Край Ветров: Пироманс (СИ)

— Ты врешь легко и много. Что, если договор — способ вернуть меня назад без сопротивления?

Кей резко встала.

— Выметайся из моей комнаты.

Рин тоже поднялся.

— Так что?

— Ты мог бы изучить меня лучше за это время, — ответила она, безуспешно сдерживая гнев. — Пора бы уже знать, где мне стоит доверять, а где нет. Разве это так сложно — понять, как я мыслю? Что для меня — святое? И что оно существует? А, кому я доказываю!

Она едва сдерживалась, чтобы не уйти из комнаты сама. Ее останавливало то, что это их с Ирвис комната. Пускай всего лишь на эту ночь. Но… Как он посмел? Как он мог подумать? Она рискует карьерой… ради… ради… да просто так, не ради чего-то конкретного, ради принципов и собственной совести! А этот наглец смеет предполагать, что она на самом деле раскручивает какую-то пошлую многоходовку… Обидно. Вот это обидно было, на самом деле.

— Шел бы ты, — сказала Кей, цедя сквозь зубы, — лесом с такими заявлениями, Рейни.

— Кей, — Рин шагнул к ней. — Я… извини. Я бы… — он на секунду прикрыл глаза, словно решаясь, потом снова на нее посмотрел и сказал тихо: — Я бы хотел тебе доверять.

— И я бы хотела тебе доверять, — зло ответила Кей. — И я сделала первый шаг, и даже второй. Я иду против своей родной гильдии — ради чего? Я знаю, как несправедлив может быть закон. Я… не хочу для тебя такой судьбы. Тут вылезли эти другие поглощающие… это может все усложнить. Все уже усложнила колония и бой в ней. Я пытаюсь что-то придумать, а ты… Если сухими из воды выйти не получится, то, может, мне удастся хотя бы запутать все так, чтоб дело забуксовало. В конце концов, личному наблюдателю веры больше.

— Даже учитывая, что наблюдатель — девушка, — бесстрастно заметил Рин, — а объект…

Кей поняла, что он стоит слишком близко, а она смотрит ему в солнечное сплетение. Взгляд метнулся влево и вверх, наткнулся на серебряную серьгу и шею в испарине.

— О нас поползут слухи, просто потому, что мы разного пола и схожего возраста, — мягко продолжил Рейнхард.

Кей вздернула подбородок.

— Разберемся, — бросила она сквозь зубы. — Не думаю, что кто-то в здравом уме… с чего ты вообще решил, что кому-то в голову может прийти такая идея? Ты же маг. И вообще… — смотреть Рину в глаза стало почему-то неловко. — Придумал тоже.

Чувствовалось неясное напряжение — будто многое еще не сказано, а озвученного не воротишь, и оно уже знатно все перепутало.

Кей разглядывала лакированные доски пола.

Рин молча стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Потянись — коснешься. Это ясно к чему ведет. Совершенно понятно, почему он тут стоит. Одно вызывает сомнения — как это вообще может быть и как все к этому пришло. Не было же… невозможно ведь… так не бывает.

— Когда мы вернемся, — тихо проговорил Рин, словно кто-то еще может его услышать, — болтать будут много разного. И тебе стоит вести себя холодно и отстраненно. Я пойму. Но пока мы здесь… пока другие пьют у камина… пока никто мне не скажет "Что ты нашел в ней?" и никто не скажет тебе "Да он же пустышка и вовсе тебя не стоит!" я бы хотел…

Вот это было его ошибкой.

Кей усмехнулась. Ей стало любопытно: он нарочно применил этот дурацкий прием или действительно так считает?

— И на скольких девчонках это работало? — Кей подняла глаза, глядя на него со злым задором. — Голос этот бархатный, расстегнутая рубашка, все дела. Ты хоть раз добивался девушку по-нормальному? — она ткнула его пальцем в грудь. — Цветы, конфеты, пять месяцев держаться за руки, я не знаю…

Рейнхард поймал ее за руку, за запястье — сдавил несильно, скорее нежно.

Его прикосновение было ненормально горячим.

— Я помню, как ты пришла ко мне, и думаю, что в тот раз понял тебя неправильно. Ты предлагала близость. Я заплел тебе косу.

— Ты думаешь, я тогда возжелала тебя, как эти твои фанатки? — Кей презрительно фыркнула и руку свою отняла. — Самовлюбленный болван!

— Ну а сейчас?

