Нервы ни к чёрту (СИ)

- А я считаю, что ваши лучшие времена ещё ждут вас, - не согласился с ним дон Алонсо. - И ваши лучшие стихи до сих пор не написаны.

Сименс, приоткрыв рот, очумело внимал их диалогу. Он не мог поверить, что кто-то способен был узнать мятежного поэта в его теперешнем виде. Невероятная история, рассказанная их ночным гостем, вовсе не заставила его поверить, что перед ним легендарный Аль-Саади, посеяв только лишние сомнения, и теперь, получив окончательное подтверждение, он был несколько ошарашен услышанным.

Сименс оглядел сидящих за столом.

Никто не проявил к разговору хоть какого-нибудь интереса, да и вряд ли необразованный мужлан, юная весталка и дикая воительница могли хоть что-то слышать о мятежном поэте, судьба которого долгие годы оставалась загадкой.

Сир Тибальд тоже остался безучастным, ломая хлеб и отщипывая от листика салата из миски со свежими овощами и зеленью. Впрочем он оставался безучастным большую часть времени со дня их знакомства и, хотя лицо его было привычно скрыто под маской, Сименсу всегда казалось, что даже если он снимет её, то разница едва ли будет заметна.

- Сеньориты, - дон Алонсо учтиво склонил голову в сторону дам. - Не будет ли вам угодно назвать ваши дивные имена?

11. УТА. ДИКАРКА-САМОЗВАНКА

Несмотря на сочащееся соком жареное мясо и хорошее вино, терпкий аромат которого приятно щекотал ноздри, к еде и питью почти никто не притронулся. Только тщедушный бродяга, который, вероятно, и явился сюда лишь за тем, чтобы поужинать, торопливо поглощал свиную ногу. Да ещё дон Алонсо изредка пригубливал из своего кубка, заедая крупным белым виноградом, который он то и дело отщипывал от грозди, свисающей с края высокого бронзового блюда с фруктами.

Тугомордый крепыш, назвавшийся Гильермо, отставил в сторону пустой кувшин и теперь, вальяжно откинувшись на спинку стула, глухо отстукивал короткими крепкими пальцами по поверхности деревянного подлокотника. Старик в белой маске крошил хлеб, уставясь в стол, а его молодой спутник украдкой флиртовал с молоденькой прислужницей, разносящей закуски. Монашка в тягости, казалось, была полностью поглощена беззвучной молитвой.

Дон Алонсо принялся любезно болтать с бродягой как со старым знакомым, называя его каким-то южным именем - то ли Аль-Зафир, то ли Аль-Надим.

У Уты сложилось впечатление, что каждый явился сюда с какой-то собственной целью, не имеющей ничего общего с участием в авантюрной миссии, о которой, кстати сказать, ещё не было произнесено ни слова. Она с раздражением воткнула двузубую вилку в столешницу и принялась кромсать мясо ножом.

- Сеньориты, - дон Алонсо наконец счёл возможным уделить внимание и этой стороне стола. - Не будет ли вам угодно назвать ваши дивные имена?

- Сестра Тереза, - негромко проговорила монашка, выдержав паузу и не отрывая взгляда от своих пальцев, продолжающих теребить чётки. - Бывшая послушница Лазурной Обители, а ныне добровольная проповедница учения Пречистой Госпожи.

"Как же! Добровольная! - злорадно подумала Ута. - Ты это Всепрощающему расскажи".

- Меня зовут Ута, - каркнула она, не дожидаясь пока дон Алонсо кончит рассыпаться в любезностях перед девчонкой. - И я хотела бы знать, какого рода задание вы для нас приготовили.

Она грохнула по столу кулаком, попав по краю своей тарелки. Куски жирного мяса полетели на середину стола, кубок с вином опрокинулся, заливая скатерть.

- Не нужно так волноваться сеньорита. Всему своё время... Милочка! - дон Алонсо кликнул молоденькую прислужницу. - Уберите со стола и принесите сеньоре... Уте (он по-отечески подмигнул ей) свежую порцию мяса.

И тут Ута узнала его.

