Иллюзия обмана (СИ)

Он заплакал. Осторожно провёл по крепким доскам рукой, как будто мог передать свою последнюю ласку той, что спала за этой дверью.

Арнит говорил и говорил. Самые сокровенные слова, которым никогда даже наедине с собой не позволял выйти из глубин души… Всё, что мог сказать пятнадцать лет назад, и какими мог будить каждое утро… Все сожаления, извинения и обещания, всю несбывшуюся радость высказал в ту ночь Император.

Дверь так и не открылась — видно обида была слишком крепка…

— Прощай! — еле слышно произнёс Арнит. — Наш сын не повторит моих ошибок…

ЧАСТЬ 3

ЛУЧ ПРАВДЫ

ПРОРОЧЕСТВО

I

"Когда престол займёт подменыш, и длинномордые канут в Тёмных Коридорах, тогда соберётся Рассыпавшийся. Уничтожит он Творящих и Хранящих, отомстит им за позор. Воцарится. И поработит всех и вся. И не останется ничего кроме власти Лоза. А потом Собравшийся щедро наградит того более всех радел о его возрождении — даст столько власти, сколько тот захочет. Тех же кто будут противостоять его возвращению, Лоз станет карать. Медленно и мучительно уничтожит он души и тела своих супостатов. Будет так! Если, конечно…" — манускрипт был настолько ветхим, что читавший не мог разобрать последние строки: "…женится… признает Наследником… погубить его жена… длинномордые… великая битва… сгинет Лоз…"

Который уже раз Колдун тщился связать воедино ускользающий смысл. Угрозой веяло от последних слов пророчества, также как сладким торжеством от первых. Вроде бы всё сходилось, да и выполнялось с предельной точностью, однако он чувствовал, что происходит нечто, не позволяющее загадочным словам стать явью. Колдун понимал, что в игру, которую он долгие времена тщательно выстраивал, вмешалась новая сила. Иногда Старику казалось, что весь мир ополчился на него, заставляя играть сразу на нескольких досках. Тогда ему становилось невыносимо страшно. Последнее время ужас стал привычным, и Колдун даже начал подумывать не бросить ли свою затею. Но нынче утром он проснулся с предчувствием благоприятных перемен. Потому-то и начал перечитывать рукопись, которой не касался много лет.

— Всё ещё будет по-моему! — произнёс он вслух и хлопнул рукой по подлокотнику.

Старик налил себе новый стакан. Понюхал. Поморщился. Почти с отвращением выпил — в столице никогда не умели делать вина, а то другое нужно было поберечь.

Несмотря на тёплый весенний день, в комнате было жарко натоплено и сумрачно. Он поудобнее устроился в необъятном кресле и память перенесла его на тридцать с лишним лет назад.

II

Колдун занимал при дворе Стедопа настолько высокое положение, что давно был фактическим правителем провинции. Окружающие его не столько уважали, сколько явно боялись и тайно ненавидели… Наверное, можно было противостоять его влиянию. Однако годы шли, но ничего не менялось. Потом Колдун нашёл манускрипт…

"Как, однако же, удачно, — предвкушая грядущее торжество, думал он. — У Наместника недавно родилась девочка. У его Советника в те же сроки — мальчик. Правителя моими стараниями вызвали к Императорскому двору — раньше чем через неделю он не вернётся… Самое время поменять детишек местами. Впрочем, зачем же менять? Наследовать отцу она всё равно не сможет. Не ровен час девчонка узнает о своём происхождении и решит отомстить. А бабская месть страшна — женит на себе Наследника и все дела… Тут уж никаких пророчеств не нужно, чтобы понять, кто будет главным в провинции. Так что от неё надо избавляться… А потом холить и лелеять пасынка Наместника, чтобы со временем посадить на Императорский Престол".

Старик хлопнул в ладоши. На пороге возник молодой человек с давно нечёсаной гривой рыже-русого цвета. Судя по весьма изрядному росту и, проступавшим под одеждой, мускулам, он обладал немереной физической силой. По тому, как сутулился, было видно, насколько привык унижаться. "Страшно представить, — подумал повелитель. — Что будет, если эти плечи разогнутся! Впрочем, я этого не допущу… Пусть тешит своё властолюбие на ком-нибудь другом".

— Что пожелает, почтеннейший господин? — вошедший говорил с подчёркнутым подобострастием, склоняясь несколько ниже, чем того требовал этикет.

— Помнишь ли, от скольких бед я избавил тебя, и твоего заносчивого брата, добившись, чтобы Наместник приблизил вас ко двору? — без предисловий начал Колдун.

