Ненависть

ним врагом больше, — усмехнулся Дэмьен.

— Это ты сейчас так думаешь. Когда ты снова окажешься перед выбором: убить или быть убитым, увидишь, как оно запоет… Оно еще скажет тебе спасибо.

«Если успеет», — подумал Дэмьен.

Вернуться. Вернуться в мир, где есть Диз даль Кэлеби. Мир, в котором она убивает по-прежнему, мир, в котором она идет за ним по пятам, наступая в его следы. Мир, в котором сам он убивал, в котором так хочется убивать, когда встречаешь таких, как Диз даль Кэлеби, мир, в котором невозможно больше убивать, когда встречаешь таких, как Диз даль Кэлеби… Пойти в этот мир. И вернуться. Захотеть вернуться.

Он снова посмотрел в окно. Там, в перламутровом свете ясного — без снега — дня в светло-серое небо смотрела безымянная женщина, которую убили несколько сотен лет назад. Интересно, за что?

— Если ты сможешь, — тихо сказал Мариус, — если пройдешь эту инициацию, останется всего одна… Последняя. Ты уже горишь, чувствуешь? Ты почти сгорел. Нет, не смотри на меня… не смотри. Просто слушай и кивни, если понимаешь, — Дэмьен с трудом кивнул, и Мариус так же тихо продолжил: — Сначала мы убиваем тело. Потом ты сам расправляешься со своей душой. И тогда приходит Богиня.

— Богиня?

— Да, Богиня. Я не знаю, кто она. Никто не знает. Но она всегда приходит. Один только раз — и только на пепелище. Она любит золу. Если говорить теологическими терминами, то всё, что ты прошел до сих пор, — это долгий ряд пожертвований, чтобы задобрить ее. — Друид максимально понизил голос, он почти шептал, и Дэмьен, хоть и не видел его лица, мог поклясться, что на нем написан глубокий, очень глубокий ужас, смешанный с восторгом. Не религиозный экстаз — глубинное осознание сущности того, что есть неотъемлемая часть мироздания, и если не является его первопричиной, то во всяком случае определяет судьбу. — Bсё это было долгое, мучительное жертвоприношение. Пепелище — единственный алтарь, который она признает. Но если оно чистое… если там нет ничего, кроме золы, — она приходит. И сама проводит последнюю, решающую инициацию.

— Какую? — одними губами спросил Дэмьен. — Что она… делает?

— Не знаю. Никто не знает. Это всякий раз происходит по-разному.

«Как ответы Гвиндейл. Всякий раз правда… и всякий раз — по-разному. Одинаково не бывает. Ничего никогда не бывает одинаково».

— Мы больше не увидимся, — вдруг спокойно сказал Мариус. Дэмьен, забыв о запрете, порывисто повернулся к нему, с удивлением почувствовав, как что-то екнуло в груди от этих слов человека, который ничего для него не значил и так много ему дал. — Если ты не пройдешь инициацию Смерти, то не вернешься сюда. И, наверное, умрешь. Наверное, эта женщина убьет тебя… хотя нет. Ты всё-таки мужчина. Ты сильнее, ты ее одолеешь. Если же ты справишься… то к тебе придет Богиня. И я не знаю, чем окончится ваша встреча. Но в любом случае, если ты когда-нибудь снова ступишь на нашу землю, ты уже будешь вейнтгеймским друидом. Хотя это не главное — просто ты станешь совсем другим человеком. Совсем другим.