Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни (СИ)

- Но это не потому. что он будет сильнее…

- Нет, дорогая, – мягко сказал Фавн, – именно поэтому. Он сильнее, поскольку возьмёт на себя две жизни. Но вот Вы разве готовы отказаться от прошлого, у которого, за последним устаревшим событием-занавесом, спрятана галерея из картин – воспоминаний. Выбрасывая прошлое, Вы выбрасываете свою мать, оставшуюся там, своё имя, носимое Вами, любовь и ненависть. А всё просто потому, что не хотите нести лишнее.

Поверьте, однажды, Вам покажется, что боль стала последней каплей, и, стараясь выкинуть её, выкинете себя отсюда в другой мир…

- И что тогда случится со мной? – спросила Алма, ощути слезу, и холодеющую дорожку от неё. Но Каус мягко улыбнулся и ответил:

- Ничего страшного, просто станете сильнее, и поймёте, что без своего прошлого, не выживите. Вернётесь назад. Вы ещё войдёте в историю, дорогая.

- Вы знаете будущее?

- Я знаю человека, на которого смотрю. А зная прошлое и настоящее, остальное можно угадать, если научится слушать…

- Кого?

- Дыхание. Именно оно говорит сколько ещё человеку суждено дышать, где, и каким воздухом.

- И под каким же именем войдёт моё Дыхание в историю?

- Вдохните поглубже.

Каус прикрыл глаза и начала слушать то, как Вашингктон медленно вздохнула, и, после её выдоха, изрёк:

- Я чувствую воздух, наполненный железным запахом дорогих металлов, йод, скалы, соль. Чувствуется много воды, которым Вы, возможно, будете дышать в будущем, стоя перед большой толпой, уже будучи великой.

- Что это значит?

- Вы войдёте в историю, как Величайшая Марина.

После этого они надолго замолчали. Алма только и слышала одно слово из всех им сказанных «возможно…».

- Каус… – едва слышно позвала девушка.

- Да, Алма.

- За что Вы здесь сидите?

- Просто за то, что мне некуда идти. Я один из немногих существ, оставшихся живыми в наши дни, которые знают.

- Что знают, – спросила девушка, когда пауза затянулась.

- Это язык дыхания…

Тут в конце коридора послышались шаги. Алма пришлась к толстым холодным прутьям решётки как можно сильнее, чтобы увидеть того, кто идёт там. Это было эльфийка, практически анорексичного телосложения, но при этом кости не выпирали, она не была худой, но она была очень тонкой, со светлой прозрачной кожей, угловатым лицом, короткими растрёпанными чёрными волосами. Её нельзя было назвать красивой по внешности: маленькие чёрные глаза, слишком узкий нос и сердцевидное лицо. Что-то было чужое земным понятием в её внешности.

- …нет, не отдам, пока не скажешь откуда у тебя это! – тараторя, произнесла она. Тут же за ней в коридор вошёл тот, куда это было адресовано.

- Хена! – Ланс улыбнулся, и, схватив её за руку, остановил, – это не твоя вещь!

- Она и не твоя! – Хена широко улыбнулась, только теперь её лицо показалось вполне милым. Эльфийка прижалась спиной к каменной стене коридора и посмотрела на предмет, который держала в руке – золотая ракушка!

- Просто конфисковал, – Ланс положил руки её на плечи и ещё сильнее прижал к жёлтому камню.

- Правда? Зачем же?

- Хена, так что, отдашь?

- Хорошо. Только ответь на вопрос: то же ведь не правда всё, что ты только что сказал своему отцу?

- О чём ты?

- Ты прекрасно сам знаешь о чём, – выдохнула Хена, – или ты скажешь, что он это выдумал, а тебя заставил подыграть?

- Конечно, всё так и было! – голос принца звучал сплошным сарказмом.

- Ланс, я серьёзно! Будешь утверждать, что не солгал отцу, говоря, что любишь меня?

- Не совсем…, – холодно ответил Ланс, и на его лицо уже не было улыбки.

- Это как?

- Это так, что если бы мне сказали полюбить, то это точно была бы ты.

- А если бы предоставили право выбора?

- Тогда я бы никогда не вставал к тебе и на миллиметр ближе, чем должен стоять друг.

- Всё ясно.

Хена замолчала и подняла на уровень глаз руку, держащую ракушку, Ланс забрал её. Аккуратно освободившись, эльфийка отошла на пару шагов, а потом резко повернулась и спросила:

- А он приказывал тебе влюбляться? – в голосе играл страх и надежда.

- Не волнуйся, если он это прикажет, ты узнаешь первой.

