Неистовая звезда

Я сажусь на корточки у валуна, отвлекаю Молли от приставаний Крида.

— Ух ты, как тебе видно, где зашивать? За этими татуировками ничего не разглядишь. А стрела глубоко вошла?

— Не очень, — отвечает Молли. — Он притворяется, ты же его знаешь.

— Я на все готов, лишь бы ты рядом со мной была, любимая, — заявляет Крид.

— Ага, размечтался, — ворчит Молли.

— Крид, прекрати, — говорю я.

Он склоняет голову набок, поближе к Молли, и шепчет:

— Я от тебя без ума. Выходи за меня замуж.

Молли отвешивает ему звонкую пощечину. Раскатистый хлопок заставляет всех обернуться. В карих глазах Молли полыхает гнев.

— Я тебе сколько раз говорила! — яростно шипит она. — А ты все понять не хочешь. Мне до смерти надоели твои ухаживания. Был бы ты настоящим мужчиной, я б тебя давно пристрелила. Божемой, Крид, оставь меня в покое! — Молли срывается на крик, встает и уходит к костру.

Никто с места не двигается. Все напряженно молчат, потом продолжают есть, но с опаской. Даже ложками не звякают, лишь бы ее не рассердить.

Эх, я сама виновата. Надо было раньше Крида остановить, объяснить ему, что негоже это. Мы со Слимом недавно про это говорили, но я все откладывала и откладывала беседу с Кридом. С ним надо осторожно.

Крид умоляюще глядит на меня. На щеке краснеет отпечаток пятерни. Рану Молли не зашила, игла торчит в коже, нитка болтается. Лекарь из меня плохой, но я сажусь рядом, вытаскиваю иглу. Руки сразу становятся липкими от пота. Начинаю шить.

— Перестань к ней приставать, — шепчу я сердито. — Ты не только Молли досаждаешь. Нам всем неловко от твоих ухаживаний. Она по Айку горюет. Ты же знаешь, всего полгода прошло, как он помер. А от тебя никакого уважения.

Крид молчит, недоуменно морщит лоб.

— Слышишь? — спрашиваю я.

— А как же еще ей объяснить? Что мне делать?

— Будь мужчиной, — говорю я. — Оставь ее в покое, не до тебя ей сейчас. И нам ссориться ни к чему. Надо друг за друга держаться, а не грызться. Ну вот, зашила я тебе рану. Эмми тебя перевяжет, у нее ловко получается.

— Я все равно не понимаю, — бормочет он.

Я хватаю его за колено, трясу.

— Не про тебя Молли, — говорю я. — Понял?

Он смотрит на меня, мотает головой.

— Но я же сразу знал… Как первый раз ее увидел, так сердце и екнуло. Вот она, моя родная, единственная. Чистая правда.

— Ага, сердце екнуло, — ворчу я. — В штанах тесно стало.

Я встаю, он поднимается на ноги следом. В серо-голубых глазах ворочается злость.

— Кто бы говорил, — вздыхает он. — Друг за друга держаться, не грызться… На себя посмотри.

У меня кровь стучит в ушах.

— В чем дело? — спрашиваю я. — Ты чем недоволен, говори!

— В чем дело? — Крид повышает голос так, чтобы все слышали. — Да в тебе и дело! Мы все так думаем, только они сказать боятся. А мне нипочем. Ты что на мосту устроила, Саба? Зачем за фитилем побежала? Мы его как подожгли, так и сразу должны были убраться восвояси, никто бы за нами не погнался. Из-за тебя нас всех чуть не поубивали.

— Ты и сам знаешь зачем, — говорю я. — Там же люди были, рабы. Вот как Марси. Жалко их, они ни в чем не виноваты.

— Ну и что? Ты вообще за кого? А нас тебе не жалко?

— Мне только что рассказали, что произошло, — вмешивается Слим и глядит на меня водянистым голубым глазом. — Крид прав, у нас был план. Подложить взрывчатку, разрушить мост и удрать подальше. Без всяких осложнений.

Все поворачиваются и смотрят на меня. Во взгляде Эмми плещется тревога.

— Убивать мы никого не собирались, — напоминаю я.

— Это называется сопутствующий ущерб, — говорит Слим. — Иначе убьют твоих товарищей. Главное — помнить о цели и сохранять дисциплину. И тебя это тоже касается.

— Иногда приходится тактику менять, — замечаю я.

— Верно, — отвечает он. — Но ты повела себя неправильно. Тактику меняют по двум причинам: если надо достичь намеченной цели и если надо спасти товарищей. Цели вы достигли, а ты навлекла опасность на друзей. Настоящий вожак так не поступает.

