Меч Шаннары

Однако раздумывать было некогда. Рванувшись с места, они выскочили из укрытия и помчались по коридору. Не успели стражники развернуться, как Менион и Хендель вихрем налетели на них. Ближайшего к двери воина принц Лиха проткнул копьем, а в следующее мгновение расправился со вторым. Третий стражник как подкошенный рухнул на пол от мощного удара булавы Хенделя. Схватка закончилась, не успев начаться; друзья вошли в дверь и сбежали по истертым ступеням, еще не зная, что впереди их ждет самая страшная битва в их жизни.

Свет факелов ярко освещал старый винный погреб. Небольшие огоньки горели на всех стенах, разгоняя затхлый сумрак, словно туманное солнце ранним утром. Посреди просторного зала зиял распахнутый люк, ведущий в заброшенную темницу, а из темноты подземелья доносился далекий скрежет металла о камень. Подвал кишел вооруженными людьми, и они набросились на двух непрошеных визитеров со всех сторон.

Хендель и Менион встретили нападение яростными ударами и ринулись в самую гущу врагов. На счастье, горец у двери успел подобрать меч сраженного стражника. Спиной к спине с Хенделем он бесстрашно рубился с неравным противником. Краем глаза Менион заметил, как из открытого люка показалась знакомая фигура в багровом плаще; при виде ненавистного Стенмина принц Лиха почувствовал, как в душе закипает дикая злоба. Ярость придала ему сил, и Менион стремительно накинулся на врагов, стремясь прорваться к человеку, предавшему их. Худое лицо мистика исказилось от страха, и он в ужасе отпрянул.

Не зная устали, гном и горец в неистовой злобе наступали на врагов. Каменный пол был усеян мертвыми и искалеченными телами. Друзья и сами были ранены дюжину раз, но не чувствовали боли. Дважды Менион поскальзывался на залитом кровью полу, и каждый раз Хендель сдерживал нападавших, пока горец снова вставал на ноги. Оставалось одолеть лишь пятерых, но и силы друзей были на исходе. Насквозь мокрые от пота и крови, они сражались как заводные куклы, мышцы их налились свинцом и онемели. Словно спохватившись, перепуганный Стенмин вдруг вскочил, кинулся к открытому люку и принялся громко звать на помощь. Принц Лиха был начеку. Собрав последние силы, он бросился на двух воинов и повалил их на пол. Третий метнулся наперерез принцу, но взбешенный горец по рукоять всадил в него меч, оставив клинок в мертвом теле. Подхватив упавшее копье, Менион налетел на съежившегося мистика и оглушил его мощным ударом. Тощее тело обмякло на каменный пол. Менион Лих ухватился за края тяжелой крышки люка и рванул вверх изо всех сил.

Казалось, каменная плита была прикована к полу цепями. Она даже не шелохнулась. Далекий скрежет внизу стих, и послышался топот бегущих к открытому люку людей. Оставались считаные секунды. Если они успеют добежать до лестницы, ему конец. Стиснув зубы, истекающий кровью горец нечеловеческим усилием снова потянул массивную плиту, и на этот раз камень сдвинулся. Застонав от страшного напряжения, Менион поднимал край огромной крышки, пока плита наконец не перевернулась и с чудовищным грохотом не встала на место. Потными онемевшими руками он продел цепь в кольцо и задвинул засов. Проход был закрыт. Если северяне захотят войти во дворец через потайной ход, им придется прорубаться через толщу камня и железа.

— Менион…

Слабый шепот неожиданно нарушил гулкую тишину. Стоя на четвереньках, горец нащупал брошенный меч и поднял окровавленное лицо. Скользнув взглядом по скопищу искалеченных тел на полу подвала, где мертвецы лежали вперемешку с теми, кто доживал последние секунды, Менион увидел гнома. Хендель стоял рядом с лестницей, привалившись к стене, в руке он все еще сжимал огромную булаву. Вокруг лежали убитые. Он не пощадил никого. Не спасся ни один. Гном взглянул на Мениона тем же суровым взглядом, как в тот день, когда они впервые встретились в низинах за Черными Дубами. Это был прежний Хендель — угрюмый, немногословный, никогда не теряющий присутствия духа. Но уже в следующую секунду глаза его остекленели, с долгим вздохом тело медленно сползло по стене, падая в объятия смерти, которая все-таки добралась до него.

