Пути неисповедимых

Выглядел Арланд хуже, чем несвежий мертвец. Землистый цвет лица, черные мешки под глазами, появившаяся на подбородке и щеках серая щетина, растрепанные волосы, и все вкупе с неестественной позой (кресло было для него слишком маленькое, и он едва в него помещался).

Самой мне спать совсем не хотелось, наоборот, я чувствовала себя полной сил, потому я выбралась из кровати и попыталась перетащить туда Арланда, предварительно сняв с него тяжелую белую накидку и сапоги.

От моих неуклюжих попыток стянуть с ног сапоги инквизитор проснулся и с минуту наблюдал за моими действиями, никак не понимая, что я такое вытворяю. Только когда я стала расстегивать рубашку он очнулся и запротестовал.

— Стой, что ты творишь?… — возмутился он слабым голосом, отстраняя от себя мои руки.

— Я выспалась, теперь твоя очередь почивать на перинке. Выглядишь ужасно, ты третьи сутки не спишь!

— Мне тут хорошо, оставь меня, — проворчал он, складывая руки на груди, выжимаясь в жесткую спинку кресла и закрывая глаза.

— Вот упрямец… я не отстану, пока ты не ляжешь на кровать, так и знай!

— Чокнутая ведьма, — проворчал он, раздраженно отводя от себя мои руки и принимаясь раздеваться самостоятельно. — Мне нельзя снимать рубашку и нижние штаны, не дайте боги кому-нибудь случайно увидеть, что у меня на коже, а ты пытаешься меня раздеть, полоумная!

— Нужны мне твои нижние штаны… Да и сам ты полоумный! Когда ты последний раз стирал эту свою рубашку?

— Когда была возможность, отстань от меня!

Разозлившись сквозь сон, Арланд попытался нахмуриться, но вместо этого получилось какое-то совсем уж нелепое выражение лица. В итоге инквизитор вздохнул и, поднявшись с кресла, упал на кровать, тут же крепко уснув.

Укрыв упрямца одеялом, я стала думать, чем бы мне заняться темной ночкой в одинокой старой гостинице, в грязной комнатушке, если спать мне больше не хочется.

Одевшись для начала в свою обычную походную одежду, я решила заняться своей изорванной и испачканной мантией. В общем-то ткань у нее была очень хорошая и при желании я могла бы отлично все подлатать, да так, что не будет заметно всех этих дыр. Если делать мне все равно нечего, то почему бы не заняться починкой такой замечательной мантии? Жалко ведь выкидывать.

Закрывшись в умывальной и нагрев воды в большом тазу, откопав небольшой кусок мыла, я принялась за работу. Выстирав и заштопав мантию, я повесила ее сушиться на веревке под потолком умывальной. Создав с помощью одного непростого заклинания курсирующий поток теплого воздуха вокруг вещи, я ускорила ее сушку.

Когда мантия была в безопасности, я решила, что ночь долгая и я вполне могу попробовать перестирать всю свою одежду, не дожидаясь, пока мы дойдем до ближайшей речки. Работа нехитрая, но привычная, отличный способ скоротать время…

Впрочем, вопреки моим ожиданиям, времени стирка заняла совсем немного, час от силы. Через несколько минут после окончания работы мне снова стало скучно и я стала думать, чем бы еще заняться. На ум тут же пришла мысль постирать еще и одежду Арланда… что-то мне подсказывает, что сам он своими белыми графскими ручкам в жизни не стирал: и в поместье, и в Ордене для этого была прачка. Вспомнив так же состояние рубашки инквизитора, я не вынесла и пошла рыться в его сумках.

Но и это заняло не так много времени, грязной одежды у инквизитора было немного… просто потому, что ее вообще у инквизитора почти не было: пара комплектов нижнего белья, белая монашеская ряса на случай, если с накидкой что-то случится, еще одна рубашка, и все.

После того, как со стиркой было покончено, не знаю, почему, но на меня вдруг напало это адское состояние, когда хочется все вокруг убрать и чтобы непременно все сверкало чистотой. Я принялась за масштабную уборку комнаты.

Побродив по спящей гостинице, я нашла веник с совком и половую тряпку, после чего сразу же отскребла грязный до невозможности пол в комнате и умывальной. Я вытерла пыль со стола, подоконника и шкафа, помыла небольшое окно, а потом мне на глаза попались запыленные и запачканные сапоги инквизитора, и я решила отмыть еще и их.

