Судьба Убийцы (ЛП)

Я осторожно положил рюкзак под койку и сказал:

– Кеннитсон прибыл на борт. Мы отплываем с отливом.

– Лант, Пер и Спарк уже вернулись?

– Они не опоздают. Лант должен был отправить вести с птицей. Перу нужна была помощь, чтобы послать весточку матери. Спарк захотела написать Чейду.

– Что ж, сегодня мы наконец продолжим свое путешествие, – он прерывисто выдохнул. – Нам все еще предстоит долгий путь, и каждый проходящий миг она остается в их власти. В любой момент она может умереть.

Меня охватила паника, однако я подавил ее. Скрепив сердце и отбросив надежду, я попытался привести свои доводы:

– Шут, кроме того, что ты веришь, кроме того, что тебе снилось... Если я представлю, что эта миссия затеяна ради расправы, а не ради спасения, то не потеряю контроль над собой. А больше у меня ничего не осталось.

На его лице отобразилась тревога.

– Но, Фитц, она жива. Сны убеждают меня в этом. Если бы я только мог их тебе показать!

– Так тебе снились другие сны, в которых Пчелка жива? – неохотно спросил я. Сколько еще его чаяний я был способен вынести?

– Да, – ответил он и наклонил голову, – хотя, наверное, лишь я способен трактовать их таким образом. Дело скорее не в образах, а в ощущении от сна, которое вселяет в меня уверенность в том, что они имеют отношение к Пчелке.

Он замолк и задумался.

– Может, я смогу показать тебе свои сны? Если ты коснешься меня не ради лечения, а только чтобы их увидеть?

– Нет, – я попытался смягчить свой отказ: – Шут, когда мы входим в контакт, то от моих намерений ничего не зависит. Происходит нечто, что я ощущаю как неизбежность. Как будто нас смывает течением реки.

– Как река Скилла, о которой ты говорил, как течение магии?

– Нет, это другое.

– Тогда что это?

Я вздохнул.

– Как объяснить то, что я сам не понимаю?

– Гм. Когда я говорю нечто подобное, ты на меня злишься.

Я вернулся к теме разговора.

– Ты сказал, что тебе снились другие сны про Пчелку.

– Да.

Короткий ответ и нераскрытый секрет. Я надавил:

– Что за сны, Шут? Где она тебе снится, что она делает?

– Ты же знаешь, что мои сны – это не окна в ее жизнь, а скорее знаки и намеки. Как сон о свечах, – он наклонил голову. – Помнишь, как Пчелка его написала? Скажу тебе кое-что: это старинный сон, который снился часто и многим. Он мог означать что угодно, но, думаю, воплотился он в нас. Пчелке он снился гораздо яснее, чем мне приходилось слышать, в нем о нас говорилось как о Волке и Шуте.

– Как разным людям может сниться один и тот же сон? – я отмел его странные слова. Мой голос невольно упал до предостерегающего волчьего рычания. Его слепые глаза слегка расширились.

– Просто снятся. Таким мерилом Служители пользуются, чтобы оценить вероятность того, что что-то случится на самом деле. Это распространенный сон среди тех, в ком течет кровь Белых. Каждый немного отличается, но все они считаются одним и тем же видением. Мне снилась развилка на дороге. Четыре свечи расставлены в одном направлении вдоль тропы, в конце которой небольшой каменный домик без окон с низкой дверью. Это место, где покоятся мертвые. Другой путь освещают три свечи, в конце него полыхает пламя и кричат люди, – он слегка вздохнул. – Я стою, глядя на тропу. Потом из темноты прилетает пчела и кружит у меня над головой.

– И поэтому ты думаешь, что твой сон о моей Пчелке?

Он медленно кивнул.

– Но не только из-за пчелы. Дело в ощущении от сна. Мне снились и другие сны.

– Что они означают? – спросил я, хотя подозревал, что его недавние сны значили не больше, чем мои. Когда я вернул его из мертвых, он сказал, что стал слеп к будущему, которое мы создали. Не играл ли с ним разум злую шутку, посылая сны о том, во что он так отчаянно хотел верить?

