Пути неисповедимых

— Призраков не бывает!? — возмутился старик. — Эй, ведьма!

Видимо, это он ко мне обращался.

— Чего? — обернулась я.

— Скажи, ведьма, научи эту несчастную юродивую, есть призраки или нет? — обратился ко мне старик с неестественной вежливостью.

— Есть, я их видела, трогала и даже говорила с ними, — невозмутимо ответила я и отвернулась.

— Видишь, даже ведьма тебе говорит, дрянная девчонка!

— Эй, ведьма!

Я сидела к Анук спиной и потому не заметила, как она протянула руку ко мне, только почувствовала резкий рывок сзади. Она пыталась повернуть меня к себе за плечо, но слишком грубо. Инстинктивно приняв это за атаку, я не глядя саданула ей по голове посохом, который все это время не выпускала из рук, а только потом обернулась.

Девица держалась за голову, вид у нее был ошарашенный, но в глазах стремительно закипала ярость.

Черные треугольные брови сдвинулись на потемневшими глазами-щелками, красные губы искривились в зверском оскале, а из груди девушки прорвалось низкое рычание, и я поняла, что опять влипла…

Что ж, до сих пор не удавалось только краешком глаза взглянуть на трактирные драки: Дейк сразу уводил меня подальше, а сам не раз возвращался, чтобы поучаствовать. Теперь же мне удалось начать эту самую драку… гм. Новый и интересный опыт, в конце концов.

Поспешно встав из-за лавки, я приготовила посох. Видно было, что Анук сейчас кинется на меня, и если у меня не будет места для маневра с посохом, драка закончится очень быстро и тем, что мне выбьют пару зубов и поставят фингал.

— Да как ты посмела!? — обретя, наконец, дар речи, прошипела девица, грациозно поднимаясь из-за стола.

Ее шикарные темно-зеленые кожаные одежды, показавшиеся теперь во всей своей красе, могли свести с ума любого мужчину, и когда на нас обратили внимание, сразу же раздались всякие сальные возгласы и улюлюканья. Изрядно подвыпившие гости свадьбы чуть ли не захлопали, ожидая красивой драки между ведьмой-иностранкой и оборотнихой.

Не обращая внимания на это, Анук сгорбилась и подобралась, как будто для прыжка. Прежде чем она бросилась на меня, я заметила блеснувшие в ее руках кинжалы и за секунды успела подготовить в голове тактику.

Никогда еще я не была так благодарна Кудеяру! Руки сами вспомнили каждое движение, я с точностью проделывала все то, чему меня учили на протяжении почти двух месяцев.

Кинувшаяся на меня Анук явно не подозревала, что я могу не только по башке ударить своей «палкой», потому поначалу мне удавалось держаться подальше от кинжалов: девица не знала, с какой стороны ко мне подступиться, чтобы не получить сотрясение мозга или пару сломанных ребер.

Почему-то ее горячей голове не приходило в голову, что ведьмой я зовусь не потому, что в мантии хожу и узорчатую палку имею, то есть могу просто оставить ее без руки или ноги одним щелчком пальцев, а я, как само благородство, не пускала в ход магию лишь из гуманных соображений.

Гуляющие на свадьбе предусмотрительно перебрались подальше от нас, отгородившись столом, и смотрели на представление, начиная делать ставки, тем же занялись и остальные посетители таверны. Кто-то собирал деньги на ставки, кто-то орал, чтобы мы прекратили, а кто-то просто смеялся или смотрел.

Казалось такое внимание только подбадривает Анук. Заметив, что на нее смотрят, она подобралась и выгнулась как-то по-особенному красиво, демонстрируя свою фигуру… Видимо, ей нравилось происходящее и она надеялась заслужить симпатии зрителей, наподдав мне для профилактики.

Разумнее всего для меня было отступить и не устраивать шум. Ведь мне не нужны проблемы со стражей или Орденами… Но что-то мне подсказывало, что если не садануть этой девице как следует, она не отстанет от меня. Да и гордость, в конце концов! Как можно сдаться или пойти на мировую, когда на меня смотрит столько народу, и это при том, что эта грубиянка первая начала? Да, Анук крупнее, старше и опытнее, но у меня на крайний случай есть магия и меня был потрясающий учитель. Если подумать, у меня даже больше шансов, чем у нее!