Когда же все вокруг было чисто и прибрано, я уселась в кресло и довольно огляделась, наслаждаясь своей работой. Но только я хотела себя похвалить, как приметила Арланда, который все еще был в той самой ненавистной грязной рубашке.

Наверное, такой фанатичный идиотизм действительно присущ только женским мозгам: любой нормальный человек не обратил бы на это внимания. Но для меня вид такой нечистоплотности, особенно сейчас, был невыносим, потому я с минуту смотрела на эту чертову рубашку, как баран на новые ворота, а потом не выдержала и решила все же раздеть инквизитора и закончить стирку.

Чтобы Арланд не проснулся, я решила наложить на него сонное заклятье, забыв о том, что на него не действует почти никакая магия. Когда заклинание не сработало, я порылась в своей сумке с зельями и откопала там крошечный флакончик с «Дремным запахом» — так называлось зелье. После того, как я сунула открытый флакон под нос инквизитору, он даже дышать стал как-то тише.

Только после того, как рубашка была выстирана, а Апрланд почивал в застегнутой наглухо беленькой и чистенькой, я почувствовала, что мой женский долг исполнен и умиротворенно устроилась в кресле.

Дааа… видать это у меня от недостатка «Бэйр, немедленно постирай мою рубашку и заштопай носки, несносная ты баба!». Сейчас-то с рыцарем я уже рассталась, а Леопольд, поскольку всю жизнь сам за собой следил, выучился выполнять женскую работу куда лучше меня, и мои женские обязанности исчезли. Без них, как выяснилось, мне стало даже немного тоскливо… Но, кажется, не все потеряно, мне придется следить за Арландом. Сам графеныш вряд ли умеет что-нибудь, кроме как махать мечом, говорить заумные речи и пугать людей своим демоническим голосом и глазами…

Улыбнувшись этим мыслям, я посмотрела на спящего без задних ног инквизитора. Трудно сказать, что он был милым во сне или что он выглядел особо беззащитным… Из приоткрытого рта вытекла слюна, голова располагалась на подушке так, что кожа на лице была натянута и приподнимала веко, открывая белок глаза. Съехавший на бок хвост напоминал не мытую сто лет мочалку, а нелепая поза и вылезшая из-под одеяла нога делали общую картину достойной кисти художника, пишущего нечто под названием «Кошмары под покровом ночи…».

Оглядев инквизитора, я с ужасом подумала, что когда-то с ним целовалась и не только… Сейчас меня передернуло от подобных воспоминаний, но вместе с тем мне стало и за себя стыдно. Думаю, я во сне выглядела не лучше, когда Арланд сидел и наблюдал за мной, наверняка лежащей в подобной позе и с такой же слюной, капающей из раскрытого рта.

Был примерно второй час ночи, и мне предстояло еще долго сидеть в одиночестве в темной комнате. Насмотревшись на инквизитора, я решила поразмышлять о чем-нибудь важном. Например, о произошедшей в таверне драке.

Странно вот, но никакие угрызения совести до сих пор наружу не вылезли. И это даже не потому, что я просто не помнила, что сделала с оборотнихой, а потому, что считала все не только справедливым, но еще и ощущала некую темную радость при воспоминании ее искаженного страданиями лица. И все же не то чтобы я с чего-то вдруг возненавидела Анук за одно ее существование… я ведь совсем ее не знаю, понятия не имею, почему она такая зараза и грубиянка… Может у нее детская травма! Мало ли таких по миру бродит, мало ли гадов мне встречалось? А почему я вдруг решила броситься именно на нее?

Пожалуй, ни на один из этих вопросов я не могу ответить. Непонятно почему, но я всей душой считала Анук мировым злом и сейчас жалела, что она так легко отделалась. Раньше подобного я никогда не испытывала и до сих пор старалась быть беленькой ромашкой… но из-за Анук во мне пробудилось нечто такое, из-за чего, верно, боялись и ненавидели прежнюю Бэйр.

В голове мелькнула мысль о том, что, может, та Бэйр действительно была чокнутым агрессором, и болезнь была не душевная, а физическая… то есть и я тоже больная на голову психопатка с подпорченной нервной системой, и только сейчас это начало проявляться?