Великая Ордалия (ЛП)

Какова вероятность что всё это было лишь случайностью? Совпадение ли, что нариндар исчез сразу после того, как он вывел из себя и спровоцировал Телли — женщину, державшую в своих костлявых руках его погибель? Неужели этот невероятный человек просто слонялся по залам дворца по каким-то другим своим непостижимым делам? Или…или всё это уже свершилось?….И его вновь переиграли. Да и как бы мог он быть ещё свободнее, будучи уже свободным, да ещё и обреченным вторить воспоминаниям проклятого Бога! Решать что-либо само по себе было деянием — тянешь ли ты за ниточки, чтобы распутать клубок, или втыкаешь вертела в чьи-то слезные протоки! Но каждая его мысль, мельчайшее движение его души уже становились свершившимся фактом, а это означало, что на самом деле он сам никогда, ничего не решал! Всякий раз! Что означало…

Он задохнулся от невыносимой безнадежности этой загадки, превратившейся в безнадежность его нынешнего положения, в невозможность найти выход из тупика, в котором оказался.

Какое-то время он тихонько проплакал. Даже окажись кто-нибудь в покоях Иссирала, он услышал бы лишь неразборчивые причитания, прерываемые недалекими, слабыми всхлипами.

Он лежал неподвижно как куль.

  Как? — хныкал его брат-близнец. — Как ты мог быть таким идиотом?

  Это всё она виновата!

  Должно быть что-то…

  Ничего! Почему до тебя не доходит?

  Князь Ненависти! Айокли на нас охотится!

Его скрутил ужас.

Тогда пусть он найдет нас! — с разгорающейся свирепостью решил Кельмомас.

И он снова помчался сквозь наполненный тенями дворец, лицо его пылало, его туника прилипла к телу как вторая кожа. Беспримерная, ни с чем несравнимая ярость оживляла его, заставляла нестись сквозь тени и тьму, искажала его лицо маской дикой свирепости.

Это был его дом!

Его дом!

Он скорее сдохнет, чем будет дрожать от страха в его стенах.

Он промчался сквозь узкие щели, высокие колодцы и изогнутые тоннели, как мартышка вскарабкался по стене Аппараториума обратно на устремленную к небу твердыню Верхнего дворца. Он уже почти что был в своей спальне, когда всеохватывающие подозрения заставили его посмотреть на вещи более трезво. Ему потребовалось лишь спросить себя самого — а где юного имперского принца должны будут обнаружить мёртвым — чтобы начать догадываться и о том, где, скорее всего, должно свершиться его убийство. Ведь так много баллад и историй,  сложено о том,  как отпрысков королей и императоров находили задушенными в их собственных кроватках. Или ему лишь казалось что много…

И, словно удар топором, эта мысль рассекла его надвое. Разъяренный бык внутри него продолжал рваться вперед, но маленький мальчик уже хныкал и сжимался от вернувшегося страха. Горловина тоннеля сузилась, заставив его встать на колени. Продвижение вперед, вновь овладевшее его непостоянными помыслами, стало настоящим кошмаром, испытанием для его ладоней. Он уже видел отблеск бронзовой решетки на кирпичной кладке там впереди, и ему казалось одновременно и странным и само собой разумеющимся, что его комната окажется пустой и наполненной солнечным светом. Его горло и легкие горели огнем. Страх заставил его осторожно ползти вперед, бормоча безмолвные, не обращенные к какому-либо конкретному Богу, молитвы…

   Ну пожалуйста, — прошептал его брат-близнец.

   Пожалуйста…

Жизнь редко дарит нам роскошь шпионить за нашими ужасами. Обычно они застают нас врасплох, сбивают нас с толку, ошеломляют, а затем либо сокрушают нас в пыль, либо оставляют невредимыми, следуя велениям нашего рока. Дыхание теснилось в его груди, ищущий выхода воздух острым ножом вонзался в горло. Анасуримбор Кельмомас подкрался к поблескивающей решетке…осторожно заглянул за её край — наподобие того, как менее божественные, но тоже испуганные детишки обычно выглядывают из-под одеяла. Он был настолько убежден в том, что увидит нариндара в своей комнате, что тут же сумел в равной мере внушить себе, что никого там быть не может, что всё это лишь дурацкое совпадение, а он лишь маленький, глупенький мальчик, навоображавший себе невесть что.  Все привычные особенности и атрибуты его комнаты подверглись тщательному беззвучному осмотру, мраморные стены — белые с темными прожилками, розовый порфир отделки и украшений, роскошная кровать, скачущие тигры, вышитые на алом ковре, расставленная по углам мебель, незапертый балкон…

 Нет.

