Мой путь озарён рассветом (СИ)

— Значит, тебе всё-таки может кто-то понравиться? — подал голос молчавший до сих пор Тайто, глядя на друга каким-то странным, им одним понятным взглядом.

Крис пожал плечами.

— Почему нет?

Он не смотрел на меня, и это было прекрасно, потому что один его взгляд, и я умерла бы на месте. Судорожно придумывая способы сбежать из чайной как можно скорее, я вслушивалась в бешеное биение собственного сердца, стараясь не думать о том, что, если память меня не подвела, мне только что фактически признались в любви.

«А вдруг? Ну, а вдруг?» — спрашивала я себя и тут же гнала эти мысли прочь.

И тут Крис посмотрел прямо на меня. И одного этого хватило, чтобы я подскочила на месте и вывалилась из-за стола, безобразно нереалистично сообщив, что хочу найти Питера. Расплачиваясь с хозяином, я едва не уронила деньги, а выходя на улицу, ударилась плечом о дверной косяк, но героически сумела даже не поморщиться. И только оказавшись на морозном воздухе, я схватилась за лицо руками и, тихо проклиная себя и свою неловкость, едва ли не бегом поспешила домой.

Радуясь тому, что Рия за мной не последовала, я поднялась в свою комнату, села на кровати и закуталась в одеяло. Лисий хвост нервно подрагивал под ним, а пальцы безжалостно терзали друг друга. «Мне показалось. Мне просто показалось», — повторяла я себе, ни на секунду в это не веря. В конце концов я завалилась на бок и, уткнувшись лицом в подушку, завыла:

— Проклятый Призрак, зачем он делает это со мной? Почему бы просто не оставить меня в покое? Почему бы просто не сказать мне прямо? Почему…

И вопрошания слились в единый бессвязный вой.

Должно быть, я ещё долго душила бы себя подушкой, если бы через собственные хрипы я не услышала странный стук. Удивлённо насторожив уши, я повернулась к окну, чтобы увидеть, как в стекло врезается снежок.

«Это ещё что?» — удивилась я, осторожно высовываясь в темноту.

Ответ на вопрос, кто лепит снежки в такой мороз, оказался прост: маги способны и не на такое. Питер стоял под моим окном, кутаясь в тёплую одежду, а рядом с ним обнаружилась большая вещевая сумка. Чуя неладное, я помахала ему рукой, обещая спуститься, и поспешила выбежать на улицу.

Ещё на лестнице я начала придумывать слова, которыми объясню другу его ошибку.

«Питер! Девушка, которую ты любишь — лицемерная тварь…»

Выходило не очень, учитывая, что он, очевидно, всё ещё любил меня.

«Питер! Малисана собирается воспользоваться тобой в войне против меня!»

Как мечом или луком, только магом.

«Питер! Ты — важный для меня друг, и я должна предупредить тебя…»

Такое начало мне понравилось больше, и именно его я собиралась использовать, но как только я остановилась напротив него, Питер заговорил сам:

— Малисана рассказала мне всё.

В голосе мага мне послышался укор, и я вздохнула.

— Какое именно «всё»?

— Всё. Чем были наши отношения, почему она решила использовать меня, что она сказала тебе, как ты обошлась с ней после этого.

— Тогда ты понимаешь, почему я…

Питер поднял руку, приказывая мне замолчать, и я замолчала, удивлённая тем, каким непривычно решительным выглядел маг.

— Не оправдывайся. Я понимаю и тебя, и её. У вас война, и я не хочу участвовать в ней.

— И не нужно, — тихо согласилась я, уже догадываясь, что он хочет сказать. — Я не буду тебя в это втягивать и Малисане не дам…

— Я не хочу быть поводом для ваших ссор, — отрезал Питер. — Ярна, я уезжаю.

С тоской посмотрев на стоявшую у его ног сумку, я жалобно заглянула магу в глаза, и в моей груди болезненно кольнуло, когда я увидела, с какой болью и любовью он смотрит на меня. «Ты не заслуживаешь всего этого, — мысленно обратилась я к нему. — Ты заслуживаешь быть счастливым». А из горла вырвалось только жалкое:

— Прости меня.

Питер поднял было руку, протягивая её ко мне, но тут же опустил её снова.

— В карнаэльской академии магов меня ждут. Моё место там, а не здесь, но я буду приезжать к тебе. А ты? Навестишь меня хоть раз?

— Конечно, — выдохнула я. — И не раз. Я буду очень скучать по тебе.