Этот тип несколько раз появлялся на Арене после боёв (особенно неудачных) и разговаривал с гладиаторами, которые всегда не прочь были пожаловаться кому-нибудь на свою нелёгкую судьбу. Иногда после этих разговоров некоторые рвали контракт с распорядителем и уходили, чтобы никогда больше не вернуться. Правда были это по большей части неудачники, откровенно слабые бойцы, которым в подставных сражениях чаще всего доставалась роль проигравших.

Так вот куда её угораздило попасть, польстившись на лёгкие деньги.

Тугомордый Гильермо поймал её растерянный взгляд и злорадно осклабился.

- В самом деле, милорд Алонсо... дон... не пора ли переходить к делу? - глухо просипел старик из-под своей маски.

- Ну, если все уже утолили голод и жажду...

- Я не отказался бы от добавки, - бродяга в фальшивом смущении развёл руки, демонстрируя тарелку, на которой одиноко лежала дочиста обглоданная кость.

Ута метнула ему через стол свою, только что поданную ей расторопной прислужницей. Она немного не рассчитала силы и тарелка чуть было не слетела со стола, но бродяга ловко поймал её у самого края и, склонив голову в шутовском поклоне, улыбаясь Уте щербатым тонкогубым ртом, немедленно принялся за еду под неприязненными взглядами остальных соискателей.

- Не обращайте на меня внимания, - прочавкал он с набитым ртом. - Я могу есть и слушать одновременно.

Дон Алонсо снова подозвал прислужницу и велел ей убрать со стола лишние тарелки и пустые кувшины.

- Так значит, сеньоры и сеньориты, вам не терпится узнать, для чего я собрал вас сегодня в этом месте. Но чтобы вам всё стало понятно мне придётся начать несколько издалека...

- Кончай уже языком трепать, - грубо оборвал его тугомордый Гильермо. - Всем и так давно понятно, что разговор пойдёт о Проклятых землях. А попрёмся мы туда или нет - будет зависеть от того, сколько кошельков с дублонами ты нам отвалишь за это.

- Всё бы вам мерить кошельками, сеньор Гильермо, - беззлобно улыбнулся ему дон Алонсо. - С тех пор, как вы покинули свой пост в городской страже, вам так и удалось научиться мыслить иными категориями.

Гильермо угрюмо засопел, подливая себе вино.

- А если я скажу, что вам никогда больше не придётся промышлять контрабандой и бегать от властей, а вместо лелеемой антикварной лавчонки, у вас будет роскошный ювелирный магазин на одной из главных улиц Столицы?!

Дон Алонсо явно распалился: его глаза сверкали, щёки налились румянцем и, по всей вероятности, он сейчас и сам верил в то, что говорил.

- А вам, - он указал унизанной перстнями рукой на оторопевшую монашку. - Не придётся отдавать свою будущую дочь в монастырь, чтобы уберечь её от нищеты или участи проститутки. Она вырастет в достатке и вольна будет сама выбирать своё будущее!

Монашка зарделась и снова потупила глаза.

"Хорошо их там учат в Лазурной Обители, - подумала Ута. - Прям сама добродетель. Хоть сейчас пиши с неё картину из жизни святой Ирмы".

- Вы, Сименс, сможете купить любовь самых красивых женщин Империи. А вы, мой друг, - он повернулся к бродяге. - Получите то обращение, которого достойны по праву рождения!

Бродяга одобрительно закивал ему головой, не отрываясь, впрочем, от самозабвенного обсасывания свиного рёбрышка.

"А этот слушает, да ест", - подумала Ута.

Дон Алонсо повернулся к ней.

- Вам же милая Ута никогда больше не придётся сражаться на Арене с потными волосатыми мужиками, изображая из себя сумеречную деву...

- Ну это только в том случае, если мы вернёмся обратно, - перебил его тугомордый Гильермо. - И даже если вернёмся, всё может быть не так радужно, как вы нам тут расписали. Не расскажите ли нам о тех двоих, которые несколько лет назад пришли из Проклятых земель, куда вы их снарядили? И что вы им наобещали, отправляя туда? И где они сейчас?

Дон Алонсо растерянно смотрел на него хлопая ресницами и не зная что ответить.

- Звучит заманчиво, - неожиданно просипел седой старик, резко ударяя двумя пальцами по краю столешницы. - Мы в деле. Надеюсь, ты со мной, Сименс?