятель сдался и отодвинул тарелку.

– А вы с Вестичами, правда, жили втроем? – спросил он.

– Мы жили не втроем, а в одном доме – это большая разница, – краснея, поправила я и нервно заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. – У них особняк с футбольное поле. А почему ты вдруг вспомнил о Вестичах?

– Просто они по очереди палятся из своего угла. – Андрей неопределенно кивнул, а у меня жалобно подвело живот. – У меня из‑за них кусок в горло не лезет!

Вестичи здесь?! Превосходно! Что за несчастливый случай вечно сводит нас в одной и той же точке пространства? Шикарных ресторанов в городе, как песчинок на пляже, а они выбрали именно этот, практически студенческую забегаловку!

После будоражащего открытия, настроение испортилось, а присутствие братьев, казалось, ощущалось даже на расстоянии. Теперь мнилось, что их пристальные взгляды буравят точку у меня в затылке, отчего страшно чесалась спина, будто бы из лопаток пробивались крылья.

– Но стоит признать, что на девчонок им везет. С ними такие красотки тусуются, аж зависть берет, – продолжал злословить Сухов. – Кстати, к тебе это тоже относится.

– Кстати, сомнительный комплимент, – буркнула я, мечтая о том, чтобы сплетник подавился жареной картошкой и замолчал. Жаль, нельзя было щелкнуть пальцами и минут на пять отнять у него дар речи.

– Совершенно точно Вестичи меня сейчас ненавидят, – ухмыльнулся приятель и сунул в рот зубочистку.

Ни с того ни с сего стакан с колой на краю стола мелко затрясся, и напиток забурлил, как будто его кипятили на плите. Не дрогнув, я накрыла бокал ладонью и кривовато усмехнулась:

– Добро пожаловать в мой мир, товарищ Сухов.

Неожиданно мой хваленый мир нарисовался во всей красе, и, кажется, народ в зале на несколько остолбенелых секунд перестал жевать, а кое‑кто и подавился. По проходу, вынуждая расторопных официантов поскорее уступать дорогу, проплыла большая компания. Простые обыватели подсознательно чувствовали колдовскую Силу, а потому таращились на ведьмаков, как агрономы на экзотических бабочек, ниоткуда прилетевших на колхозное поле. Пролетев рядышком, Маргарита в цветастом платье игриво подмигнула Андрею.