Имперский принц взирал, затаив дыхание и совершенно оцепенев от ужаса…

Его глаза вылезли из орбит. Иссирал стоял посреди его комнаты, как всегда недвижимый, какой-то дикий и примитивный в своей почти абсолютной наготе, смотрящий, не мигая, через просторный вестибюль в сторону закрытой двери. Мочки его ушей казались каплями крови — столь красными они были. Само Творение содрогнулось, громыхая как близящаяся гроза.

 Нет-нет-нет-нет! — невнятно бормотал его брат-близнец.

Четырехрогий Брат. Ухмыляющийся Бог. Князь Ненависти.

Айокли стоял в кельмомасовой  комнате, ожидая его возвращения…

Не считая того, что он как раз сейчас сам наблюдал за Ним.

Эта несуразность ограничила его ужас.

Всё, что ему нужно…просто уйти…и никогда не возвращаться в свою комнату…

А ещё лучше поднять тревогу и послать сюда Столпов и инкаусти, сказав им, что нариндар оказался без разрешения в его покоях..пробрался…проник…

Но как всё может быть настолько просто? Как быть с Безупречной Благодатью?

Как может ребенок противопоставить что-либо вторжению Бога?

Нет. Тут есть какая-то хитрость, какая-то уловка…

Должна быть!

Но…Но…

Он услышал щелчок дверного замка и скрип нижнего шарнира, говорящий о том, что створка распахнулась. Этот звук вырвал из его груди сердце.

Нариндар продолжал смотреть вперед как и прежде, взгляд его, казалось, лишь случайно наткнулся на вошедшего — так же, как рука случайно натыкается на катящееся по столу яблоко. Мальчику достаточно было услышать шуршание кружев, чтобы понять кого принесло.

Телиопа.

Она появилась внизу сиянием шелка, сверкающим, особенно в сравнении с безмолвно наблюдающим за ней убийцей, видением. Его сестра смотрела на Иссирала без малейших признаков страха и вполне могла бы владеть ситуацией, не будь рядом с ней человека, источающего столь чудовищный ужас. Несмотря на мокрые пятна, по-прежнему видневшиеся на её талии, не было заметно никаких признаков того, что не более стражи назад она бежала от него в слезах. Она просто разглядывала  нариндара с явным любопытством…

И производила впечатление человека, достаточно опасного, чтобы позволить себе это.

Юный имперский принц, замерев без движения, наблюдал за ними.

— Я должна знать-знать о том, что ты меня ждешь? — поинтересовалась она своим обычным тоном.

— Да, — ответил нариндар.

Его голос был одновременно и обыденным и сверхъестественным…как у отца.

— И что же, ты решил, что сумеешь, положившись на свои способности, одолеть Анасуримбора?

Почти обнаженный человек покачал головой,

— В том, что я делаю нет никаких способностей.

Пауза, краткая, но более чем достаточная. Мальчик видел как потускнел, а потом вновь обрел ясность взор Телиопы, когда она скользнула в вероятностный Транс, а затем вышла из него.

— Потому что способностей вообще ни у кого не бывает, — молвила она.

Голубоватый свет, лившийся из-за двери, заострил его черты, сделав его каменную недвижимость ещё более непроницаемой.

— Я умру? — спросила Телли.

— Даже сейчас я вижу это.

Странный жест, которым он будто поместил что-то в точку,  на которую указывал, напомнил Кельмомасу древние шайгекские гравюры.

Его сестра подобрала юбки и взглянула себе под ноги — туда, куда указал убийца. Сердце мальчика заколотилось. Телли!

— И что, я уже мертвец?

 Отодвинься!

— Кем же ещё тебе быть?

 Отодвинься, Телли! Сойди с этого места!