— Я тебе напишу.

— Я буду ждать.

Хотелось сказать что-то ещё, но слова застревали в горле. Он уходил, в самом деле уходил, такой родной, такой надёжный, такой свой. И именно в этот момент он вдруг показался мне удивительно похожим на того человека, которого я всё-таки могла бы полюбить.

— Увидимся.

Питер махнул рукой и поднял сумку, собираясь уйти, а я шагнула к нему и крепко обняла дорогого мне друга.

— Я правда буду очень скучать.

— Как и я.

Он неловко погладил меня по голове и шагнул назад, потом развернулся и, более не оглядываясь, пошёл прочь, растворяясь во тьме улицы, где ещё не наладили фонари. А я стояла неподвижно, глядя ему вслед, и только пальцы с небывалой силой вырывали друг из друга ногти.

Когда Рия вернулась домой, я сидела в своей кровати, сбив одеяло в нелепое подобие гнезда, и старательно страдала. Оглядев меня очень скептическим взглядом, шиикара плюхнулась рядом и вырвала у меня из рук мой же лисий хвост, шерсть из которого я пыталась выдёргивать.

— Зачем ты это сделала? — спросила я Рию, не глядя на неё. — Зачем ты его спросила?

Та развела руками.

— Я не думала, что тебе от этого будет так плохо. А что такого-то? Крис, вроде бы, ничего страшного не сказал.

Я повернулась к подруге, всем своим видом показывая, что Призрак сказал очень даже страшное, а меня снова придётся приводить в чувство, иначе я рассыплюсь на тысячи маленьких рыжих шерстинок, которые сама из себя вырву.

— Тебе совсем плохо? — уточнила Рия.

Я откинулась назад, со всей дури треснувшись затылком о стену, но даже не поморщилась. Шиикара вздохнула и тоже прислонилась к стене.

— Питер уезжает, — сообщила я ей и рассказала о его недавнем визите.

Рия вздохнула ещё печальнее, а потом, словно вдруг решившись на что-то, выпалила:

— Я знаю, тебе сейчас не до меня, но мне очень нужно с тобой поговорить. Похоже, только ты можешь мне помочь с этим.

Личные тревоги резко притупились, я села ровнее и выжидающе уставилась на подругу. Ко мне нечасто обращались за помощью и поддержкой, и неожиданная просьба Рии значила для меня едва ли не меньше ухода Питера.

— Что случилось?

Шиикара помолчала ещё немного, подбирая слова, а в её руках замелькало белое пёрышко с чёрными пятнами — её пёрышко.

— Я всё подбирала момент поудобнее, но, похоже, с нашей войной такого не будет, — пробормотала она наконец. — Помнишь, я обещала рассказать тебе, зачем мне нужна ваша Слышащая, но так и не рассказала?

Я кивнула, и Рия продолжила:

— Есть кое-что ещё, что ты должна обо мне знать.

Я в детстве не отличалась особой чуткостью. Вела себя отвратительно, похуже Хельги, пожалуй. Никого, кроме себя, ни во что не ставила, а ещё очень мечтала летать, постоянно повторяла, что я однажды обязательно полечу, а все остальные для этого недостаточно хороши. Легко догадаться, как много у меня было друзей. Если честно, до того, как я встретила вас, друг у меня был только один. Его звали Берт — Норберт — и он был наследником Старшего Крылатого.

У нашего народа есть традиция. Старший Крылатый, глава народа, выбирает младенца себе в преемники, и того забирают от семьи. Чаще всего берут сирот, тех, у кого нет никаких близких. Ребёнок растёт в полном одиночестве, с самого раннего детства готовясь возглавить народ. Берту такая жизнь не очень нравилась, потому он начал убегать на утёс между Окаром и городом, где жила я. На этом утёсе мы и встретились. И я потом долго считала, что сама Караная нас свела, потому что мечта у нас была общая. Мы хотели летать.

Я уже рассказывала тебе, что в парении мы добились небывалых успехов. Однажды сам Старший Крылатый похвалил нас на фестивале, представляешь? Наше общение он, понятное дело, не одобрял, но мы не делали ничего запрещённого, мы были детьми!.. Ну, то есть, мне было четырнадцать, а ему — пятнадцать, но не дети ли? Мы копались в книгах, изучали легенды, искали, где и когда шиикар может полететь, кроме как после смерти. И знаешь, Берт нашёл. Нашёл историю о краях, где сбываются мечты, оживают погибшие и возвращается потерянное.