Хендель! Этого просто не может быть! Измученный разум Мениона отказывался верить тому, что видели его глаза. Он с трудом поднялся на непослушные ноги и встал, пошатываясь, среди пляшущих теней. Слезы наворачивались на покрасневшие глаза и черными струйками стекали по грязному лицу. Едва переставляя свинцовые ноги, он стал медленно пробираться через груду мертвых тел, задыхаясь от ярости и беспомощности. Краем глаза он заметил, как шевельнулся Стенмин, начиная приходить в себя. Горец доплелся до Хенделя, опустился на колени и прижал его обмякшее тело к груди. Сколько раз бесстрашный гном спасал ему жизнь! Сколько раз он спасал их всех, и все ради того, чтобы… Слезы душили Мениона. Внутри словно все разом надломилось.

Стенмин медленно поднялся на одно колено и мутным взглядом обвел подвал. Все его люди были мертвы, крышка люка наглухо закрыта, и… Один из врагов еще жив. Горец! Скрюченное болью тело мистика содрогнулось от ужаса. Как же он ненавидел этого человека! Ненависть его была так сильна, что он бы, пожалуй, решился на убийство, если бы не липкий животный страх. Страх оказался сильнее, и мистик не мог думать ни о чем, кроме бегства. Для спасения оставался только один путь — открытая дверь подвала. Но сначала нужно было пройти мимо горца. Стенмин встал и, ступая на цыпочках, бесшумно направился к лестнице.

Стоя на коленях с телом мертвого гнома на руках, горец не заметил крадущегося мистика. Бусины пота проступили на лбу Стенмина, тонкие губы скривились в жестокой усмешке, но страх снова пересилил жажду убийства. Оставалось лишь несколько шагов, и он снова будет свободен. Город все равно обречен, не останется ни одной живой души. И все ненавистные враги наконец умрут. Выживет он один. Стенмин едва сдержал торжествующий смех. Нащупав ногой ступень лестницы, он начал осторожно пробираться к манящей двери. С опаской поглядывая на спину горца, который теперь был всего в нескольких футах, мистик, затаив дыхание, пробирался наверх. Открытая дверь к свободе была так близка, и никто не стоял у него на пути…

И тогда Менион обернулся. Вопль ужаса вырвался из горла мистика, когда он прочитал на лице принца Лиха свой смертный приговор. Упав на четвереньки, он стал отчаянно карабкаться по ступенькам, путаясь в длинном плаще.

Ему удалось добраться до середины лестницы, когда Менион догнал его.

Тем временем под стенами Тирсиса назревало что-то странное. Спустившись с парапета Внешней стены, Балинор тут же направился к городским воротам. Увидев короля, стражники легиона встали навытяжку. Казалось, все было в порядке. Ряды внутренних засовов, которые управлялись из надвратной башни, крепко держали массивные створки. Для большей надежности дверь скреплял огромный поперечный брус, неподвижно лежащий в мощных железных скобах. Не в силах избавиться от смутного беспокойства, Балинор сосредоточенно разглядывал величественную стену. Он чувствовал что-то неладное. Ворота были единственным слабым местом непреодолимой крепости. Осадные башни, веревки с крючьями, штурмовые лестницы — все это было лишь пустой тратой времени, и Повелитель чародеев наверняка понимал это. Единственной лазейкой, через которую он мог проникнуть в город, были ворота.

Взгляд короля переместился наверх, к надвратной башне. Внутри низкой каменной постройки с глухими стенами скрывался механизм, запиравший внутренние засовы. Возле единственной двери бдительно несли стражу двое солдат. Балинор лично отбирал воинов для отряда, охранявшего самый важный для города механизм, и командовал этим отрядом капитан Шилон. По обе стороны от приземистого строения постоянно находились солдаты Пограничного легиона. Казалось, любая попытка захватить башню неминуемо была обречена на провал. И все же…

Балинор подошел к подножию узкой лестницы, которая вела в башню, и начал подниматься по истертым каменным ступеням. Внезапно он услышал доносящиеся с вершины стены крики и остановился; в следующую секунду в воздухе раздалось низкое гудение тысяч стрел, и на парапеты Внешней стены обрушился железный дождь. Балинор взлетел наверх и в три прыжка оказался на стене. Он пристально вгляделся вниз: плато у подножия стены было усеяно телами и обломками, крошечные лужицы горящего масла чадили в утренней дымке. Северяне больше не пытались штурмовать стену. Вместо этого они выстроились в шеренги по пять лучников и поливали защитников крепости непрерывным дождем стрел.