Решив не отступать до конца, я поправила рукой платок на голове и схватила посох поудобнее.

После первой проверки сил друг друга мы принялись кружить, подобно акулам, выжидая удачный момент для нападения. Наконец, кружение прекратилось. Анук метнулась ко мне, взмахнув рукой с кинжалом, но при этом держа оружие как-то странно. Я завертела в руках посох и ударила, но Анук, специально кинувшаяся под удар, умело изменила направление посоха легким, но твердым движением, толкнув его тыльной стороной ладони.

Через миг сталь кинжала блеснула совсем рядом со мной и если бы я не отпрыгнула вовремя назад, это было бы последнее, что видел бы мой правый глаз. Я почувствовала жжение на брови и скуле, по лицо потекла теплая кровь, пачкая шарф и закрывая обзор.

Анук отскочила от меня со злорадной усмешкой, но всего на секунду. Она тут же бросилась на меня вновь, но с другим приемом, чуть не ранив опять.

Первый и второй выпад я отразила как во сне, действуя машинально. От того, что меня ранили, я впала в ступор и отстранилась от реальности. Исчезли все посторонние звуки, помутнело в глазах, тело стало почти не осязаемым… но это длилось несколько секунд, потом в голове воцарилась разъедающая мысли пустота, которая помогла сконцентрироваться исключительно на бое. Чувства, наоборот, как будто обострились, и все вокруг стало стремительно меняться: мировое пространство сузилось до расстояния между мной и противником, перестали слышаться крики толпы, как будто она и вовсе исчезла, — все заглушало собственное дыхание.

Захватившие все мое внимание глаза противницы почти гипнотизировали. Чем больше я смотрела в глаза Анук, тем больше мне казалось, что мы проникаем в души друг друга, начинаем чувствовать друг друга, как часть себя. Внутрь меня хлынуло то, что я увидела в прищуренных глазах противницы, — пьяная зверская радость. Сладкое напряжение в мышцах и оружие, вросшее в руки и просящееся в бой, зрители вокруг, жаждущие твоей победы… Все это меняло за мгновение представления о правильном и разумном.

Анук расхохоталась и грациозно закружилась, приближаясь ближе и ближе, ее кинжалы то исчезали, то вновь сверкали из-под кожаных одежд, как будто подманивая, заигрывая.

Поддавшись волне веселья, я тоже рассмеялась, совершенно безумно, гулко и глубоко, как не смеялась еще никогда. С этим хохотом я бросилась прямо на кинжалы, готовя в руках посох, на котором было достаточно острых шипов, чтобы оставить рану не хуже лезвий.

На миг мы оказались почти вплотную друг к другу. Я ощутила болезненное жжение вдоль ребра и по руке, чуть выше локтя. Я знала, что у меня опять потекла кровь, и это добавило происходящему яркости и живости. То, что на лице Анук после нашего столкновения впервые появилось выражение боли, завело меня еще больше.

Зарычав, противница бросилась на меня, и я с радостью приняла ее удар на руку, загородив грудь. Кровь из длинной и глубокой раны потекла по рукаву мантии и закапала на пол, но на этот раз боли я не почувствовала, только жжение, которое с каждой новой раной усиливалось и превращалось в пожар, распаляющийся больше и больше внутри тела…

У меня начался бред. Мне казалось, что я дерусь в огне, что я привязана у столба в той деревне, я не различала разницы между той злобной толпой и Анук, мне было все равно, на кого выплескивать свой гнев. Я чувствовала ту же злобу и ненависть, но теперь между этими чувствами, как кровь по сосудам, струилось упоительное бешенство, теперь я не была связана веревками, меня ничто не сдерживало и не останавливало. Ярость врага, не собирающегося отступать, удесятеряла эти ощущения.

В смешавшихся красках, превративших мир в один сплошной пожар, я как сквозь туман различила огромное животное, похожее на волка. Удары лап и укусы огромных челюстей не ощущались, зато жар и запах крови, идущей из пасти, и опаленной шерсти проникали в сознание даже слишком ясно.