Кей смотрела ему в глаза, раздумывая, как половчей осадить. Но он, кажется, просто непробиваемый!

— Эта святая наивность — не твое, Рейни.

Он вздохнул, как будто решился на что-то.

— Я понимаю, что действую не так, как надо бы. Но только представь. Ты ж рассмеешься, если я принесу тебе цветы. Ты мне не веришь и не поверишь. Я не могу пойти прямым путем — мы слишком в другой плоскости, в другой ситуации. Я не знаю, что будет после, и сейчас у меня ничего нет, кроме себя самого.

— У последнего из Белых Королей?

— У меня. Я пока что жив и я в своем уме. Но… я не знаю, надолго ли. Да, это эгоистичное желание, я полностью отдаю себе в этом отчет. Но… Все равно… — он сглотнул. — Я хочу стать ближе к тебе. Да, мы рядом, мы сражаемся плечом к плечу, и в то же время ты невероятно далеко — за всеми этими предрассудками, гильдейскими законами, собственными какими-то идеями о том, какая на самом деле ты и каков я.

Он произнес все это прочувствованно, как будто бы искренне. Показалось, что он открылся. На самом деле. По крайней мере, он верит сам себе, пускай в чем-то он и неправ. Он действительно видит все это так и так считает.

Кей поняла, что, даже если он врет, топтаться по этим чувствам она не станет.

— Может, оно и к лучшему, — тихо ответила Кей. Усмехнулась криво. — Твой монолог должен был меня растрогать, как я понимаю. Но…

И тут-то Рин разозлился.

— Ты действительно думаешь, что я тут только потому, что мне нужно твое тело на один раз?

— Я не… я не думаю, что тебе и тело-то нужно, — честно сказала она. — Я тебе в целом не очень-то нужна. Просто я пока что… такая. Стена. Стена, которую ты не можешь пробить своим лбом, а обойти — не судьба. Досадная погрешность в строю очарованных дев. Мозолю глаза. Что, в целом, очень странно, знаешь ли. С чего вдруг? А как же Ирвис? Или она уже покорена? И все равно — не ты ли говорил, что я пацанка, упрекал в неухоженности, говорил, что на девушку не похожа? С чего же ты вдруг такой весь стоишь, красивый, и ищешь моего расположения?

— Раньше я видел тебя по-другому.

— Да ладно! Неужели отсутствие личной жизни способно настолько сбить приемник?

— Не способно. Но человек… Кей, как ты думаешь, может ли человек измениться?

Она замолчала, не зная, как ответить.

— Люди редко меняются. Вырастают, разве что. Но обычно им тупо времени не хватает, чтобы как-то значительно измениться.

— Верь или не верь, но теперь я вижу тебя по-другому, — произнес Рин. — И кроме храбрости и доброты вижу истинную красоту — она всегда у тебя была, просто я был неспособен ее разглядеть.

Кей сощурилась:

— А как насчет других? Другие тоже красивее стали?

Рин усмехнулся:

— Ну, вообще-то да. Может, это какой-то эффект исключительного чародейства. Теперь я вижу прелесть во многих лицах, которые раньше показались бы мне уродливыми.

Кей подняла брови.

— Господи, Кей, я не это хотел сказать!

Она рассмеялась.

— Знатно тебя, Рейни, прополоскало. Самому не страшно?

— По правде говоря, мне теперь как-то… лучше и веселей. Легче, что ли. Мир полон красоты. Я… ну, прозрел — вроде того.

Кей стало весело. Она несильно ткнула Рейнхарда кулаком в плечо:

— Да ты прям мудрец теперь. Просветленный. Поздравляю, есть что праздновать. И спасибо за комплимент, ты тоже очень даже ничего. Ну да не мне тебе об этом говорить, — она посерьезнела. — И что же это… Теперь мне стоит ответить тебе, раз внезапно оказалось, что я в твоем вкусе? Стена рухнет, можно будет двигаться дальше. Мы сойдемся в эту ночь, как пересекающиеся прямые, как в море корабли, и дальше пойдем. И место подходящее. И Ирвис не помешает: у нее сегодня, вполне вероятно, тоже намечается ночь любви, причем крайне своеобразная. А тут весь такой ты. И вся такая я. Действительно, что уже терять.

— Издеваешься.

— Отнюдь! Сам знаешь: ты очень хорош. Какая спина. И плечи, — Кей принялась обходить его по кругу. — Красивый, словно искусственный. С таким держи ухо востро. И никогда не доверяй. Смотреть, но не трогать.