– Я мог бы сказать: «Тебе лучше не знать», но это было бы ложью. Правда в том, что я не хочу тебе говорить. Но я знаю, что должен! – порывисто добавил он, прежде чем я возразил. Он откашлялся, посмотрел на свои руки и потер ладони, будто вспомнив боль. На некоторых пальцах непокрытой руки появились ногти, другие, казалось, еще только отрастали. Я отвел глаза от напоминания о том, что ему пришлось вынести. Тело может исцелиться, но раны, которые изощренные пытки оставляют в разуме, будут всегда сочиться ядовитым гноем. Я взял его обтянутую перчаткой руку в свою.

– Расскажи.

– С ней плохо обращаются.

Я этого ожидал. Если она жива, то ее похитители вряд ли с ней церемонятся. Однако, сказанные вслух, эти слова показались мне ударом под дых, выбившим из меня весь воздух.

– Как? – выдавил я.

Сны, - напомнил я себе, – Возможно, это неправда.

– Не знаю, – ответил он хриплым шепотом. – Мне снился волчонок, зализывающий раны и дрожащий от холода. И стройное белое дерево, с которого сорваны все цветы, и чьи нежные ветви покорежены.

Я не мог дышать. Он тихонько охнул от боли, только тогда я сообразил, что с силой сжимаю его пальцы. Я ослабил хватку и сделал вдох.

– Еще мне снилась рука, держащая потухший факел. Невразумительный сон. Факел упал на землю, и чья-то нога затоптала его. Я услышал голос: «Лучше идти наощупь во тьме, нежели следовать ложному свету», – он замолк, а потом продолжил: – Странно то, что там уже и так было темно. Когда факел втоптали в землю, все вокруг озарила ослепительная вспышка света.

– Почему ты решил, что это сон о Пчелке?

Он смутился.

– Я не уверен, но так может быть. В нем было ощущение... подъема. Как от чего-то хорошего. Я хотел с тобой поделиться.

Раздался торопливый стук, и в следующий миг Спарк распахнула дверь.

– Ой! – вырвалось у нее при виде наших сцепленных рук.

Я отпустил Шута. Спарк нашлась и объявила:

– Капитан Трелл вызывает всех, кто может трудиться, на палубу. Время сниматься с якоря и отплывать. Клеф послал меня вас найти. Он поймал Пера и Ланта, как только мы вернулись на борт.

Я с облегчением оставил обсуждение мрачных снов, но слова Шута преследовали меня весь день. Я был благодарен за моменты, когда изучение канатов и движение корабля отвлекало меня от беспокойства за дочь. В каком бы направлении я не размышлял, я не находил себе места: Пчелка погибла, ее унесло течением Скилла; Пчелка жива, ее мучают.

Я работал на пределе сил, чтобы вымотать свое тело, а после упал на койку на нижней палубе, где разговоры, ругань и смех других матросов отгоняли сны.

Мы были в дне пути от Делипая, когда ко мне подошел удрученный Пер.

– Вы видели Мотли?

Я не замечал отсутствия вороны, пока он об этом не заговорил.

– Нет, – признался я и нехотя добавил: – Вороны береговые птицы, Пер. В Делипае ей вдоволь еды, в отличие от открытого моря. Я знаю, что ты делился с ней своим пайком, когда у нас не хватало припасов. Может быть, она решила позаботиться о себе сама.

– Я только что заново выкрасил ей перья. Что с ней станет, когда черная краска сойдет?

– Не знаю, – неохотно ответил я. В сердце она всегда была и будет дикой птицей. Она ясно дала понять, что не хочет быть связанной Уитом. Я постарался не думать о ней.

Тем не менее, я испытал облегчение, когда на вторые сутки мы услышали отдаленное карканье. В тот день мы с Пером забрались на мачту и стояли на выбленках, изучая рангоут. Сначала ворона была лишь точкой вдалеке. Пока мы смотрели, она подлетала все ближе, уверенно взмахивая крыльями. Она прокаркала приветствие и приземлилась точно на руку Пера.

– Устала, – сказала она. – Очень устала.

Она забралась вверх по плечу и примостила голову ему под подбородок.

– Готов поклясться, иногда я уверен, что она понимает каждое наше слово, – заметил я.

– Каждое слово, – повторила она и покосилась на меня блестящим глазом.

Я выпучил глаза: кончик ее клюва был серебристым.

– Пер, – предостерег я, пытаясь говорить спокойно. – Отодвинь ее от лица. У нее на клюве Серебро.