— Не понимаю я тебя, Саба, — говорит Эш. — Помнишь, в Темнолесье тонтоны перебили наших. Напали на спящих и сорок человек погубили. И Вольных Ястребов, и грабителей с Западной дороги. Ты что, забыла? А Эпону и Мейв? Айка и Брэма? Они погибли за наше дело. Ты уж не обижайся, но Крид прав. Кому ты верна?

— Я верна нашему делу, — вздыхаю я. — Никого я не забыла — ни тех, кто в Темнолесье полег, ни тех, кого ты назвала. Дело тут не в верности, а…

— А я считаю, что верность — главное, — говорит Томмо.

— Но сейчас же все иначе, — объясняю я. — Понимаете, тут, в Новом Эдеме, слишком много невинных людей. Они страдают от наших схваток с тонтонами.

— Нам слабый вожак ни к чему, — возражает Эш. — Мы с Кридом это на себе испытали. Мейв силы не хватило, и все закончилось поражением. И смертями. Да, конечно, ты сильная, уверенная. Безжалостная. А сегодня зачем-то разнюнилась. Божемой, ты же Ангел Смерти, про тебя легенды рассказывают. Мы поэтому за тобой пошли.

— Может, у тебя кишка тонка стала, — говорит Крид.

Внутри у меня все замирает.

— Ты мне вызов бросаешь? — спрашиваю.

— Ты или будь настоящим вожаком, или отступись и не мешай, — буркает он.

— Так, хватит разговоров! — вмешивается Лу и встает. — Я виноват в том, что у моста произошло.

Все удивленно глядят на него. Никто не понимает, в чем дело.

— Ты как до этого додумался? — спрашивает Крид.

— Я увидел первых двух тонтонов и испугался, — объясняет Лу. — Я под мостом был, только хотел взрывчатку подложить, а тут они… Саба мне велела не двигаться, а я ослушался. Оскользнулся, не удержался на ногах и упал. Если бы не она с Томмо, сорвался бы в пропасть. Я нарушил приказ командира. Из-за меня все вы оказались в опасности. Если Саба и сделала что-то неправильно, то это из-за меня. Потому что она не смогла на меня положиться. Так что я во всем виноват. И прошу прощения. У всех.

Лу говорит все это, а сам с меня глаз не сводит. У меня аж горло перехватило.

— Что ж, сегодня нам повезло, — заявляет Слим чуть погодя. — Никого не убили. Предлагаю простить Лу. И давайте на этом закончим. Урок усвоен, повторять не придется. Но ошибок больше допускать нельзя. Саба, твоего лазутчика это тоже касается. Он нам дал ненадежные сведения. Я понимаю, он это не нарочно сделал, но если все так быстро меняется, надо все проверять. От надежности сведений зависят наши жизни. Так что давайте вы с Кридом помиритесь, пожмите руки.

Все поворачиваются к костру, тихонько переговариваются. Я протягиваю руку Криду. Он глядит зло, будто нож к горлу приставил, а потом улыбается и приобнимает меня.

— Прости, — говорит он, — я веду себя, как недоумок. И спасибо за то, что рану зашила. И про Молли я все понимаю.

Может, мне просто показалось, что у него злоба во взгляде?

Седьмая ночь

В это время года темнеет рано, с каждым днем все раньше.

Подхожу к Слиму, когда рядом с ним нет никого.

— А ты не знаешь, когда Кровавая луна наступит? — спрашиваю я.

— Как же не знать, — отвечает он и смотрит на луну. — Вот если сегодня считать, то через семь ночей. Точно.

— А может, через восемь? Или через девять?

— Я пятьдесят лет на свете прожил, мне хорошо известно, как госпожа Луна растет и убывает. Если говорю, что через семь ночей, значит — через семь. И точка. — Он пристально смотрит на меня. — А тебе зачем?

— Да так, — отвечаю я.

Томмо уходит на вершину Расписной скалы, к сторожевому посту. Остальные собираются у костра. Мне неспокойно, под ложечкой сосет от напряжения. Я жду, когда смогу уйти к Железному дереву, на встречу с Джеком. Он никогда раньше времени не появляется. Это я всегда прихожу раньше и жду его.

Мы устраиваемся на ночлег. Слим кряхтит, усаживается на складной стул, раскуривает трубку. Эш и Молли крутят тетиву из конопляных волокон. Нерон забирается в мою куртку и засыпает, а я сушу у огня промокшие ботинки.