Королевская кровь (СИ)

Он оборвал фразу, словно раздумывая, стоит ли, но все же продолжил. Жестко и холодно.

— Когда ударили топоры, мы познали боль. Боль и ярость. Мы пытались избавиться от вас, но вы налетели, как саранча. — Лицо его исказилось от отвращения, губы дернулись в оскале. — Нашей живой силы не хватило. Вы перебили нас и взяли, что хотели. Ваш бог вам позволил! Но мы воззвали к смерти. Мы быстро учимся, Хейли Мейз, и у нас долгая память. Эти холмы были святыней моего народа… здесь танцевала Лаварлинн. Даже мне трудно, а Ареийа — он не забудет. И не простит. Никогда. Нет, Хейли Мейз, это не то место, где можно быть счастливым.

Он замолчал и вдруг улыбнулся:

— Едем дальше? Догоняй!

Его гнедая во весь дух понеслась под гору, прямиком к броду. Я пустился следом. Из головы вылетело все, кроме одного: как бы этот отчаянный дурак шею не сломал!

15.

Мы уже несколько часов ехали по лесу. Солнце клонилось к западу, кони шли шагом по необычно широкой тропе. Высокая сочная трава, густые заросли черемухи и ракиты говорили о близкой воде, а значит, мы вышли к болотам, разделявшим Синедол и Старую Пущу. Цветущая поляна, на которой мы устраивали привал, казалась ничем не хуже гостевых замка Мейз, хлеб и сыр были поделены и съедены, жбан опустел. Томная нега не то от выпитого вина, не то от летнего тепла и безделья, разливалась по телу. Меньше всего хотелось возвращаться домой.

Айлор бросил поводья и стремена и, закинув левую ногу на седло, прямо с ближайших кустов ел спелую черемуху. Я смотрел на его перепачканную соком физиономию, с тоской размышляя о том, что уже сегодня мы простимся и больше никогда не встретимся. Вдруг он резко выпрямился в седле. Улыбка исчезла, уши встали торчком, а глаза похолодели.

— Лори, что случилось?

— Я верю только одному «чистому клинку», Хейли Мейз, — ответил он, уже натягивая лук.

Две стрелы сорвались почти одновременно. Первая ушла в заросли, и оттуда, ломая кусты, вывалился воин в кольчуге, пробитой на груди. Вторая настигла жертву уже на тропе.

— Поворачивай, Хейли Мейз, — бросил сит, — беги! Ты — свой, тебя не тронут.

— Рехнулся, болотное высочество? Я — не трус и не предатель!

Я бы оскорбился, да не успел: лес вдруг наполнился криками и лязгом металла. Со страха почудилось, что целая армия выросла из-под земли: тут были и простые ратники в кожаных нагрудниках, простоволосые и злые, и замковые стражники в кольчугах и открытых шлемах. И мои братья — рыцари с родовыми гербами на нашивках.

Стрелять стало бессмысленно. Айлор хлестанул ближайшего врага луком по глазам, рванул из ножен меч. Другой противник выбрал не верткого всадника, а испуганную кобылу. Гнедая пронзительно завизжала и завалилась на бок. У меня перехватило дух: если бы Лори не оставил стремена раньше, ему конец. Но он лишь ловко соскользнул с крупа лошади на ноги. Серебристая дуга и зловещий свист: первый удар — издыхающей кобыле, второй — ее оторопевшему убийце. Это было сущим безумием: я все еще не мог придти в себя, не смел отвести глаз от мальчишки!..

Мой совсем не боевой жеребчик дико взвился на дыбы, выбросил меня из седла, перемахнул кусты и удрал в чащу. Я вскочил, тоже схватился за оружие. Добраться бы до Айлора и прикрыть со спины, но нас разделяли несколько воинов в легкой броне. А мы оба совсем не готовились к драке — мы уповали на мир!..

Сит, окруженный врагами, рубился, как бешеный, а от меня лишь отмахивались, не нападали, не пытались убить. Я растерялся: «Неужели они и впрямь считают меня своим? Значит, Айлор подумает, что я заманил его в западню?!» От этой мысли в груди похолодело. Уже без страха и жалости я набросился на первого попавшегося рыцаря. Он небрежно оттолкнул мой клинок, отвернулся — этот парень совсем не боялся меня, «голого». Я взъярился еще больше, и снова атаковал. Он не успел закрыться: мой меч разрубил и легкий нагрудник, и кольчугу под ним. Брызнула кровь. Я развернул руку и снова замахнулся сверху — добить.