— Да, почтеннейший господин, и всегда буду благодарен… — ответил рыжеватый.

Он снова раболепно склонил голову. Потом еле слышно пробурчал себе под нос:

— Хотя… Нужно ли было тащить сюда моё семейство — это большой вопрос…

— Хорошо… — Старик сделал вид, что не слышал последней фразы, вполне совпадавшей с его планами. — А не забыл ли ты о своём обещании?

— Нет, почтеннейший господин! Когда вы избавили меня от тюрьмы и приблизили к себе, я связал ветки, что в знак благодарности, навеки стану вашим преданным слугой и помощником, готовым в любое время беспрекословно выполнять все ваши приказы и никогда не задавать вопросов.

— Не слишком ли я утруждал тебя эти годы?

— Что вы, почтеннейший господин! — в глазах слуги мелькнул удивлённый страх.

— Ладно… Ты действительно возьмешься сделать всё, что я прикажу? — казалось, Старик колеблется.

Вместо ответа, рыжий низко поклонился.

— Тогда слушай меня… — пробормотал Колдун, доставая небольшой пузырёк. — Сегодня вечером ты угостишь этим всю свою родню. Всё будет выглядеть как болезнь. На тебя подозрения не падут. В живых должен остаться только новорождённый мальчишка. Подменишь им дочь Наместника. Понял?

— А что делать с девчонкой?

Парень был не так прост, как казался. Он, предвидел ответ, но счёл разумным изобразить душевные сомнения.

— Поступишь с ней так же, как с собственными родственничками! — резко бросил господин, раздражённый тем, что приходится говорить в открытую.

— Это всё?

— Всё.

Слуга не торопился уйти, понимая, что выполнение задания слишком важно для хозяина. Поэтому против всяких правил и остатков собственных принципов, молодой человек решил поторговаться. Напрямую просить он не рискнул, но отчего, же было не намекнуть?

— Почтеннейший господин… Ваше задание достаточно щепетильно и небезопасно…

Старик долго что-то взвешивал и прикидывал в уме. Не глядя на собеседника, он массировал вечно мёрзнущие пальцы своих не по возрасту ухоженных рук. Наконец, прервал молчание:

— Насколько я понимаю, речь идёт не о деньгах?

Рыжеволосый согласно кивнул:

— В случае удачи я получу вполне приличное наследство.

— Стало быть, ты хочешь чинов и власти? Похвально! Весьма… Для начала займи-ка ты должность своего, надеюсь, покойного брата. А в ближайшем будущем тебя ждёт ещё одно назначение. Хлопотное, но почётное…

…Настойчивый стук в дверь, вернул Колдуна в настоящее. Он не сразу смог сделать привычный пасс рукой, чтобы, не вставая с места, открыть дверь. На пороге стоял один из его дворцовых шпионов, вконец запыхавшийся от чрезвычайно скорой ходьбы.

— Что тебе? — замирая от нетерпения, спросил Колдун самым отрешённым тоном.

— Почтеннейший господин! Человек, за которым вы приказывали следить, скоро выйдет из дворца. Если, конечно, можно назвать это ходьбой… Похоже, что он оттуда выползет… Да! Можно и так сказать! — вестник явно злорадствовал. — Он весь изранен и, похоже, потерял много крови.

Лицо Старика мгновенно ожило и даже помолодело. В другой раз он непременно осадил бы не в меру болтливого слугу, но сейчас его язвительные высказывания не имели значения. Да и время было дорого, как никогда. Колдун вскочил, схватил шляпу и направился к выходу.

— Началось! — сказал он самому себе. — Ты знаешь, через какие ворота он должен выйти?

Шпион кивнул.

— Главное успеть!

III

Цервемза брёл по коридору почти наощупь — голова кружилась, и в глазах было темно. Боли он уже не чувствовал, но отчётливо осознавал, что умирает. Смерть пришла в обличии кота. Мысль об отмщении скользнула и, не успев проявиться, исчезла. Единственное, чего он ещё хотел — это глотнуть напоследок свежего воздуха. Толкнув наугад какую-то дверь, Цервемза вышел на главную мэнигскую площадь и сам стал заваливаться набок. Не всё ли равно: жизнь, полная бесконечных планов, интриг и козней толчками вытекала из глубоких ран, нанесённых когтистым чудовищем. Падая, он ничего не почувствовал: ни сожаления о поражении, ни раскаяния, ни боли от многочисленных предательств и потерь, ни скорби о бездарно погубленной любви… — лишь пульс тёплого водоворота…