Слегка улыбнувшись эльфийка ушла. Ланс ещё долго стоял и смотрел на ракушку.

- Ланс, Ланс! – позвала Вашингктон, – Когда меня выпустят?

Сперва ответом была только тишина, но потом едва слышные шаги отразились от стен коридора, и Алма увидела его. Её золотая ракушка, которую он держал у руке, куда-то делась. В который раз, отвлёкшись от мыслей, Алма спросила себя «Почему я перестаю дышать, когда он рядом? Почему глаза не слушаются меня и, не моргая, смотрят только на него?!».

- Ты подслушивала?

- Этот вопрос равносилен другому. Что-то типа: «что ты здесь делаешь?».

- Король сказал, что потом проведёт переговоры с тобой, так что хватит!

- Ты не знаешь, что ему надо от меня?

- Нет.

- Ты всегда слушаешься его?

- Да.

- Почему? – Алма решила задать вопрос, который не требовал ответа «да» или «нет».

- Он владыка и мой отец.

- Но я больше, чем уверенна, что ты не всегда согласен с его решениями, но не можешь сказать ни слова поперёк ему!

- Могу, и говорю, – Ланс развернулся, его глаза потемнели, и Алма узнала во взгляде свои же знакомые чувства, когда отец не понимает тебя, и вы с ним постоянно делите что-то.

- Проблемы с отцом, – произнесла Алма с таким сожаление и пониманием в голосе. – Как знакомо, – прошептала она.

- О чём ты? Какие у тебя могут быть проблемы с отцом? Как я понял – ты странствуешь, а значит – редко видишь родителей! Я бы тоже был бы не против так пожить, но не долго, ведь отец – это всё, что у меня есть, каким бы он не был.

Алма отодвинулась назад и села на холодный, кривой каменный пол, она не могла ни в чём обвинять своего отца, да, она встречалась с ним, но никак не могла решить рада этому или нет. Когда он далеко, постоянное ощущение того, что отца не хватает, и хочется снова увидеть его, хотя понимаешь, что когда он будет рядом, выбор останется один – мечтать о том, что бы он ушёл. Запутанное чувство в голове, ненависть и любовь, оба чувства не имели меры и края.

- Ты думаешь, я не считаю так же? Думаешь, что я сбежала от родителей? Но знай, это не так, – Алма снова запрокинула голову. Жёлтоватый камень, в котором были выдолблены камеры, включая её собственную, уже приелся глазам и раздражал их. Алма даже сперва не заметила то, что сказала эти слова ломаным голосом, чуть ли не в нос, как при плаче, не заметила и того, то принц снова подошёл к прутьям её клетки.

- И зачем же тогда ты ушла из дома?

- У меня не было дома, и даже когда я покидала то место, в котором никогда не было отца, уже не стало и мамы, – Алма не хотела что-то придумывать, скрывать, понимая, что рассказывая это, она не вешает проблемы на Ланса, он их просто выслушает, но не возьмёт.

- Мой отец вряд ли выпустит тебя, – сказал эльф отвлечённо от темы, – смирись.

- Не стану. Я могу сбежать, – ответила Алма на этот раз без злости. Ей самой уже шестнадцать, она сильно изменилась за эти шесть лет. Меньше страха и бездействия. Но, ещё больше она задумалась о том, что стало с Лансом. Принц вырос, остались те же волосы, хотя теперь уже не такие длинные, а просто не намного ниже плеч, красивое, с жёсткими, но не грубыми чертами лицо. Такие же глаза, которые теперь гипнотизировали Алму больше собственных. «О чём ты думаешь! – разозлилась на себя девушка, – он стал другим по характеру! Ну, да. Он вырос, стал ещё красивее, но всё портят его «манеры отца». Шесть лет не прошли просто так ни для кого из нас. Но, что меня ещё больше сжимает при взгляде на него?».

- И куда же ты побежишь?

- Допустим, что любой, кто любит путешествовать выглядел бы не лучше меня, кем бы он ни был, какое бы происхождение не носил, мне есть куда бежать, хоть что-то, но я имею.

Ланс, не отводя глаз от неё, сделал шаг назад, а Алма тем временем внимательно посмотрела на него, на его высокую фигуру, широкие плечи, на одном из которых висел колчан со стрелами. Девушка просто прилипла глазами к его лицу, но, сами по себе, в поле зрения попадали и дорожный плащ цвета хаки, спускающийся немного ниже пояса, рукава не доходили до локтя. На протяжении от сгиба и до запястья шли боевые, кожаные нарукавники в мелких царапинах, Алма переключилась, и тщательно рассматривала рисунок на кожаных щитках, скрывающийся под порезами и слоём времени.