— Хейли, стой! — раненый бухнулся на колени, сдирая шлем, — это ж я, Дрю! Тебя ведет магия сита…

Договорить он не успел — клинок обрушился в основание шеи и рассек тело, застряв межу ребрами. Он ткнулся мне ноги… Рысенок Дрю! Сын одного из соратников отца, на гербе их рода была рысь… я знал Дрю с раннего детства, и вот теперь — убил. Как это вышло? Почему? За что?! Я еще никогда никого не убивал… Меня замутило и затрясло.

— Хейли, беги!

Крик Айлора заставил опомниться. Несколько бойцов одновременно бросились ко мне — убив, я стал врагом. Я вскинул меч, намереваясь сражаться до конца. Двое, трое… Лори уложил больше, а я? Я был жалок…

— Хейли, нет! Беги!

Голос сита изменился, теперь в нем зазвучала власть. Он отбил очередной удар и простер ко мне руку.

Заклятье сорвалось тяжело и ушло в землю. Под ногами вздыбились корни, путы рванулись к нападавшим, все вокруг повалились с ног, а я был спасен. И свободен! Бежать? Я побежал.

К Лори.

Три шага… всего три! Вечность.

Нападавшим, не задетым колдовством, мига замешательства хватило.

Шаг… меч того, что справа распорол бедро. Айлор упал на колено и закрылся от левого.

Еще шаг… Лори, держись!

Левый отброшен, но раненая нога подвела. Сит покачнулся, потерял ритм.

Шаг, последний… Я иду!

Удар третьего нашел цель. Лори рухнул в сочную траву, по бурому шелку расползалось темное пятно…

Я встал над ним и повернулся к бывшим братьям. Руки дрожали, но решимости биться насмерть я не утратил. Они, похоже, тоже…

— Стойте! — услышал я знакомый до боли голос.

Последний противник Айлора, поднял руку, и «чистые клинки» послушно замерли.

Бартоломью! Отец Бартоломью, мой духовник и магистр ордена Чистого Клинка собственной персоной… ни разу до этого я не видел его с мечом в руках. Алые капли все еще дрожали на клинке.

Я внимательно посмотрел на тех, кого не узнал в пылу боя: Дэн, Лукас, Томас, Кевин… я знал их всех много лет. Мои друзья, братья…

И за спиной — Айлор, раненый, может, мертвый.

Я понял, что пойман.

Отец Бартоломью снял шлем, посмотрел мне в глаза и мягко произнес:

— Хейли, сын мой, опусти меч, ведь мы не враги. Мы искали тебя, чтобы защитить, и, слава Всевышнему, нашли.

Я лихорадочно соображал, что же мне делать, что говорить…

— С каких пор сыну лорда Синедола надобна защита в синедольском лесу?

— Идет война, Хейли…

— Война закончена! Король заключил с ситами мир, а Синедол верен королю.

— Война не закончится до тех пор, пока хоть одна из этих тварей топчет нашу землю! И ты, как никто другой, должен понимать это.

Он говорил со мной, как с больным ребенком, а я продолжал упираться, не столько вникая в смысл, сколько пытаясь отсрочить неизбежный конец. Какая-то часть меня верила, что стоит немного продержаться — и случится чудо: кровь и смерть окажутся шуткой, мороком, дурным сном.

— Лорд Кейн присоединился к договору. Мы должны повиноваться.

— Ты — один из нас, Хейли, твое место с нами. Твоя сыновняя верность похвальна, но она больше ни к чему, многое изменилось…

— Что могло измениться за день? — перебил я и вдруг понял: меня просили отпереть ворота! Я отказал, значит, кто-то другой — нет? От страха, растерянности и негодования у меня дрожали и колени, и пальцы, и голос. Отец Бартоломью не мог этого не видеть. Он опустил взгляд, облизал пересохшие губы, словно готовясь к долгим тяжелым объяснениям.

— Сын мой, я не стану скрывать правды, только прошу, выслушай и постарайся понять: это в твоих интересах, в интересах ордена и всего Синедола. Ситы казнены, война продолжается, верные нам люди уже вооружились, крестьяне — попрятались. По берегам Студенки очень скоро пойдут волчьи всадники. Мира, который ты тут пытаешься защищать, больше не существует. Лес опасен, тебе нужно вернуться домой. Позволь нам забрать принца и проводить тебя.